Анна Данилова - За спиной – двери в ад Страница 45

Вот и она так, мается между своим одиночеством, в которое запаяла сама себя, как в клетку, и Арманом, которого сделала несчастным и каким-то даже брошенным.

Решение было принято мгновенно. И тотчас она испытала облегчение, невероятное, такое, которое придало ей силы буквально взлететь по ступеням лестницы в спальню, распахнуть дверь и броситься к мужу.

Она была уверена, что он спит, и была несколько обескуражена, когда поняла, что своей бессонницей успела заразить и его.

Он полулежал на подушках, вся левая часть его лица и плеча была залита светом от ночной лампы. Увидев Нину, он посмотрел на нее с видом человека, чем-то потрясенного, как если бы ему только что сказали, что умер кто-то близкий.

– Арман, дорогой… Может, это даже хорошо, что ты не спишь… Мне надо поговорить с тобой. Это очень важно… Это не про Виктора, нет… Я вообще не хочу о нем слышать…

Нина присела на постель и улеглась головой на его грудь, обняла его за шею, прижалась крепко.

– Арман, вероятно, то, что я тебе скажу, сделает невозможной нашу дальнейшую совместную жизнь, но и то положение, в котором я нахожусь последние три года, не оставляет мне выбора… Если ты не простишь меня, значит, так тому и быть и я сделаю все, чтобы не портить тебе жизнь и дальше…

Арман ничего не ответил. Но она чувствовала, как его руки гладят ее по волосам, и если вчера эти прикосновения она восприняла бы привычно, как это обычно и происходило между ними, когда они оставались одни, то сейчас она наслаждалась этими поглаживаниями, этой драгоценной лаской.

– Арман, незадолго до того, как мы с тобой встретились, я любила очень сильно одного человека. Не могу объяснить тебе, что это было за чувство. Помимо того, что я испытывала к нему страсть, мной овладело чувство собственницы… Я не умею правильно говорить, поэтому слушай меня и выбирай лишь те слова, которые отразят суть того, что я собираюсь тебе рассказать. И не ревнуй, ведь все это осталось в прошлом…

Она закрыла глаза, надеясь, что он произнесет хотя бы слово, но он молчал, словно заранее зная, что она скажет, словно готовясь к чему-то новому и страшному для себя.

– Его звали Александр. Очень красивый и достойный мужчина. Другое дело, что я думала, что наши отношения перерастут, как это сейчас говорят, – она горько усмехнулась, – во что-то серьезное… Во всяком случае, я очень на это надеялась. Но после нескольких месяцев нашего знакомства, которые пролетели как ураган, которые сделали меня больной… Я болела ревностью, самой отвратительной из душевных болезней… Через нескольких месяцев после этого безумия я вдруг поняла, что беременна. Мне показалось, что это подарок, что это дар, который приблизит ко мне Александра… Но однажды вечером он пришел ко мне и сказал, что любит другую. Он извинился, словно наступил мне на ногу, понимаешь? А я с ним срослась, я пустила в него корни… Я должна была родить от него ребенка… ну, это все тебе неинтересно, – ей даже моргать почему-то стало больно, до того стало вдруг плохо, дурно. – Не помню, как я искала доктора, чтобы сделать аборт. Помню только, что заплатила какие-то большие деньги, чтобы хотя бы моему телу не было больно. Когда болит душа и тело, это уже смерть. Так я думала тогда. Не помню, сколько прошло времени, прежде чем я узнала, кто же та, ради которой он меня бросил. Но я узнала. Я не могла не узнать. Мне всегда говорили, что я красива, привлекательна, что у меня прекрасная фигура… Быть может, мне не хватает воспитания или образованности, это так, но я никогда не была злой, жестокой, завистливой… К тому же я всегда уважала в мужчине мужчину, понимаешь? Я никогда не унижала мужчину, я понимала, что так нельзя, что мужчина не простит, что он не останется со мной… Александра я тоже не унижала, я его боготворила, любила… Ты извини, что я рассказываю тебе так подробно… Просто я хочу, чтобы ты меня понял.

Он и на этот раз ничего не ответил, и только руки его продолжали гладить ее голову, играть ее волосами.

– Я нашла эту женщину, я узнала ее домашний адрес, где она работает, я стала следить за ней… Понимаю, что вела себя как последняя идиотка, но все это я делала лишь с одной целью – понять, чем она лучше меня. Что в ней есть такого, чего нет во мне. Она была обыкновенной молодой женщиной, каких миллионы. У нее неоригинальная внешность, она следила за собой, это правда; у нее был свой небольшой бизнес… И однажды я пришла к ней и высказала ей все. Вот все. Что я ненавижу ее, что она разрушила мою жизнь, что она убила нашего с Александром ребенка…

– Что было потом? – вдруг услышала она, поднялась, и ей сразу захотелось уйти. Предательская слабость охватила ее, сдавила горло.

Арман между тем сделал резкое движение и схватил ее за руку, больно притянул к себе.

– Ну? Что было потом, Нина?

Она увидела, что его лицо белое, а глаза горят. Вот только непонятно было, жалел он ее или, наоборот, ненавидел.

– Арман, я убила ее, – заскулила она и повалилась на постель. – Убила, убила, убила… – шептала она, корчась и содрогаясь всем телом.

Он взял ее за плечи и встряхнул:

– Нина, посмотри мне в глаза… Скажи, ты когда-нибудь любила меня?

– Арман, зачем ты?..

– Ведь ты убила эту женщину из-за мужчины, которого любила. Пусть это преступление, это понятно, но это сильный поступок, понимаешь? На это нужно решиться. Это насколько же накалены были твои чувства, что ты решилась на это?! Что тобой двигало тогда? Ревность или ненависть?

– Не знаю… Просто я хотела, чтобы ее не было. Я представляла себе почему-то красную ковровую дорожку, которую раскатывают, когда ждут почетных гостей, а когда гости разъезжаются, закатывают обратно… Вот и мне тоже захотелось закатать жизнь этой женщины обратно. В никуда.

– Как ты ее убила?

– Сначала я убивала ее словами, а потом, когда слова кончились, я подошла и толкнула ее, с силой. И она улетела, отлетела… Она разбила себе голову и умерла. Я подошла к ней, наклонилась и пощупала пульс, а еще жилку такую, под челюстью, я видела в фильмах… Мне ее совсем не было жалко. А потом я сбежала… Думаю, если бы она дышала, я вызвала бы «Скорую»… Но все было кончено. А через час мне позвонила подруга и предложила путевку в Париж. Вот и все. Возможно, меня и искали, да только очень плохо… Но я вышла за тебя замуж не потому, что мне надо было сбежать. Я полюбила тебя, но не так, как Александра. Это было другое чувство. С тобой мне хотелось жить.

– А Полина? Кто она такая? Ведь ту, твою соперницу, звали Марией…

Она закрыла лицо руками… До нее вдруг дошло, что он все знает.

– Она убирала в доме этой женщины. И видела меня в лифте… А потом мне стали приходить записки, смысл которых мне был неясен… Я поняла, что это она… Я ждала ее, понимаешь? Ждала все эти годы. Вероятно, она искала меня, а я – ее. И нашла ее в Афинах! Она бедствовала, ей были нужны деньги… Я чуть не умерла от страха, когда ты привел ее в наш дом…

И Нина, захлебываясь в рыданиях, начала рассказывать о том, что было потом, когда она отправила Виктора в Грецию…

Арман слушал не перебивая, а когда она закончила, вздохнул и сказал, что хочет выпить.

– Пойдем на кухню, думаю, что и тебе будет интересно узнать кое-что… – сказал он, как ей показалось, каким-то отстраненным тоном, как чужой.

– Хорошо, пойдем…

– Боюсь, как бы Соланж не проснулась… Согласись, все это не для посторонних ушей.

Глава 31

Марокко, 2010 г.

– У Марии Арефьевой, женщины, у которой ты работала, был роман с Крестьяниновым задолго до того, как они повстречались второй раз, – рассказывал Бертран мне, вернувшись из Москвы.

Ксения уже уехала в Афины, и в доме мы были одни. Мы пили с ним метаксу, закусывая лимоном и маслинами, и мне все никак не верилось, что все страшное, что преследовало меня последние три года, осталось в прошлом.

– Он сам рассказал нам всю эту историю. И от него Маша родила сына. Но поскольку тогда она уже была замужем за неким Казанцевым и все документы у нее были тоже на эту фамилию, она и сына записала как Александр Казанцев. Так ребенок Крестьянинова стал носить фамилию Казанцев. С Казанцевым они прожили несколько месяцев, разбежались, а фамилия осталась. У Маши сохранились хорошие отношения с бывшей свекровью, которая, зная прекрасно, от кого ребенок, предложила ей понянчить мальчика, пока Маша занимается своим бизнесом. Женщина привыкла к Саше и воспитывала его как собственного внука. Из-за этого у нее вконец испортились отношения с собственным сыном, который к тому времени уже создал другую семью… Бабушка умерла, и Сашу определили в детский дом, а потом в интернат. Никому не известно было, кто его отец. И только после смерти Маши, свидетелем которой ты, можно сказать, была и которую все, кроме Нины, признали несчастным случаем, после похорон Александру Крестьянинову позвонила одна из подруг Маши и сказала, что она хочет с ним поговорить. И именно эта девушка сообщила ему, что Саша Казанцев – его родной сын и что сейчас он воспитывается в интернате. Крестьянинов нашел Сашу и начал действовать, желая его усыновить. Между тем у него была какая-то своя жизнь, работа. Он часто бывал в Париже… Да, я не сказал тебе главного. Ведь Нина была уверена, что свидетелем того, что она была рано утром в квартире Арефьевой, была только ты. Но она ошибалась. Видишь, ты и не запомнила ее, женщину, вошедшую в лифт на другом этаже, она была для тебя просто жительницей этого дома, не более… Зато она знала тебя в лицо, видела не один раз, когда ты входила в этот дом, ведь она следила за Машей и знала, что у нее есть домработница… В ночь накануне убийства Александр ночевал у Маши и ушел от нее очень рано, но потом, по странному стечению обстоятельств, вернулся, чтобы взять ключи, которые забыл у нее дома. И он услышал крики и ругань, это обезумевшая от ревности Нина обзывала Машу последними словами. На что та реагировала весьма спокойно. Более того, она продолжала совершать какие-то упражнения на вертящемся круге. Думаю, это-то и взбесило больше всего Нину, и она в сердцах толкнула ее, да так сильно, что Маша упала, ударилась и умерла… А Нина выбежала из квартиры, даже и не предполагая, что за углом, возле мусорной шахты, стоит тот, из-за которого она все это и совершила…