Наталья Александрова - Алиби для красавицы Страница 45

Надежда устало прислонилась к косяку.

«Ну вот, – подумала она, – зря тащилась в такую даль. И поделом мне – говорят же, дурная голова ногам покою не дает. Прав мой муж: лезу вечно не в свое дело… Надо сидеть дома и обеды готовить… Кстати, обеда-то сегодня у меня и нет. Саша придет с работы – чем я его накормлю? И кот голодный…»

Окончательно решив плюнуть на свое дилетантское расследование и вернуться к безнадежно запущенному домашнему очагу, Надежда напоследок подергала дверную ручку… И дверь послушно распахнулась.

Надежда удивленно уставилась на нее. Дверь вообще не была заперта.

Чувствуя себя авантюристкой, взломщицей, домушницей, серьезная на первый взгляд и не очень молодая женщина Надежда Николаевна Лебедева вошла в чужую квартиру и огляделась.

Большой полутемный коридор был почти пуст. На полу стояло только несколько картонных коробок из-под маргарина безо всякого содержимого, валялся один левый стоптанный ботинок сорок шестого размера и моток медной проволоки. Обои на стенах висели клочьями, и даже лампочка из болтавшегося под потолком электрического патрона была вывинчена.

Надежда догадалась, на каком витке исторического развития она попала в эту квартиру. Видимо, коммуналка была уже куплена кем-то и расселена, прежние жильцы разъехались по новым местам, вывезли вещи и даже не заперли за собой дверь. Но тогда здесь нет и того, кто ей нужен, того, кого она искала…

Но та же самая проклятая хорошо развитая интуиция, из-за которой Надежда уже столько раз влипала в самые разные неприятности – от мелких до очень серьезных, почти катастрофических, эта интуиция заставила ее идти дальше.

Надежда медленно двинулась по коридору, останавливаясь на каждом шагу и оглядываясь по сторонам. Первая дверь, плотно прикрытая. Интуиция молчит. Вторая дверь, чуть приотворенная. Интуиция по-прежнему молчит, но Надежда на всякий случай потянула на себя ручку двери и заглянула в комнату.

Пустая комната, рваная косметичка и банка из-под пива на полу, на стене – прошлогодний календарь с рекламой парфюмерной фирмы и несколько темных прямоугольников на обоях в местах, где висели другие календари или репродукции. Наверняка здесь жила легкомысленная В. Муфлонова. Надежда закрыла дверь и двинулась дальше по коридору. Третья дверь оставила ее совершенно равнодушной, но перед четвертой сердце бешено заколотилось. Интуиция кричала, вопила, надрывалась: это здесь!

Надежда дернула ручку двери, и дверь медленно открылась. Конечно, тот, кто жил здесь, так был захвачен своей страстью, своим безумием, что ему было не до таких мелочей, как сломанный замок на двери. А в том, что он жил здесь, Надежда не сомневалась. Однако все же кое-какие меры предосторожности жилец принял. Услышав странный звук, Надежда подняла голову и увидела подвешенный над дверью старый позеленевший от времени колокол. Поскольку Надежда открыла дверь очень аккуратно, колокол едва звякнул. Но если распахнуть дверь рывком, то раздастся довольно громкий звон.

Комната была пропитана запахом безумия, ароматом одержимости. На обоях, приколотые булавками, сплошным ковром развешаны фотографии. Одно и то же лицо, одна и та же девушка. Надежда никогда не видела ее, но под фотографиями были прикреплены афиши и газетная вырезка. «Софья Сухарева» – это имя было обведено красным фломастером, чтобы отличаться среди других участников ансамбля. Полудетское лицо, большие серые глаза… Вот она на сцене филармонии, прижимает скрипку к подбородку, смычок в высоко поднятой руке… Вот она идет по улице, зажав под мышкой скрипичный футляр… Вот стоит на пороге своего дома… Вот выходит из дверей консерватории… Вот бредет, устало ссутулившись, по Театральной площади… Фотографии, фотографии… Вся стена была увешана ими.

Соня Сухарева! Та самая молодая скрипачка, с которой познакомился Андриан в филармонии совершенно случайно. А выходит, что и не случайно.

Надежда почувствовала желание облокотиться на что-нибудь, потому что ноги ее не держали. Однако это было не от неуверенности, а от потрясения: уж очень большое впечатление производила стена фотографий. В душе же ее, наоборот, не было места сомнениям, вся обстановка комнаты говорила, что она на правильном пути.

Оторвавшись от фотографий, Надежда окинула взглядом комнату.

Узкая неудобная кушетка, пара обшарпанных стульев, старая, грубо сколоченная табуретка – обстановка комнаты была более чем скудной. Только довольно приличный магнитофон на полу немного выбивался из общего спартанского стиля.

Рядом с магнитофоном стоял деревянный сундучок. Крышка потемнела от времени, но чувствовалось, что сундучок еще крепок. Старинная вещь, хоть и не очень ценная. Надежда наклонилась и открыла крышку. Внутри лежали стопка толстых тетрадей в клеенчатых разноцветных переплетах и несколько дисков с записью. Надежда наскоро перебрала все и не нашла в сундучке больше ничего. Внизу лежал плотный лист бумаги, который оказался рекламным проспектом. «Яхт-клуб» – было напечатано голубым по белому, а вдали виднелись яхты, плывущие под парусами, и море все в барашках. Дальше шла традиционная надпись: «Добро пожаловать!» – и внизу мелким шрифтом адрес. Плакат был старый, десятилетней давности и использовался хозяином, чтобы прикрывать дно сундучка, здорово изъеденное древоточцем.

Надежда взяла наугад тетрадь, раскрыла ее и прочитала:

«Это было ранней весной, в начале марта. Только воробьи почувствовали уже приход весны и галдели как ненормальные. Я поднимался с санками в руке на деревянную горку и вдруг увидел ее…»

Я еле дождался утра, когда наступило приличное для звонков время, набрал телефон Сониных родителей. Она сама оставила этот номер.

И трубку мгновенно сняли.

– Соня! – чуть не закричал я. – С тобой все в порядке?

– Кто это говорит? – прозвучал в трубке немолодой и очень встревоженный женский голос.

– Это Андриан, Сонин друг, – ответил я, – а где Соня?

– Я – Сонина мама, и я тоже хотела бы знать, где Соня. Сегодня она не ночевала дома. Мы очень волнуемся – я и муж. А он – Сонин отец – очень нездоровый человек, ему волноваться нельзя. Как, вы сказали, вас зовут? Андрей?

– Андриан.

– Скажите, Андрей, когда вы последний раз видели Соню?

– Я разговаривал с ней вчера утром, мы договорились, что я встречу ее после концерта. – Я хотел было сказать, что на концерт она не пришла. Но вовремя прикусил язык и, чтобы не волновать еще больше пожилых людей, добавил: – Но я опоздал.

– Очень жаль, Андрей, – сухо ответила женщина, – если вы узнаете, где Соня, позвоните мне, пожалуйста. – Она назвала номер телефона и закончила разговор.

Я стоял возле телефона с совершенно идиотским видом. Даже дышать мне стало как-то тяжело и больно, как после сильного удара в солнечное сплетение. И в это время телефон зазвонил.

Я схватил трубку и опять закричал:

– Соня, это ты?

– Нет, это не Соня, – в трубке снова был женский голос, но на этот раз я узнал Надежду Николаевну, – а что с Соней?

– Она пропала. Вчера не пришла на концерт и не появилась дома. И у родителей ее тоже нет.

В трубке на некоторое время воцарилось молчание. Так что я подумал, что связь прервалась, но наконец Надежда Николаевна заговорила, причем голос у нее здорово изменился – такое в нем звучало беспокойство:

– Кажется, я знаю, в чем дело. Давай встретимся и поговорим.

– Где? – спросил я упавшим голосом.

– Быстрее всего получится в метро. Знаешь, на станции «Маяковская» есть такие длинные скамейки?

Я бросил трубку и побежал к метро.

Надежда Николаевна сидела на скамейке и вид имела несколько растерянный и огорошенный, что для нее вообще-то нехарактерно. Я с ходу повторил, что Соня пропала, со вчерашнего дня ее никто не видел.

– Я только что была в одном доме, – задумчиво проговорила Надежда.

– В каком доме! – Я не на шутку рассердился. – Вы не поняли? Соня пропала!

– Не кипятись. Сядь и послушай.

Я сел рядом, но от волнения не сразу понял, о чем она говорит. Надежда рассказывала, что была в какой-то нежилой квартире – как она туда попала, я не понял, видимо, отключился на какое-то время, думая о Соне, – но когда она стала говорить о том, что в этой квартире прямо-таки музей – сотни Сониных фотографий, все такое, – я стал слушать внимательно. По всему выходило, там живет маньяк, и маньяк этот зациклен на ней, на Соне!

Я вспомнил вдруг про странные Сонины отношения с телефоном, про то, как напряженно в первую нашу встречу она говорила с кем-то, а во второй раз вообще отключила телефон. И вообще какая она была нервная и запуганная. А я, идиот, вместо того чтобы поговорить с ней, настоять на том, чтобы она поделилась со мной своими неприятностями, болтал о всякой ерунде! Дурак!

– Так он ее и похитил! – Я так это выкрикнул, что проходившая мимо рыжая тетка шарахнулась в сторону и наступила на чужого пекинеса.