Аркадий Адамов - Последний "бизнес" Страница 45

– А ты знаешь, - задумчиво произнес Дмитрий Александрович, барабаня пальцами по столу, - она ведь кое в чем права, по-моему...

– Что?!

– Да, да! Это в некотором смысле стихийный протест.

– Против чего, хотел бы я знать?

– Против твоей позиции в докладе. Ты сам разве не чувствуешь?

Андрюша в недоумении посмотрел на отца.

– Нет.

– Вот она, - Дмитрий Александрович указал на дверь, за которой скрылась Верочка, - это выразила словом "сухарь". А твои товарищи из комитета - более научно: "негативная". А смысл один: ты только отрицаешь, убедительно, справедливо, но ты ничего не предлагаешь взамен.

– Но что я могу предложить?! - возбужденно воскликнул Андрюша. - У нас ведь действительно нет интересных новых танцев!

– Но у нас есть старые, и совсем неплохие. Например, многие бальные танцы. Они так красивы и изящны.

– Их танцевали наши дедушки и бабушки сто лет назад! А молодежь всегда тянется к новому. Всегда! - Андрюша увлекся, торопясь высказать новые, внезапно возникшие у него мысли, которые уже обступили его со всех сторон. - И жизнь этого требует! Она теперь иная, чем сто, пятьдесят, даже двадцать лет назад! Она стала неизмеримо динамичнее, напряженнее, ярче. А танцевальная музыка у нас все та же и по ритму, и по мелодии, и по темпу.

Как радовался Андрюша этому спору с отцом! Еще бы! Ведь без этого у него не возникли бы такие важные мысли. Вот ответ на обвинения в негативности - надо создавать новую, нашу танцевальную музыку, веселую, искрометную, чистую! И пусть ее сочинят молодые композиторы. Они есть и здесь, у нас в городе, в знаменитом на всю страну музыкальном училище, в театре оперы. Надо объявить конкурс через газету, создать жюри.

– Между прочим, ты сейчас говоришь очень дельные вещи, - с улыбкой заметил Дмитрий Александрович. - Запиши это. Не то завтра от волнения все забудешь. А твои оппоненты на этот пункт будут обязательно напирать. Учти.

Андрюша задорно тряхнул головой.

– Они на многое будут напирать. Это будет такой бой, каких еще не знал факультет! Недаром он гудит как улей, - и, подмигнув, добавил: - А тут еще ваши дружинники что-то задумали.

– Тс-с! Я тебя, кажется, просил...

Дмитрий Александрович опасливо оглянулся на дверь в соседнюю комнату, откуда доносился голос жены.

Вечером в библиотеку к Маше забежала Аня Артамонова. Увидев подругу, Маша обрадованно всплеснула руками.

– Ой, Анечка! Как я тебя давно не видела! Подожди немного, я сейчас.

Она сунула Ане свежий номер "Огонька".

Пока Маша торопливо выдавала книги и журналы, подруги то и дело с улыбкой переглядывались, нетерпеливо ожидая минуты, когда можно будет, наконец, всласть поговорить.

Но вот растаяла очередь у кафедры выдачи книг.

Маша исчезла куда-то и через минуту, уже сняв свой халатик, в легком сером платье с большим отложным белым воротничком подбежала к Ане, схватила ее за руку, и подруги выпорхнули из зала.

Отдышались они только в тихой, полупустой служебной комнате, загроможденной высокими стопками книг. Маша завела Аню в самый дальний угол и опустилась на стул возле небольшого столика. Аня устало улыбнулась, приложив руку к груди.

– Ох, Машенька, ты меня просто замучила этим кроссом. Я даже не думала, что здесь так много лестниц и коридоров.

– А я тебя в святая святых привела. Гордись. Ты первая из простых смертных, - засмеялась Маша, привычным движением откидывая с плеч чуть растрепавшиеся от бега локоны.

Потом она внимательно посмотрела на подругу и, нежно проведя ладонью по ее щеке, сказала:

– Анечка, ты плохо выглядишь. Случилось что-нибудь?

– А, не выдумывай, пожалуйста!

Аня небрежно махнула рукой и, вздохнув, подсела к столику.

– Неправда! Я же вижу! - возмутилась Маша. - Как не стыдно! Я тебе что, чужая? - Но вдруг осеклась, пораженная мелькнувшей догадкой, и даже прикрыла ладонью рот. - Ой, ты влюбилась, наверное, да?

В ответ Аня решительно тряхнула русой головкой и не без иронии ответила:

– Надеюсь, что нет. Нельзя же нам болеть одновременно.

Маша невольно залилась краской.

– Ты напрасно смеешься. Это может быть очень серьезно и... и запутанно. Да! - вдруг спохватилась она. - Но у тебя все-таки что-то случилось?

В их дружбе Аня всегда была стороной активной, наступающей и потому невольно усвоила по отношению к мягкой, застенчивой Маше тон чуть-чуть покровительственный и нежно-снисходительный. А уж в том, что она старалась скрыть даже от себя самой, Аня, конечно, ни за что не призналась бы Маше. Поэтому, объясняя ей причину своего прихода, Аня старалась и себя уверить в искренности своих слов.

– Просто мне папа один случай рассказал, но я не поверила. Ужас какой-то! А официально, от имени райкома, я запрашивать не хотела. Вот к тебе и зашла.

– При чем же здесь я? - удивилась Маша.

– Ты раньше послушай до конца. Случай этот будто бы произошел на инструментальном, поняла? В бригаде Николая. Но это не может быть! Я его знаю, он честный!

– Кто? Кого ты знаешь, Николая?

Маша вдруг почувствовала, как тревожно сжалось сердце.

– У тебя только Николай на уме! Как будто он один там. Но разве он тебе не рассказывал, что одного парня из его бригады под суд чести отдают?

– Нет. Я... я давно его не видела, - и Маша робко добавила: - Но ведь разберутся. И если он честный...

Но Аня с досадой перебила ее, невольно выдавая этим свое волнение.

– Ах, ну как ты легко рассуждаешь! Разберутся! - И снова нетерпеливо переспросила: - Значит, ничего Николай не рассказывал?

– Ничего. Я же тебе говорю: я его давно не видела.

Тут только до Ани дошел смысл этих слов. Она внимательно посмотрела в огорченное лицо Маши, и та смущенно улыбнулась, но улыбка эта показалась Ане совсем не веселой, а скорей какой-то виноватой.

Аня шутливо погрозила пальцем.

– Ой, я вижу, что не у меня, а у тебя что-то случилось. Я даже знаю что. Ты поссорилась с Николаем, да?

– Нет, нет, - поспешно возразила Маша. - Я просто... я не знаю... ну, как тебе это все объяснить?

– Объясняй прямо и до конца, - решительно сказала Аня.

Она пересела на стул рядом с Машей, нежно обняла ее и, зарывшись лицом в ее локонах, шепнула:

– Ты же сама сказала, что мы не чужие.

– Да... конечно... - Маша сделала над собой усилие и, не поднимая глаз на подругу, сказала: - Я не знаю, как я отношусь к Николаю. Раньше уне казалось... а теперь...

– Ты же его любишь.

– Не знаю.

– Любишь, - твердо повторила Аня.

– Ах, Анечка! Я недавно познакомилась с одним* человеком. Только не думай, он мне не нравится. Совсем не нравится. Но он много знает, много читал, видел. И мне с ним интересно. Ты понимаешь? Интересней, чем с Николаем. А тут еще папа случайно познакомился с Николаем. И в восторг от него пришел. Это папа-то! Представляешь?

– Николай тебя очень любит, - задумчиво произнесла Аня. - Он так тебя любит, что... даже поссорился из-за тебя с друзьями.

– Из-за меня?!

– Да.

Аня коротко рассказала о том, что произошло две недели назад в красном уголке.

– Я только потом все узнала. К нам в райком один паренек заходил из их бригады. Они его зовут Коля Маленький, Аня улыбнулась, - чтобы с Николаем не путать. Знаешь, у них замечательная бригада. Это настоящие друзья...

– Я их никого не знаю, - грустно сказала Maшa.

– Вот возьму и познакомлю тебя с ними. Хочешь?

– Неудобно как-то.

– Удобно! Ну что это за привычка - людей бояться! Не понимаю.

Маша улыбнулась.

– Где тебе понять! Ты же всех воспитываешь. Вот и того парня, которого под суд чести отдают, тоже, наверное, воспитываешь. Анечка, а ты его хорошо знаешь?

– Еще бы!

– А по-моему, - Маша лукаво взглянула на подругу, - он тебе все-таки нравится. Ну признайся!

– Кто? Этот несчастный Дон-Жуан? Нисколько даже.

– Он вовсе не такой плохой.

– Ты-то откуда знаешь?

– Иначе он бы тебе не понравился.

– Очень странная логика.

Аня невольно засмеялась. Ей почему-то было приятно, что Маша завела этот разговор о Василии.

И, тряхнув головой, она нарочито бесшабашным тоном объявила:

– Вот пусть станет человеком, тогда я его, может быть, и полюблю. Не раньше. И потом, он слишком красивый.

– Полюблю, - тихо повторила Маша. - Как это у тебя просто получается! А ведь это... это же все вдруг по-другому начинается, все другим светом кругом тебя светится. И счастье приходит такое, что задохнуться можно. И мученье приходит...

Аня прижалась разгоряченной щекой к холодной щеке Маши и негромко спросила:

– Машенька, а кто этот человек, с которым ты познакомилась?

– Ах, этот, - Маша точно проснулась и равнодушно ответила: - Он студент. С филфака. Фамилия его Гельтищев.

– Гельтищев? Валерий?

– Да. Ты его знаешь?