Александр Ольбик - Почка для Президента Страница 45

- А мы ведь действительно, не знаем, какими судьбами тебя занесло сюда. То, что в тот момент ты оказался на Рижском вокзале, относится к разряду маловероятных событий. Верно?

- Один случай на миллион. И скажи спасибо такой случайности, ибо только благодаря ей Броду не прострелили башку, и в результате он остался жив, а значит, и ты при нем. Так что бей мне низкий поклон, а не трахай мозги, они у меня и без тебя затраханные. Пить надо меньше ...

- Я вообще не пью, - повысил голос Николай.

- Речь в данном случае идет не о тебе, но я уверен, что не без твоих фантазий в голову Брода закралась такая светлая мысль насчет меня...

- И все же, где ты сегодня был?

- Хорошо, черт возьми, скажу - ездил на Казанский вокзал, пытался снять какую-нибудь шлюху. Доволен?

Карташов развернулся и пошел к себе наверх. В комнате совершенно трезвым голосом его встретил Одинец.

- Один раз тебя Брод замочит, - сказал он и зажег настольную лампу. Но я догадываюсь, где ты был.

- То, что сегодня выкинул Брод с пистолетом, очень напоминает белую горячку.

- Это далеко не белая горячка, а заурядная ревность. Вы с Галкой слишком долго мотались по магазинам. И я не удивлюсь, если узнаю, что там, где вы с ней любезничали, есть несколько акустических закладок. Теоретически Веня мог вас прослушивать.

- А здесь? - Карташов отвлекающе очертил рукой пространство.- Здесь тоже есть закладки?

- Тут все чисто. Можешь мне поверить на слово.

Сергей пристально взглянул на Одинца.

- Извини, Саня, тебе случайно не сорока на хвосте принесла, что мы с Галиной куда-то заезжали?

- И полтора часа обедали в "Праге"...вместе с Бандо...Хочешь, чтобы я назвал ваш график с точностью до минуты?

- Ты что же, по заданию Брода, следил за нами? - Карташов вспомнил, как Брод просил его самого "понаблюдать" за Одинцом, когда они ездили с ним на Учинское водохранилище.

- Я за вами не следил, а сопровождал, а это разные вещи, - взбивая подушку, сказал Одинец. - Ну, разумеется, не по собственной инициативе.

- И ты уже отчитался о своих наблюдениях?

- В самых общих чертах...и с учетом наших дружеских с тобой отношений. Будь спок, в моем хронометраже не указано, что вы заходили к ней домой...и после ресторана тоже...

- Значит, прессинг по всему полю? А когда я хожу в туалет, тоже работает наружка?

Одинец подошел к барчику и налил себе водки. Отпил пару глотков и не поморщился.

- Успокойся, Мцыри... То что ты был у Татарина, я узнал по тошнотворному запаху, который исходит от тебя. Так пахнет только в мужских хатах, где много пьют, курят и очень редко моются.

- Что ж, если так, то послушай, что там было...

После рассказа, Одинец прокомментировал:

- Ты, Мцыри, сделаешь великое дело, если за этих ребят заступишься. Свернешь башку Алиеву и его обнаглевшим шестеркам...Если хочешь, можем вместе устроить им небольшое Бородинское сражение. Мне - во, как надоело сидеть без настоящего дела, - Одинец протянул ребром ладони по горлу. И допил водку.

- Но для этого нам потребуется хотя бы три свободных дня.

- Два дня мы как-нибудь выкроим. У Татарина есть мобильник или хотя бы пейджер?

- Нет, конечно! Их, как в тюряге, перед сном обыскивают. Причем делают это постоянно. Но ты абсолютно прав, мобильник им нужен, в крайнем случае, пейджер, его проще спрятать...

За дверью послышались шаги. Одинец выключил свет.

- Все, - сказал он, - я откидываю копыта. Завтра похороны Таллера, на поминках и договорим...

Карташову долго не спалось. Он перебирал в памяти события прошедшего дня и постоянно возвращался к "батуту", и с этим сладким ощущением погрузился в зеленый сон - мягкий, крепкий, каким он когда-то спал в утробе матери...

Бой в Рождествено

Однако на похороны Таллера на Ваганьковском кладбище Брод поехал один. Оставив машину на улице Сергея Макеева, вплотную подходящую к кладбищу, он направился к памятнику Высоцкому. Как всегда, возле и за оградой лежали цветы, у некоторых были отрезаны головки, как страховка от кладбищенских воров. Он смотрел на скованного гитарой и чем-то еще неуловимым, возможно, простыней, на которой умер бард, или аллегорической смирительной рубашкой, и думал невеселые думы. Подошедшая к памятнику молодая пара, положила за ограду букет красных гвоздик, после чего зажгла плошку, постояла и удалилась в сторону трамвайных путей.

Брод приехал раньше, еще шло отпевание в часовне, а когда вынесли оттуда гроб с Таллером, он не сразу присоединился к процессии. Он вернулся к машине и вытащил из багажника небольшой венок, в который были вплетены тридцать две розы и сорок белых гвоздик.

Странное дело, в веренице сопровождающих Таллера людей он не увидел ни одного знакомого лица. Правда, когда впереди идущие женщины свернули налево, в узкую аллею, в одной из них он узнал жену Таллера. Рядом с ней, в черном платке, надвинутом на лоб, шла дочь...Уныние исходило от каждого сантиметра кладбищенского пространства.

Замыкал процессию пожилой мужчина, сильно опадающий на одну ногу, он был в темном с серым каракулевым воротником пальто и в довольно поношенной ондатровой шапке. Когда-то, еще в начале их деятельности, этого человека Брод встречал на днях рождения Таллера - это был его отец, давно-давно сменивший семью...

Внезапно перед глазами Брода промелькнуло невыразительное лицо еще довольно молодого, с бегающими глазками субъекта. Внимание привлекали руки, по локоть засунутые в карманы длиннополого пальто, под которым могло притаиться все, что угодно. Черная вязаная шапочка натянута по самые брови, человек шел по параллельной аллее, в другой процессии.

Брод, немного отстав, сошел с дорожки, и, обходя индивидуальные владения мертвецов, подался к забору и вдоль него направился на выход. Он пожалел, что не взял с собой никого из охраны...

К своей машине он подошел не сразу, первой мыслью было - оставить ее на месте, а самому добираться до дому на такси. Отчужденная атмосфера кладбища, серое без надежды небо, напомнили ему о вечности, в которой нет места страхам. Он подошел к "ауди", но открывать центральный замок не спешил встав на колено, нагнулся и заглянул под днище и, не найдя там ничего подозрительного, нажал на пультик. На мгновение закрыл глаза, ждал взрыва...

Он не стал разогревать движок, а сразу же вырулил из ряда машин и, не разворачиваясь, рванул в сторону Большой Декабрьской улицы, чтобы оттуда выбраться на улицу Красная Пресня.

Однако на повороте ему показалось, что за ним увязался джип, с гроздью фар над лобовым стеклом. Потом он потерял его из виду и, уже будучи в центре, ему опять показалось, что этот джип несется в общем потоке автотранспорта, движущегося параллельно.

Из машины он позвонил Галине и попросил ее приготовить чай с малиной и гренками. Он чувствовал озноб, хотелось внутреннего прогрева.

Через сорок минут он уже поднимался на лифте в квартиру к своей гражданской жене. Однако ни радость, ни окрыленность от встречи были в тот день его спутниками. Наоборот, чувство обреченности не покидало его, хотя он и не смог бы назвать сторону света, откуда исходила опасность...

В прихожей пахло ванилью - Галина что-то пекла. В ванне, куда он зашел помыть руки, стояли ароматические шампунные запахи. Они ему показались неуместными и на мгновение у него перехватило дыхание.

Чай был горячий и крепкий. В комнатах тихо, тепло - комфортно. И постепенно нервы у Брода стали оттаивать и он, покурив, почувствовал приятную примятость кресла и полную безопасность.

Они пили чай, хрумкали гренки, печенье с корицей и вели обычный, застольный разговор. Он рассказал ей о посещении кладбища, однако ни словом не обмолвился о похоронах Таллера. Он подумал, что надо будет позвонить его жене и как-то объяснить свое отсутствие на церемонии похорон. Но пока не до этого, его занимали гораздо более серьезные проблемы.

- Если вдруг...Да мало ли что в жизни случается, - Брод интонацией голоса пытался придать словам особую значимость, - живем в такое время, когда ни в чем нет уверенности...У меня в шкафу, в кейсе, лежат для тебя деньги и кое-какая бижутерия. Золотая, естественно...На первые десять лет жизни тебе хватит не только на хлеб с маслом, но и на бензин для машины.

- Ты что, помирать собрался? - Галина запахнула халатик и мило улыбнулась. Впрочем, это ей не трудно... - А что ты своей жене оставишь?

- Не ей, а своим детям - всю недвижимость...А ты с такими деньгами можешь выйти замуж...хотя бы за того же Мцыри...

Женщина попыталась что-то возразить, но Брод махнул рукой.

- Перестань, я же не слепой! Он мне тоже нравится, хотя связывать с ним жизнь рискованно - слишком критично парень относится к жизни.

- Что еще скажешь? - Галина была явно смущена и не знала, как выйти из щекотливого положения.

- Куда уж дальше? Ты должна решить: или остаешься со мной, или уходишь с ним. Пока я живой, вертеть тебе задницей на два фронта я не позволю. Решай...