Сергей Высоцкий - Праздник перепутий Страница 46

Увидев Корнилова, Гуров отложил в сторону чертеж, погасил лампу.

— Картинки рисуете? — усмехнулся подполковник, усаживаясь в старенькое, скрипучее кресло.

— Рисуем, товарищ подполковник, — весело отозвался Гуров и, неожиданно нахмурившись, сказал: — А вообще-то писанина заела. У меня вон на пальце мозоль. — Он показал Корнилову запачканную чернилами руку. — Жена смеется: «Ты у меня, отец, наверное, не в милиции, а в поликлинике работаешь». Она участковый врач — две трети времени на истории болезней уходит!

— Печатайте на машинке, — сказал Корнилов. — Начальник ХОЗУ Набережных нам в каждую комнату по машинке купил. Ребята все печатают.

Заметив, что Гуров смотрит на него недоверчиво, Игорь Васильевич улыбнулся:

— Не сомневайтесь, Никита Андреевич, загляните к Белянчикову, когда он из отпуска вернется...

— Может быть, может быть, — все еще недоверчиво покачал головой майор и спросил: — А вы уже за ответом?

Корнилов молча развел руками.

Гуров достал из стола тоненькую папку, раскрыл ее и передал Корнилову. Лицо у майора стало скучным.

«Проведенными по делу автотехническими исследованиями установлено. — Корнилов бегло просмотрел описательную часть экспертизы. — 3 июля 1977 года около 23 часов гражданин Горин Юрий Максимович, управляя технически исправным автомобилем ГАЗ-24 номер 36-39 ЛЕК, следовал по Приморскому шоссе, по влажной проезжей части...»

Игорь Васильевич перелистал бумаги, отыскивая то, что интересовало его в первую очередь.

Гуров вздохнул, заметив это.

— Ничем новым порадовать не могу.

«...Комплексной экспертизе, в которой участвовали автотехник, трасолог и судебный медик, был поставлен вопрос: могли ли возникнуть технические повреждения, обнаруженные на левой передней стойке и на теле потерпевшего от удара камнем, брошенным не установленным следствием человеком в ветровое стекло автомашины... — Корнилов почувствовал, что волнуется, читая эту сухую, написанную забубенно-протокольным языком бумагу. — ...Повреждения, обнаруженные на левой передней стойке, не совпадают с характерными царапинами на камне. Вместе с тем на камне обнаружены микрочастицы стекла, применяемого на автомашинах ГАЗ-24, и царапины, которые могли быть получены в результате удара о стекло...»

Заметив, что подполковник поморщился, Гуров сказал:

— Если бы ему в ветровое стекло залепили — тормознул бы резко, а тормозного следа нет... Дождь, дождь все спутал! Бывает, что после сильного дождя тормозного следа и не видно! И про осколки ветрового стекла категорично ничего нельзя сказать! Они на асфальте найдены, но за день до этого там новая «Волга» и «Москвич» столкнулись. На этом же самом месте.

Корнилов сказал недовольно:

— Ну вот, уже появились оговорки. А раньше не было.

— Вы же сами сказали, что случай особый. Эксперты учли все возможности.

— Я думал, что у экспертизы каждый случай особый...

Гуров не ответил.

Несколько минут они сидели молча. Подполковник снова и снова перечитывал акт экспертизы.

— На трупе есть повреждения, характерные для автотравмы, — сказал Гуров, — Но эксперт не исключает возможности повреждения от удара камнем. Камень мог и не попасть в него. Хорошенькое дело — человек мчит на большой скорости, и вдруг булыжник влетает в стекло. Мгновенная растерянность, рывок...

— Значит, полной уверенности, что это несчастный случай, у вас нет? — помолчав, в упор спросил Корнилов.

— Полной уверенности нет, — развел руками Гуров, — Могли и камень бросить. А может быть, перед машиной внезапно выскочил на дорогу человек... Тоже нельзя исключить.

— Да ведь Горин нажал бы на тормоз, а вы говорите, тормозного следа нет!

— Нет. В дождь такое случается... Вы что же, не доверяете нашей экспертизе?

— Доверяю, — устало вздохнув, сказал Корнилов. — Но вы сами-то прикиньте, сколько совпадений! Старпом пишет в прокуратуру и пароходство. Обвинения, я вам скажу, куда какие серьезные! А тут катастрофа. Жена его приходит ко мне, говорит, что взломана дача, все перевернуто вверх дном. А мы устанавливаем, что сделано это в ту ночь, когда Горин разбился. Мы ищем человека, побывавшего на даче, — подозрение падает на штурмана Шарымова, Приезжаем к нему домой, а он прямо под дверью пускает себе пулю в лоб.

— Наверное, крупно поссорившись с женой? — спросил Никита Андреевич.

— Да бросьте вы! — рассердился подполковник. — Если все стреляться после ссор будут...

— Ссоры разные бывают.

— Ни-ки-та Андреевич!

— Да это я так! — махнул рукой следователь и улыбнулся. — Как говорится, из окаянства. Уж если она перед мужем в чем-то серьезном провинилась, так он не себя, а ее застрелил бы.

Корнилов промолчал, но подумал: «Причина-то серьезная — дальше некуда. Жена шлюха. Да все равно трудно предположить, что Шарымов только из-за этого застрелился. В такой узел все завязалось!»

— А что же Шарымова говорит? — спросил Никита Андреевич. — Ее допросили?

— Молчит. У нее шоковое состояние. Врач к ней пока никого не пускает. Опасается за последствия. Такое потрясение.

— Знаете, Игорь Васильевич, на Востоке самая страшная месть — прийти к дому обидчика и на крыльце вспороть себе живот. Наверное, эта дамочка прилично насолила штурману.

— Прилично. Судя по рассказу капитана Бильбасова, Шарымов на днях узнал, что она любовница Горина.

— Вот это да! Чего же вы молчали? — Никита Андреевич вскочил со стула, взволнованно прошелся по кабинету.

— Но ведь мы с вами не на Востоке, а в Ленинграде живем. А не сказал я, потому что хотел еще раз выслушать ваше непредвзятое мнение, — пробурчал подполковник. — А то еще начнете строить свои теории. А теорий у нас хватает...

— Ну и ну! — Гуров все не мог успокоиться и расхаживал по кабинету, на мгновение останавливался возле Корнилова и снова продолжал шагать как маятник. Наконец он сел и, в упор уставившись на подполковника, спросил: — Так вы думаете, что Шарымов...

— Никита Андреевич, то, что мы с вами думаем, годится лишь псу под хвост! Важно, что мы знаем. А знаем мы мало...

— Не так уж и мало, Игорь Васильевич, — Гуров вдруг осекся, какая-то мысль остановила его. Он с минуту молчал, будто прислушивался к чему-то, и наконец сказал: — Я вам говорил о том, что причиной несчастья мог быть внезапно выскочивший перед «Волгой» человек. Но нельзя исключить и машину, идущую в лоб или на повороте прижавшую к краю «Волгу» потерпевшего. Резкий поворот руля...

— Вот видите, могло быть одно, могло быть второе... А откуда все-таки камень в салоне? — Корнилов почувствовал, что раздражается, и сказал как можно спокойнее: — Вы, товарищ майор, одно поймите — пока мы с вами не узнаем, как он в машине оказался, нам спать спокойно нельзя. Я вовсе не сторонник версии об убийстве, но уж если исключать ее, то с полным основанием. На сто процентов, хоть вы и боитесь такой категоричности. А пока... — Он не договорил и тяжело поднялся с кресла.

10

Семен позвонил Корнилову только вечером, домой.

— Успехов ноль, товарищ подполковник. — Голос у него был усталый и недовольный. — Беседа прошла в обстановке корректности и лицемерия. Никакого стремления к сотрудничеству.

— А поконкретнее нельзя?

— Нельзя, Игорь Васильевич. Из автомата звоню, а на очереди суровая женщина.

— Твои на даче? — спросил Корнилов. — Приезжай ко мне, накормим куриными котлетами.

Через пятнадцать минут повеселевший Бугаев уже сидел за столом в квартире Корниловых.

— Я так понимаю приглашение вашего сурового супруга, Ольга Ивановна, — говорил он жене подполковника, накрывавшей на стол, — отныне в Ленинградском уголовном розыске наступила новая эра. Для особо отличившихся сотрудников начальство устраивает персональные приемы. Нечто вроде бенефисов. А какой же бенефис без рюмки коньяка?

— И коньяк будет! — Оля засмеялась.

Корнилов только головой покачал. Он хотел сначала услышать доклад о деле, но жена воспротивилась:

— Человек весь день без корки хлеба. А тебе только бы о своих мазуриках поговорить.

— Если бы о мазуриках, — вздохнул Корнилов и принес из кухни бутылку коньяка.

— Так что же все-таки Шарымова? — не утерпел он, когда Бугаев расправился с тарелкой борща.

— А-а! — помрачнев, махнул рукой Семен. — Сфинкс, а не женщина. Но красива, я вам скажу, Ольга Ивановна. Карие глаза в меня вперила, словно в гляделки играть собралась...

— Сеня, вы же сами оказались свидетелем ее трагедии, — укорила Бугаева Оля. Она уже знала от Корнилова о происшествии.

— У хорошей жены муж стреляться не будет. В тот вечер Шарымова куда-то исчезла, и, судя по рассказу соседки, муж, не застав ее дома, уехал на поиски. Спросите: куда? Он знал куда! Небось Иван Иванович подтвердил, что около дачи Горина следы от его машины обнаружили? И «пальчики», обнаруженные в доме, его?!

Корнилов кивнул.