Террорист из «Гринго» - Александр Мокроусов Страница 46

как бизнес самолеты или как транспортники. 90 % всех А319 – это коммерческие пассажирские самолеты, имеющие компоновку салона два плюс двадцать один. То есть два ряда по четыре кресла бизнеса и двадцать один ряд по шесть кресел в экономическом салоне. Оставшийся 1 % самолетов был выпущен с моносалоном эконом-класса на 144 мест. Двадцать четыре ряда. По три кресла справа и слева от прохода. Узкие сидения, расстояние от пассажирских коленей до спинки впереди стоящего кресла не больше пятнадцати сантиметров. Если сидеть глубоко вжавшись в свое сидение.

Угадайте, кому повезло лететь из Краснодара в Вену, почти три часа, именно в редком, составляющем не более процента, самолете? Хотя, вспоминая полет в Стамбул, я перестаю верить в правдивость статистики. А может просто бог коммерческих авиа перевозок возмущен моим желанием купить самолет и, таким образом, мне мстит? Но, как бы там ни было, я умею получать удовольствие от тех карт, которые мне сдает жизнь. Наличие большого количества соседей, кричащий младенец в люльке на первом ряду (авиакомпании почти всегда сажают родителей с младенцами на первые ряды), и проведенная не вполне комфортно предыдущая ночь не дали мне и полковнику возможности пообщаться в полете. Поэтому я включил в голове музыкальный центр, откинулся, насколько это возможно, в кресле, и заснул.

Во сне, сквозь почему-то не очень любимых мною Битлов, я спорил с какой-то теткой, держащей в руках счеты и с нарукавниками, как у счетовода Корейко в фильме «Золотой теленок». Почему-то я требовал от тетки оплату суточных в фунтах, она же доказывала мне, что так как я еду в командировку по приглашению «Моссада», платить мне станут в шекелях. Но тут ко мне в сон ворвался Федор Михайлович и начал корить за то, что я беру деньги от иностранных разведок и вообще думаю о какой-то оплате, вместо благородной гордости за служение Родине. Мне удается уговорить полковника не буянить только тем, что я соглашаюсь на суточные в рублях, но обещаю потратить их вместе с ним на коньяк.

Приземлились по расписанию, в 16:50. Отстояли двадцатиминутную очередь на такси, я даже успел купить стаканчик кофе в автомате, и столько же ехали до отеля в центре, на пешеходной Кертнерштрассе.

Ни у меня, ни у полковника, с собой не было багажа. Все имеющиеся часы с момента получения мною письма с электронным билетом и до выезда в аэропорт мы проговорили. Меня, в основном, беспокоили мои перспективы в этой заварушке, Федор Михайлович же строил версии о сотрудничестве «Моссада» и МИб. По его выводам, это если не сепаратный сговор, то что-то в любом случае дурно пахнущее. На мое замечание о том, что если бы они договаривались за его (и моей) спиной, мы бы об этом и не узнали бы. Но логика полковника и коньяк призывали его к бдительности и рассмотрению исключительно негативных сценариев.

По-стариковски ворча, полковник получил ключи от номера и прервался лишь на мое предложение сходить за покупками. Растерянно оглядев свой костюм он проворчал что-то из разряда «вас богатых не поймешь», но все же согласился пройтись триста метров от отеля до магазина «Paul Vienna». Но все же мне пришлось, даже на этом коротком отрезке, несколько раз чуть не подталкивать Федора Михайловича и напоминать ему, что он не дома, тут никто его ждать не будет и магазин закроется в положенные шесть тридцать. В итоге нам все же пришлось просить продавца, недовольно морщащего нос под узкими прямоугольными очками, и пощипывающего себя за щеточку прокуренных серо-желтых усов, повременить с закрытием, чтобы успеть купить белье, брюки, рубашки и пиджаки. На возражения полковника я заявил, что лететь с ним рядом домой три часа в экономе, если он не сменит рубашку, я откажусь. Возможности получить австрийское гражданство я как-нибудь найду и гори вся Европа вместе с «Гринго» синим пламенем.

В итоге мы, таки, купили твидовые пиджаки в стиле джентльмен-фермер. Причем полковник купил костюм и классическую светлую рубашку, я же подобрал под пиджак отличные, очень плотные, но совершенно мягкие темно-синие джинсы неизвестной мне марки и отличное поло с мягким воротником.

В номер я попал только в половине восьмого по местному, пол десятого по Москве.

Ужин мой незнакомый моссадовский товарищ назначил на восемь тридцать. До ресторана Фигельмюллер, где должна была состояться встреча, идти минут десять. Пятнадцать с полковником. Спал я две предыдущие ночи не так, чтобы очень уж нормально. Поэтому я поставил в голове будильник на двадцать ноль ноль, веря в себя, но не доверяя своему организму, продублировал будильник на телефоне, и лег спать.

Встал за минуту до срабатывания телефона, легкая зарядка, контрастный душ и очень долгая чистка зубов. В 20:15 встречаю в лобби полковника. Я готов к очередным переговорам.

Я не очень люблю Вену. Пока что не очень. Возможно, через двадцать-тридцать лет, когда я стану пенсионером, я перееду сюда жить. Это замечательный городок для тихой, культурной старости.

А еще, я перееду сюда жить только тогда, когда полностью отойду от дел, из-за зависти.

Зависть, как кстати и жадность – это замечательное чувство. Как любовь к кофе, алкоголю или сигарам. Если у вас нет клинической зависимости, если это не мешает вам и вашим близким, если это не ваше постоянное состояние, а вы встречаетесь лишь изредка, то почему бы и нет? Я завидовал мудрости своих учителей – и я учился. Я завидовал своим более состоятельным друзьям – и я работал. Я завидовал людям, кайфующим от своей работы – и поэтому создал «Максим», где очень комфортно работать.

Но если перенести рецепты венских ресторанов и кафе в Россию можно, то привезти культуру общепита ну никак не удастся.

Вена – пожалуй единственный город в мире, где я никогда не заказываю завтраки в отелях. Культура неспешных, вкусных, долгих завтраков в венских кафе – это то, что наравне с предвкушением первой чашки кофе, способно поднять меня из постели.

После завтрака следует очень размеренный, даже у офисных или банковских клерков, обед. Возможно с бутылочкой пива или уж наверняка с бокалом белого вина. Затем, в уже начинающееся гастрономическое крещендо вступают венские кофейни, от знаменитых гранд десертов «Захер», «Эстерхази» или «Империал», до самых народных штруделей, линдсских тортов или венских вафель. И апогеем всего этого общепитовского марафона становится ужин.

Вероятно, если в Москве, Питере или Краснодаре вы подойдете в ресторан и вежливая девушка-хостес предложит вам подождать пятнадцать-двадцать минут, пока не освободится столик, вы пойдете в другое место. В