Снова в деле - Андрей Воронин Страница 46

– Илларион, здравствуйте, это Клим Александрович.

– Здравствуйте. Узнал, узнал, – отвечал Забродов, напряженно думая, что же могло так взволновать старика, так как голос его был больно встревоженным.

– Вы в курсе последних новостей?

– Нет, а что случилось? – безмятежно спросил Илларион. За годы службы он привык сдерживать себя и аккумулировать нужную информацию, а не распространяться на каждом углу, о чем ему известно, да и мобильный телефон, как известно, средство ненадежное.

– Вчера на Джанкойской, в квартире Аркадия Николаевича, нашли труп. Бандюгу какого-то убили.

– Вот тебе на! – расстроенно пробормотал Илларион. – Не квартира, а непонятно что…

– И не говорите! Я в голову взять не могу, что там делал этот бандюга.

– Известное дело, что! – вздохнул Забродов. – Ждал, что кто-нибудь там появится. Например, жена или дочь Тихого.

– Да-да, вы правы. И куда только наши правоохранительные органы смотрят? Они только и умеют, что дела закрывать! – возмущался Клим Александрович.

«Смотрят они известно куда, – подумал Забродов. – А вот на квартиру больше соваться не стоит. Наверняка там менты свое наблюдение поставили. Третьей мокрухи не должно быть. Начальство все соки с них выжмет. Это же позор какой! Два глухаря, один за другим, в одной и той же квартире! Мистика, да и только!»

– Я кое-что вспомнил, Илларион, – продолжал старик. – К Тихому журналист приходил. Он работает в одной известной газете… Ну, они о строительстве пишут…

– А что за газета? – осведомился Илларион и неожиданно поймал пустоту, потому что его телефон разрядился. «Вот тебе и мобильная связь, – со злостью подумал Забродов. – В самый неподходящий момент! Вот что случается, когда ты утром забываешь зарядить телефон. Что за газета, интересно? На строительную тематику или просто колонка в каком-нибудь «Коммерсанте»? О строительстве сейчас все кому не лень пишут, и что я буду всех журналистов шерстить? Что хотел сказать Клим Александрович? Совсем непонятно».

– Остановите машину вот здесь, – потребовал Забродов. Он не хотел, чтобы бомбила проследил, с кем он там встречается. Он рассчитался с водителем по спекулятивным расценкам и вышел из машины. Дождался, пока бомбила уедет, и пошел совсем в другую сторону, подумав о том, что лучше опоздает еще на десять минут, чем притянет за собой хвост. Иногда на Забродова нападала паранойя, и ему начинало казаться, что каждый прохожий – его потенциальный враг. Это можно было бы причислить к недостаткам его профессии; быть может, поэтому Забродов с таким трудом сходился с новыми людьми. Но с другой стороны, в этом заключалась и своя польза: Илларион не страдал излишней доверчивостью, часто приносящей одни проблемы.

Заметив издалека Сорокина, мерзнувшего вот уже полчаса и наверняка поминавшего Иллариона словами, не входящими ни в один учебник мира, он заранее начал готовить текст извинительной речи, потому что в такой холод на месте Сорокина придушил бы каждого, кто посмел бы опаздывать.

– Кого я вижу! – с сарказмом произнес Сорокин. Встреча произошла не у стенда, а на дорожке; по всей видимости, полковник, заждавшись, собрался уходить и тут как раз появился Забродов.

– Виноват, товарищ полковник, – ответил Забродов и стал навытяжку.

– Это вы что, полковник Забродов, в рядовых хотите очутиться за срыв боевого задания? – вошел в роль Сорокин, заглядывая Иллариону в лицо. – Мы по какому времени живем? По летнему или по зимнему? Чем мы занимаемся? Я тут полчаса жду тебя! Не меньше! Эх, ты, отправил бы я тебя на гауптвахту.

– Не выйдет, – хитро улыбнулся Илларион. – Разные ведомства. Извини меня, я обычно не опаздываю. А тут спину прихватило.

– А машина тебе для чего? Чтобы любоваться на нее или приезжать вовремя?

– Увы! – Забродов растерянно развел руками. – Я без колес.

– Без колес он, – проворчал Сорокин. – Не без колес ты, а без головы, Забродов. Ну, так и быть, ввиду твоих проблем со спиной, можешь считать себя прощеным.

– Есть, товарищ полковник! Служу России!

– Вот-вот, отрабатывай, Забродов.

Было уже темно и малолюдно, и можно было усесться на скамейке и обсудить дела, да нещадный мороз пощипывал лицо, так что сидеть на улице было решительно невозможно, и вместе с тем сидеть в кафе и обсуждать те вопросы, которые собирался задавать Илларион, было глупо.

– По какой причине, Илларион, ты решил занять мое свободное время? Уж явно не с той целью, чтобы разнообразить мой досуг.

Забродов и Сорокин прогулочным шагом прохаживались из одного конца дорожки в другой, чтобы окончательно не замерзнуть.

– Боюсь, твой досуг мне разнообразить не под силу, а вот головоломку я тебе подкину.

– Ты мастер на головоломки, – усмехнулся Сорокин.

– Я тут разговаривал с Пигулевским, другом Тихого…

– Постой, – Сорокин остановился и серьезно посмотрел на Иллариона. – Это тот, который в своей квартире повесился?

– Тот самый. И дело уголовное закрыли. Я узнал, что ты этим расследованием занимался. Что ты вообще думаешь по этому поводу?

– А зачем, Забродов, тебе знать, что я думаю? Ну, допустим, узнаешь ты, что я думаю по этому поводу, а дальше что будешь делать?

– Совсем ты отстал от жизни, Сорокин. Вчера на Джанкойской, в квартире Тихого, нашли жмурика по кликухе Карась. Неужели в МУРе ничего не слышно?

Илларион пристально взглянул на Сорокина, словно ожидая увидеть, какое впечатление произведет на него эта новость. Сорокин замолчал и задумался.

– Забродов, дай-ка мне сигарету. У меня кончились, – только и сказал через некоторое время полковник, погруженный в свои размышления.

– Странно как-то, тебе не кажется, Сорокин? – Забродов закурил вместе с ним, испытывая некоторое удовлетворение оттого, что располагал большей информацией, чем Сорокин. – Вначале вешается Тихий, едва проходит месяц, и в его квартире обнаруживают нового жмурика. Да еще гражданина, напрямую связанного с криминалом. Несомненная связь между самоубийством Тихого и появлением Карася в его квартире, от которой, между прочим, у того никогда не было ключей.

– Я занимался делом Тихого и уверен в том, что самоубийством там и не пахнет.