Елена Топильская - Белое, черное, алое Страница 47

- Все сели? - спросил Кораблев и, убедившись, что двери в машине закрыты, демоническим голосом проговорил: - Ну что, покойнички, полетели?

И мы полетели. Машина под управлением именинника закладывала такие виражи, что мы с Мигулько отдавили друг другу бока, ерзая туда-сюда вдвоем на одном сиденье, а девицы сзади только повизгивали. Мой ребенок не издавал ни звука, а девушки за него очень беспокоились, поминутно спрашивали, удобно ли ему (он только кивал головой), и когда Кораблев, обгоняя кого-нибудь, выруливал на встречную полосу или пытался справа подрезать ни в чем не повинный трамвай, они возмущенно вопили: "Кораблев, в машине ребенок!"

Кораблев неизменно отвечал: "Не боись!" - и продолжал нестись со скоростью ветра, игнорируя мелькавших на перекрестках гаишников. Я каждый раз, когда мы приближались к очередному гаишнику с полосатым жезлом, вжималась в сиденье и втягивала в плечи голову, пытаясь создать впечатление, что меня тут нет. Страуса из меня не получилось, но, к моему великому удивлению, гаишники на нас особого внимания не обращали.

Когда Кораблев умудрился въехать на коротенькую улочку с односторонним движением против разрешенного направления и нос к носу встал с машиной ГИБДЦ, я подумала, что вот пришел конец нашей поездке; наглый же Кораблев не сдал назад, как этого, видимо, ожидали наши визави, а стал возмущенно сигналить. И давил на сигнал до тех пор, пока гаишники не сдали назад.

Через считанные секунды мы уже въезжали на парковку перед новомодным китайским рестораном. Первое, что мне сказал мой ребенок, вылезя из машины: "Мама, дай слово, что обратно мы поедем на метро".

Я наконец получила возможность разглядеть шикарных фемин, принимавших участие в праздновании дня, который является знаменательной датой в истории всего прогрессивного человечества. Одна из них, Инна, высокая, с прямыми пшеничными волосами, в коротком облегающем платье под распахнутым плащом длиной до Щиколоток и с обалденными ногами, взирала на всех сверху вниз, но не высокомерно, а вполне дружелюбно; еще одна, кажется Вика, - с суперкороткой стрижкой, явно созданной дизайнером на компьютере и только потом исполненной на ее хорошенькой головке, вертелась, как птичка, в разные стороны; а третья, ее имени я не запомнила, - этакая дива с медленными движениями, гордо держала голову с пышной белокурой гривой. Это у нее на коленях мой ребенок совершил путь до ресторана, она и теперь стояла рядом с ним, обняв его за плечи. При этом девушки явно не были знакомы между собой, но на Кораблева и друг на друга смотрели без ревности, и я подивилась, откуда их Кораблев вытащил, да еще и нас с Мигулько собрал в такую разношерстную компанию.

Под предводительством Кораблева мы поднялись по высоким ступенечкам и вошли в ресторан.

- Раздевайтесь!

Леня широким жестом указал в сторону гардероба. Мы дружной стайкой двинулись туда, но дорогу нам преградил метрдотель с прямой спиной.

- Извините, пожалуйста, - сказал он тоном дворецкого в богатом английском замке, - у вас заказан столик? До закрытия ресторана осталось несколько часов, и мы, в связи с отсутствием достаточного количества мест, вынуждены сейчас обслуживать только тех, кто заранее заказал места.

Мы все отступили назад, но Кораблев не двинулся с места.

- Столик заказан! - гордо заявил он.

- Скажите, пожалуйста, на какую фамилию? - не отставал метрдотель.

- Фамилия вам нужна? - заорал Кораблев. - Такая фамилия: Лагидин, вас устроит? От Вертолета вам привет!

Я подумала: с ума сошел; все равно это бесполезно, сейчас он охрану вызовет, и поедем мы назад, без жареного мороженого.

Тем временем к метрдотелю подошел еще один мужчина, в хорошем костюме. Они о чем-то пошептались, после чего метрдотель с кислой улыбкой - он уже больше не был похож на вышколенного дворецкого - предложил нам снять верхнюю одежду и присесть вот здесь, на удобные кресла в холле: пока накрывается столик, нам подадут аперитив за счет заведения.

Мы послушно присели на мягкие кожаные кресла вокруг низкого столика из тонированного стекла и пригубили, судя по всему, шампанское "Брют" из широких плоских бокалов на тонких ножках, которое нам тут же принесла улыбчивая официантка с восточной внешностью и манерами.

- А молодому человеку джюс, - проворковала она, ставя перед Гошкой высокий стакан с апельсиновым соком, украшенный цветным бумажным зонтичком.

- За это платить надо? - шепотом спросил у меня мой практичный ребенок.

- Сказали же: за счет заведения, - напомнила я ему. Успокоенный ребенок стал наслаждаться соком.

- Это для нас там судорожно сдвигают два стола? - вполголоса поинтересовался Мигулько, наклонившись к моему уху.

Я пожала плечами, но не успели мы допить аперитив, как подошел метр с той же кислой улыбкой, которая теперь не слезала с его лица, и торжественно проводил нас к накрытому столу, тому самому - сдвинутому из двух. Мы расселись, и официантка застыла возле Лени, держа наготове блокнотик и ручку.

- Что вы желаете? - спросила она.

- А что вы можете предложить? - задал контрвопрос Кораблев.

- Вы знаете, у нас меню обширное, и все блюда очень вкусные. Давайте я принесу вам разных блюд понемножечку, а вы все попробуете: мясо в соусе, утку по-пекински, рыбу острую...

Кораблев оглядел нас, возражений не поступило, и он кивнул.

- А что будете пить? - продолжала официантка.

- А что у вас есть?

Ленька точно решил не давать им спуска.

- Шампанское, вино белое, красное.

- Вино чье? - допытывался Ленька.

- Есть итальянское, французское.

- Пять бутылок белого, - решил Кораблев.

- Вы знаете, у нас вино дорогое, от трехсот рублей бутылка, - решилась возразить официантка, с сомнением оглядев всю нашу компанию.

- Плевать, несите сначала три бутылки, а там посмотрим, - распорядился Кораблев, и я только сейчас поняла, как сильно он пьян.

- Леня, - тихо начала я, трогая его за руку.

- Цыц! - отмахнулся он от меня и поощрительно кивнул официантке: Поторопитесь! Да, - вспомнил он, глянув на Гошку, - еще две порции жареного мороженого!..

И понеслось!.. Кораблева было не остановить, он заказывал все новые и новые блюда и новые напитки. Девушкам все это нравилось, а я сидела как на иголках, с ужасом думая о том, как он будет расплачиваться, и соображая, сколько у меня в кошельке денег, если придется скидываться; рублей пятьдесят, наверное, наберется, занятых на школьную охрану и планетарий...

Через два часа, когда со стола исчезли и скрылись в наших желудках заказанные блюда и вино, кстати, объективно хорошее, подходило к концу, я попыталась откланяться; встав из-за стола и подойдя к Лене, я всунула ему в руку все, что было у меня в кошельке, но он тут же гневно бросил в меня этими деньгами, я еле успела их подхватить, пока купюры не рассыпались веером по полу.

- Вы что?! - зашипел он, - совсем рехнулись?

- Как ты расплатишься? - тихо спросила я.

-Это мои проблемы, расплачусь. А вы бы посидели еще.

- Лень, метро закроется, а на такси у меня нету.

- Вот и возьмите эти деньги на такси, - сжал он мою руку с деньгами.

- Да поздно уже, спать пора ребенку.

Я все-таки откланялась, душевно попрощавшись с девушками и с Костиком, которому вечер все больше и больше нравился, судя по масленому взору; единственное, что его терзало (уж я-то Костика знала как облупленного и могла читать по его лицу как в открытой книге), так это большой выбор. Он никак не мог определиться, кто из девушек ему нравится больше, каждая хороша на свой манер. Уходя, я подумала, что этот день рождения затянется до утра. И пока мы с Гошкой добирались до дому на метро, я думала о том, почему такие веселые сборища меня уже не прельщают, если рядом нет Александра.

Когда-то, в ранней молодости, я не прочь была потусоваться, мне было весело на таких незапланированных собирушках, как-то я выкраивала время. У нас была очень теплая компания на базе экспертно-криминалистической лаборатории: три компанейских эксперта, два милицейских следователя и я, и мы расслаблялись чуть ли не через день, уж два раза в неделю-то точно встречались в неформальной обстановке. Мы приходили в ЭКЛ после конца рабочего дня, гасили верхний свет, оставляя гореть настольные лампы, отчего большая, заставленная разнообразными вещдоками лаборатория сразу становилась уютной и располагала к общению. Каждый приносил что мог, а в лаборатории один из экспертов был химиком по образованию и смешивал такие сногсшибательные (в прямом " переносном смысле) коктейли, что о них ходили легенды далеко за пределами РУВД. Мы смаковали эти неповторимые коктейли, обсуждали самые неожиданные вопросы, танцевали... Никогда потом я не потребляла спиртные напитки в таком количестве, но только очень испорченный человек мог усмотреть в наших посиделках что-то плохое.

Потом, когда семейная жизнь моя пошла наперекосяк, я любила наши неформальные сборища на работе по поводу Дня защитника Отечества или Дня прокуратуры за возможность приоткрыть окно в свободную жизнь и глотнуть внимания к себе: когда во время танцев в воздухе витает дух легкого флирта, кто-то в углу тихо перебирает струны гитары, поглядывая на тебя совсем не так, как смотрел вчера на месте происшествия, и когда не хочется ни с кем расставаться.