Наталья Солнцева - Она читала на ночь Страница 47

– Ошибаешься! – горячо возразила Ксения. – Ты его недооцениваешь. И будешь расхлебывать последствия своего легкомыслия.

– Что ты имеешь в виду? – удивился Филипп.

До него медленно начинал доходить смысл сказанного. Между Ксенией, Шахровым, анонимными звонками и неприятностями «Геополиса» есть какая-то связь?

– Он… Егор Иванович, похоже, неравнодушен ко мне. Я ему нравлюсь.

Филипп принял ее слова за розыгрыш.

– Еще один поклонник?

– Да. – Ксения была серьезна. – Тебе смешно?

– Почти. Больше ничего не придумала?

– Ты мне не веришь?

Чигоренко развел руками, продолжая улыбаться.

– Дорогая, ты хотя бы смутно представляешь себе, что за человек Егор Иванович Шахров? С какой стати ему за тобой ухаживать? Видела бы ты, какие девочки отплясывают в «Вавилоне». И каждая мечтает оказаться в постели у хозяина.

– Ну и что? При чем тут какие-то девочки? – возмутилась Ксения. – Ладно, раз тебя смущает слово «ухаживает», я объясню по-другому. Егор Иванович оказывает мне знаки внимания. Это тебе понятно?

– Какие, например?

Ксения вздохнула. Ей не особенно хотелось посвящать Филиппа во все подробности, но, по-видимому, придется.

– Он… приглашал меня в театр.

Чигоренко расхохотался:

– И все? Шахров, да будет тебе известно, занимается благотворительностью. А это обязывает к определенным вещам. Он общается с творческими людьми, вот и все. С чего ты взяла…

– Он подарил мне золотой браслет! – перебила Ксения. Она приподняла широкий рукав. – Полюбуйся, если не веришь!

На запястье ее руки красовалось массивное золотое украшение: гладкий выпуклый обруч с геометрическим орнаментом по краю.

Филипп прикинул, сколько могла бы стоить такая вещь. Далеко не каждый мужчина способен купить подобный браслет.

– И шубу из норки! – добавила Ксения. – Только ее уж я надевать не стала, так что придется тебе поверить мне на слово.

Чигоренко понял, что она не шутит. Если все так и есть, то… Тогда все становится на свои места. Угрозы по телефону исходили от Шахрова, равно как и кризис «Геополиса». Егор Иванович – сильный и безжалостный противник.

– Где ты с ним познакомилась? – спросил Филипп.

– Какая разница? Будь с ним осторожнее. Он… способен на все что угодно. Лучше соглашайся на его условия.

– Ты встречалась с ним?

Ксения пожала плечами. Она сорвала веточку акации и поднесла к лицу.

– Пару раз… Понюхай, какая прелесть!

Филипп машинально потянул носом, но ничего не почувствовал. Он мучительно пытался понять происходящее.

– Шахров может убить тебя, – сказала Ксения. – Для него это не представляет трудности. Нам лучше расстаться.

– Нет.

– Филипп…

– Ни за что. Ты испугалась?

– Не за себя.

– В таком случае, считай, ты мне ничего не говорила. А я не слышал.

– Но…

– Нет!

Ксения поняла, что Филипп не уступит. Его не может остановить страх. Его вообще ничто не может остановить. Он и в самом деле любит ее.

Глава 27

Илларион Гусаров каждый вечер выходил на балкон, вспоминая ту пахнущую сиренью ночь, когда на него снизошло вдохновение. Его роман произвел сенсацию. Книгу раскупали с бешеной скоростью. Ее читали все и повсюду – в метро, в троллейбусах, на работе и дома. Издательство выпустило дополнительный тираж, и он тоже разошелся.

Господином Гусаровым начали интересоваться: ему писали, звонили, спрашивали, над чем он сейчас работает. Писатель ждал очередного прилива идей и творческого энтузиазма. Но… воображение его словно споткнулось о невидимую преграду и замерло. Ничего путного не приходило в голову, сколько он ни бился. Илларион вставал в семь часов утра, садился за компьютер, пытаясь написать хоть пару строк. Выходило убого и примитивно.

Его сон стал беспокойным. Ложась в постель, он надеялся, что сюжет следующего романа приснится ему. Ничего похожего! Более того, Иллариону начали сниться кошмары. То он убегал от воинственных пришельцев, то от режиссера Козленко, который гнался за ним, дико хохоча и вращая глазами, то оказывался на какой-то пыльной, заброшенной планете… Словом, ночи превратились для Гусарова в пытку. Да и дни тоже.

Он ждал творческого подъема, а приходили только усталость и разочарование. Следующая книга никак не хотела появляться на свет. И драматург постепенно впадал в тихое отчаяние. Он перестал подходить к телефону, отвечать на письма, старался как можно реже выходить из дому.

Иногда он хватал с полки «Сиреневый аромат ночи», открывал на первой попавшейся странице, жадно вчитывался в собственные строчки. Удивлялся. Неужели это он их написал?..

«Слатар» держал курс на Анту. Все, кроме Фария и Осиан-айо, погрузились в сон. Фарий не мог позволить себе окунуться в приятные, освежающие волны забытья: его беспокоило присутствие на борту кортиосского воина.

Лейтар уснул первым. Во сне он снова чувствовал себя одиноким; он знал, что женщина в серебристом костюме ему просто привиделась. Он брел без всякой цели по чужой планете, холодные кристаллы равнодушно сверкали, дразня его. Они как будто спрашивали: «Ну, чего ты добился, служа верой и правдой великому Аттоку и его империи? Тебя бросили на произвол судьбы твои же соратники!» Усталость непосильной тяжестью разливалась по телу Лейтара, хотелось опуститься, лечь, забыть обо всем… но он пересиливал себя и шел вперед…

Фарий и Осиан-айо сидели одни в кабине управления «Слатара».

– Мы почти на месте, – сказал Фарий, вставая. – Пойду посмотрю, как там наш кортиосец. Лицо Лейтара выражало страдание, и Фарию невольно стало его жаль. Выходит, этот гигант лишь во сне может позволить себе не притворяться. Как это должно быть, нелегко!

– Оси, я решил никого не будить. Пусть Ансон и кортиосец спят. Они нуждаются в отдыхе. И тебе тоже нужно вздремнуть. А мне необходимо подготовить корабль к высадке на Анту.

Оставшись в компании спящих, Осиан-айо вспоминала подробности их путешествия, потом переключилась на кортиосца. «Он спас Ансон, – думала она. – Конечно, Фарий без труда освободил бы ее сам, но ведь кортиосец об этом не знал. Он не подозревал о присутствии на Трикете других существ. Значит…»

Осиан-айо не успела сделать глубокомысленный вывод о том, что кортиосцы не совсем такие, как о них говорят. Почти неуловимое ощущение чужого взгляда обожгло ее. До сих пор ничего подобного на «Слатаре» она не чувствовала. Что бы это могло быть?

– Это просто от усталости, – успокаивала она себя.

«Ничего подобного, – дрожал внутренний голос, наполняя сердце неведомой жутью. – Усталость тут ни при чем. Кто-то страшный невидимо просачивается внутрь корабля».

– Оси, у тебя все нормально?

Голос Фария, прозвучавший совсем рядом, вывел ее из оцепенения.

– Все нормально, – отозвалась она. – Только…

– Что?

– Кто-то наблюдает за мной.

– Оси! – Фарий с облегчением рассмеялся. – Не пугайся. Просто ты еще не отошла от воздействия кристаллов.

Осиан-айо немного успокоилась. И все же… Это что-то другое. Предчувствие! Она предвидит какое-то страшное событие, которое еще не произошло.

– Не стоит давать волю дурным фантазиям, – пробормотала Осиан-айо.

Вне себя от волнения, Гусаров захлопывал книгу и бросался ничком на диван. Проклятие! Ведь у него все получалось! Почему он не способен создать новый, еще более захватывающий роман?

С открытого балкона ветер вносил в комнату звуки и запахи ночного города… Илларион беззвучно плакал. Он был бессилен что-либо изменить.

– Ксения Викторовна?

Художница вздрогнула, узнав голос Шахрова. Лучше бы она не подходила к телефону!

– Что вам нужно?

– Я хочу вас видеть, – вкрадчиво произнес Егор Иванович. – Очень хочу. Давайте встретимся. Неужели я совсем не заслуживаю вашего участия? Видите, я даже не говорю о какой-то симпатии.

– Оставьте в покое Филиппа!

– А это уже зависит от вас, моя дорогая. Не будьте так безжалостны к своему возлюбленному! Спасите его. «Геополис» доживает последние дни, и я буду решать его судьбу. Разумеется, вы можете повлиять на меня. Если захотите.

– Да вы негодяй! – возмущенно воскликнула Ксения.

Шахров только рассмеялся в ответ:

– Такая вы мне еще больше нравитесь. Неподражаемая рыжекудрая Ксения… вы рискуете довести меня до любовного исступления. И тогда…

– Замолчите!

– И не подумаю. Я негодяй! Но и вы ничем не лучше. Разве вы заботитесь о своем драгоценном Филиппе? На что он станет жить, если я уничтожу его бизнес? А что будет с его супругой Юленькой и маленьким сыном? Кто возьмет на себя их содержание? Да вы просто чудовище, Ксения! Я, по крайней мере, веду себя последовательно. Ведь я бандит и действую бандитскими методами. Мне не стыдно. Я плохой дядя. А вы? Милая дама, сердобольная и жалостливая… Как же вы допускаете, чтобы из-за вас страдали невинные люди? Вам мало было разрушить счастье своей единственной подруги. Теперь вы собираетесь лишить ее и ребенка куска хлеба. Это жестоко. Ай-яй-яй, как нехорошо! Будьте же милосердны, Ксения Викторовна. Вам и самой станет легче. Зная вас, я не сомневаюсь, что вы уже подписали себе приговор.