Денис Дроздов - Белая ворона Страница 47

Нельзя давать ей такой шанс. Но и рисковать жизнью Казимировой тоже нельзя…

– Шеф, она все равно нас убьет. И меня, и вас… как только возьмет оружие, – сиплым, едва слышным голосом проговорила Яна Казимирова. – Так что лучше вышибите ей мозги прямо сейчас.

Звоницкий поднял пистолет и выстрелил. Глаза Азиной удивленно расширились – злодейка явно не ожидала, что Глеб рискнет. Но пуля прошла слишком высоко – над головами обеих девушек.

Тогда Яна сделала то, чего никто не ожидал – и меньше всего Каролина. Девушка схватила Каролину в объятия и с громким воплем кинулась в пруд, увлекая за собой злодейку. Глеб помнил, что берег здесь обрывается очень круто и сразу поджидает черная глубина с ледяными ключами, бьющими со дна.

Озеро всколыхнулось, лебеди с заполошными криками и хлопаньем крыльев улепетывали прочь. Грязный Гарри злобно лаял. А Звоницкий стоял на берегу, беспомощно вглядываясь в темную воду.

Минуты шли за минутами… Ветеринар отбросил пистолет и шагнул вперед с намерением спасать Яну. Но вот вода всколыхнулась снова, и на поверхности озера показалась голова. Яна Казимирова жадно дышала и оглядывалась, точно ожидала, что злодейка вот-вот всплывет из темной глубины, схватит ее и утащит на дно.

– Шеф, где она? – наконец хриплым голосом спросила Казимирова. – Вы ее видите?

Девушка в несколько гребков достигла берега, Звоницкий подал ей руку, помогая выбраться на скользкий берег. Теперь они стояли рядом, вглядываясь в антрацитово-черную воду. Но поверхность озера была неподвижна.

– Она осталась там, да? – наконец спросила девушка. Глеб никогда не слышал у нее такого голоса – тонкого и дрожащего. – Когда я прыгнула на нее, Каролина пыталась меня укусить, расцарапать… А могла бы просто набрать в легкие побольше воздуха… как я.

– Да, Яна. Она больше никому не причинит зла, – медленно произнес Звоницкий.

Ему вдруг представились темные глубины, холодные ледяные ключи, бьющие со дна и девушка, которая, раскинув руки, погружается в бездну… все глубже, глубже… и наконец исчезает совсем, и ледяная вода смыкается над ее головой.

Эпилог

Тело Каролины Азиной подняли со дна озера уже на следующее утро. Водолаз Пашка Чадов отлично знал свое дело. Звоницкий не пошел на это смотреть.

Кирилла отпустили – как и предполагал Глеб, обвинение оказалось липовым и было необходимо для того, чтобы убрать с оперативного простора не в меру ретивого молодого человека.

Лара тоже вернулась – на следующее утро после штурма как ни в чем не бывало появилась в доме. Блондинка была непривычно тиха, искательно заглядывала в глаза мужу и старалась не встречаться взглядом с водолазом. Видимо, новая счастливая жизнь как-то не задалась, и Лара решила, что старая, толстая, но исключительно богатая синица в руках лучше, чем журавль в небе. Тем более что «журавль» явно не собирался обременять себя узами брака.

Золотистый ретривер Джерри жался к хозяйке и испуганно поглядывал по сторонам, не понимая, что случилось в доме, откуда здесь столько незнакомых людей и новых пугающих запахов.

Зато Грязный Гарри чувствовал себя царем горы – щенок, зацелованный Яной и заласканный Глебом, проникся величием собственной персоны и важностью тех заслуг, которые он оказал людям. Но сегодня Грязному Гарри прощалось все.

Яна была непривычно тиха – с заклеенным пластырем ухом и измазанными йодом губами девушка казалась еще более некрасивой, чем обычно. Ассистентка ветеринара поглядывала на Киру очень холодно – после того, как девушка узнала, что весь этот кошмар приключился только из-за того, что кое-кто не умеет держать язык за зубами, она стала по-другому относиться к красавцу-радиоведущему. Когда Кира попытался сочувственно погладить Казимирову по плечу и осведомился о состоянии ее здоровья, девушка стряхнула его руку и мрачно сказала, что не нуждается в сиделках. После этого Кира, непривычный к такому обращению, надулся, и стало ясно – этим отношениям, которые так нервировали Глеба, пришел конец.

Звоницкий был этому рад, но благоразумно промолчал. Яна все поглядывала на шефа, наконец решительно подошла и сказала:

– Знаете, Глеб Аркадьевич… я тут подумала… в общем, я, наверное, не стану больше помогать вам в ваших расследованиях. Сыщик из меня никакой, да и жизнь у меня всего одна. Не мое это, понимаете? Лучше я буду зверей лечить. Да и вам… извините меня, шеф… и вам не советую играть в Шерлока Холмса. Видите, чем это может кончиться? Честно говоря, вчера ночью я решила, что мне кранты. А ведь я еще так молода… Вдобавок при штурме прострелили мою машину, представляете? Мне обещали выплатить компенсацию, но все же… В общем, вы были правы – как всегда.

– Ну что вы, Яна! – великодушно отозвался ветеринар. – Я рад, что все хорошо закончилось.

А закончилось действительно лучше, чем можно было ожидать. Сергей Петрович Караулов был жив и здоров. Вчера вечером Оля и Наташа, специальные агенты под прикрытием, в самом начале стрельбы вывели старика в безопасное место. В укрытии Караулов благополучно переждал штурм. Теперь старик был бодр и весел и даже норовил ущипнуть за попку настоящую сотрудницу клинингового агентства – несколько теток в форменных платья наводили порядок в доме, отмывали кровь и убирали осколки стекол.

Этой ночью никто в доме Карауловых не спал. Поэтому Глеб чувствовал себя разбитым, но очень обрадовался, когда за ним наконец приехал полицейский «Форд» с конопатым Лехой Трусовым за рулем и молчаливым Саней на пассажирском сиденье.

Звоницкий очень надеялся, что господин Чадов, шериф Злобина, захочет увидеться с ветеринаром перед отъездом. В своем роде это означало признание заслуг. Ну, или проявлением уважения.

Звоницкий уселся в «Форд».

– Здорово, парни. Как жизнь?

Настроение у Глеба было просто превосходное.

– Вашими молитвами… – несмешливо отозвался Саня. На челюсти у лейтенанта красовался кровоподтек, но, кажется, старший Трусов не держал зла на Глеба.

– А вы что, правда сегодня уезжаете? – через плечо поинтересовался Леха.

– За дорогой следи! – по привычке одернул брата Александр.

– Сегодня. Вот с Андреем Анатольевичем побеседую – и домой, в Москву.

– Без вас тут скучно будет! – хмыкнул Леха. – Вы тут такое нам устроили…

И он восхищенно присвистнул.

Чадов ждал Глеба в своем кабинете. За спиной на стенке видел портрет президента. Президент строго смотрел на ветеринара. Чадов тоже глядел неодобрительно, однако встал, чтобы поздороваться, и жестом указал Глебу на кресло.

Звоницкий первым начал разговор:

– Андрей Анатольевич, я хотел бы перед вами извиниться. Если бы я с самого начала знал, что происходит в Злобине…

– Я что, должен был раскрыть перед вами оперативную информацию спецслужб? – холодно съязвил Чадов. – Вы в курсе, что вы со своей собакой едва не сорвали операцию, которую МВД и ФСБ готовили больше года?

– Ну, достаточно было просто намекнуть, и я бы убрался с оперативного простора, – извиняющимся тоном произнес Глеб.

– Вот только не надо учить меня работать! – взвился маленький мужчина в большом кресле. Он даже оперся на подлокотники кресла и слегка привстал. – Я бы выдворил вас из города в двадцать четыре часа, если бы не просьба Елены Генриховны…

Чадов злобно покосился на Глеба и сел. Тут Звоницкий впервые сообразил, что, возможно, причина неприязни к нему со стороны Анатольича лежит не только в профессиональной плоскости. Очень вероятно, что виной всему обыкновенная ревность… «Ну уж нет! – злорадно подумал Звоницкий. – В любви и на войне все средства хороши. Так что, если ты за десять лет не рискнул признаться Елене в своих чувствах, теперь уже поздно. Она выбрала меня, а тебе… тебе остается в утешение власть! Очень много власти. Даже многовато для одного человека…»

Глеб Аркадьевич приятно улыбнулся Чадову и сказал:

– Понимаете, я неверно оценил ситуацию. Со стороны ваш город выглядит как оплот коррупции и произвола.

– А вот это вас тем более не касается! – холодно отчеканил Андрей Анатольевич. – Вы не представляете, насколько сложная ситуация в Злобине.

– Да нет, я понимаю… Специфический контингент… да еще все эти ученые, живущие под надзором. К каждому наверняка приставлено по паре сотрудников в штатском… под видом садовников и шоферов.

– А вот насчет этого вы дадите мне подписку о неразглашении. – Губы Анатольича сжались в нитку.

– Да пожалуйста! – пожал плечами Глеб. – Я ведь не журналист и тем более не правозащитник. Все они взрослые люди и могут уехать отсюда.

– Большинство остается здесь совершенно добровольно. Но процентов десять не прочь уехать, – признался Чадов. – Вот за ними нужен глаз да глаз. Особенно если они пожелают выехать за рубеж…

– Вы ведь этого не допустите? – спросил Звоницкий. – Что-нибудь непременно случится… Например, как с женой Караулова, верно?