Алексей Макеев - Отложенное самоубийство Страница 47

Он садится за стол напротив меня. Некоторое время смотрит мне в лицо. Видимо, все еще решается. Наконец со значением спрашивает:

— Значит, вы думаете, что больше никто не знает, где похоронены дети Райнеров? — И, прежде чем я успеваю ответить, отвечает за меня сам: — Вы ошибаетесь. Я знаю, где могила Ханса и Гретель, потому что сам там их похоронил.

Глава 19

Рольставни поднять! Что там у нас на дворе? На дворе двадцать девятое октября — Всемирный день борьбы с инсультом. Сижу в кухне — борюсь с инсультом по-своему: утром бутерброды и горячий кофе, вечером пройдусь вокруг дома. Вчера я опять гулять не пошел. Во-первых, боюсь Крюкля, во-вторых, нужно было обмозговать слова Свена Дево, в-третьих, неохота.

Звонкие утренние колокола напоминают, что сегодня перед обедом из Астаны во Франкфурт прилетает Марина с детьми. Скоро буду опять лакомиться фаршированными перцами. Необходимо приготовиться к встрече. Купить жене цветов. Лучше всего в «Марк ОґПоло». Там в любое время года есть цветы со всего света.

Погода не радует. Наш Городок — это вам не солнечный Майами. Неласковый северный Байрон. Тяжелые тучи своими темными клубами загромождают небо. Как там у Тредиаковского?

Набегли тучи,

Воду несучи,

Небо закрыли,

В страх помутили…

Так и есть. За окном начинает осторожно накрапывать. Это только поначалу осторожно, потом прорвет.

На сегодня у меня запланировано дел больше, чем волос на голом черепе Свена Дево. Поднимаю телефонную трубку, звоню в цветочный магазин. Заказываю букет красных роз. Символ любви. Букет будет составлен из голландских роз. Как уверяет меня продавщица: самая свежая поставка из Лейдена. Привет от Гоншорека? Мистический символизм пронизывает нашу реальность.

Следующий звонок делаю во дворец императора «Иди, жри!». Трубку берет Катя, секретарь императора. Прошу Катю встретить сестру. От нас до аэропорта двадцать минут по автобану. Катя не против, но ей не разрешает кот. «Иди, жри!» ни за что не останется дома один, а взять его с собой Катя не может — кот, видите ли, неважно себя чувствует! Он еще и что-то чувствует! «Иди, жри!» со своими диктаторскими замашками вполне достоин быть переименованным в Мяу Цзэдуна. Десять тысяч лет счастья председателю Мяу!

Тогда звоню Феде, отрываю его от работы. У Феди кота нет, только Ламбада в квартирантах, поэтому брат всегда готов помочь сестре. Да и вообще он отзывчивый мужик. Федя обещает сию минуту отпроситься у своего шефа-короля на пару часов и забрать Марину с детьми из аэропорта. Улажено!

Теперь главное: звонок Харуну. Журналист сразу хватает трубку — ждет, сгорая от нетерпения. В нескольких словах передаю ему разговор со Свеном Дево. Теперь я знаю, где лежат тела детей. Знаю всю трагическую историю Ханса и Гретель до конца. От детской площадки на опушке Ведьминого леса до могилы. Неужели я совершил невозможное?

— Что вы собираетесь делать дальше, герр Росс? — спрашивает меня Харун.

Сложный вопрос.

— Пока не решил. Наверное, нужно сообщить полиции. Позвоню комиссару Улю.

— А если Дево солгал или перепутал? Послал вас по ложному следу. Или просто забыл. Ведь столько лет прошло!

— На что вы намекаете, Харун?

— Может быть, сначала нам самим стоит проверить слова Дево? Как вы считаете, герр Росс?

Возможно, журналист прав. Никому не хочется выглядеть идиотом. Лучше все проверить заранее. Тем более что сейчас смерть Ханса и Гретель никого не интересует. Да, точно. Харун дело говорит. Нужно все посмотреть самому.

Быстро договариваемся с Харуном. Через полчаса он за мной заедет. Лом, лопаты, рукавицы, фотоаппарат. Инструмент мой — у Марины в подвале есть все для земляных работ. Можно взвод саперов оснастить. Фотоаппарат — инструмент журналистов. В этом я полагаюсь на афганца. Ну что же, продолжим наши игры!

На всякий случай решаю позвонить Улю. Подстраховываюсь. Не хочу, чтобы то, что я узнал, вдруг опять пропало. Уже вместе со мной. Какое-то нехорошее предчувствие.

«Халло! — Халло!» Рассказываю жизнерадостному комиссару о моей встрече со Свеном Дево. Называю ему даже место, где зарыты трупы детей.

— А где конкретно находится могила? — выпытывает Уль.

— Там есть метка, — уклончиво отвечаю я. — Я сейчас поеду туда и сам проверю, все ли на этом месте так, как рассказал Дево.

— Будьте осторожны, герр Росс, — напоминает комиссар. — Не забывайте, что вы теперь опасный свидетель. Крюкль вам больше не звонил?

Нет, человек-пингвин со вторника не дает о себе знать. Растаял, как ядовитый туман над болотом. Уже почти неделю я не слышал его злобного карканья. Заверяю Уля, что буду не один и осторожен, и откланиваюсь.

Вздрагиваю от внезапного верещания звонка. Неужели смерть пришла по мою душу? Открываю дверь. Пока нет. Это привезли цветы для Марины. Букет действительно шикарен. Ставлю его в хрустальную вазу с водой. И почему все женщины любят цветы? Никогда не понимал и, наверное, уже не пойму.

А вот и Харун зовет на улицу. Мой «хэнди» прямо трясется от его нетерпения. Или от виброзвонка? Журналист, как и обещал, примчался через полчаса. Выхожу.

С помощью Харуна достаю из подвала инструменты и гружу их в багажник его «Мерседеса». Самолет Марины уже, наверное, совершил посадку в аэропорту Франкфурта. Ничего, Федя ее встретит. Под яростный колокольный бой Харун выводит машину с Песталоцциштрассе. Оглядываюсь на церковь. Возможно, колокола предупреждали меня, но я их тогда не понял. Хорош молотить, я ненадолго! Секунда, и уже мчим в сторону Ведьминого леса.

Наш путь лежит на Три Креста. Это там, на самой верхушке холма, Свен Дево душной ночью тринадцатого июня девяносто первого года закопал тела Ханса и Гретель. Хочешь хорошо спрятать — положи на самое видное место. Логично?

Вчера Дево наговорил мне на диктофон рассказ о том, как двадцать один год назад его сестра Беа Кальт поздним вечером примчалась к нему домой в Соседний Городок. Обычно кнайпа Свена была открыта до двух часов ночи, но в тот жаркий день посетителей было мало, и он закрыл свою пивную избушку на клюшку уже в десять. Примерно через час после ухода пьяного племянника. Дочь Свена Дженнифер в то время гостила у родственников, и он жил один. Свен едва успел привести пивную в порядок и зайти к себе домой, как на пороге возникла страшно взволнованная Беа. На ней просто лица не было.

То, что сообщила ему сестра, привело уравновешенного добропорядочного содержателя пивной в ужас. Из ее сбивчивого лепета Свен смог понять только то, что в «Фольксвагене» Беа лежат трупы детей. Ребятишек задавил Генрих по дороге домой из пивной Свена. Или, точнее, не Генрих, но все подумают на него, потому что настоящий виновник сбежал. Мальчика нужно спасать. Любой ценой.

В общем, безумный, лихорадочный, невероятный разговор кончился тем, что тела Ханса и Гретель Свен перегрузил в свою машину, а Беа умчалась домой, поклявшись всем для нее святым, что она никогда никому не выдаст Свена. Свою клятву она сдержала. Ни одна душа на свете не знала, что той же ночью Свен отвез трупы на Три Креста и закопал. Позже он сделал метку на листе железа с картой культовых зданий и памятников, вделанную в гранитную глыбу возле крестов.

Я даже боюсь себе представить, какие чувства испытывал Свен, хороня маленьких мертвецов в удушливой тьме Ведьминого леса. Волосы встают дыбом. Жуткая жуть!

Когда Алоиса и Беа арестовали, Свена тоже допрашивали в полиции. Тот же самый инспектор Хеннинг Крюкль. Свен отрицал любую причастность к делам семьи Кальтов, да Крюкль особо и не нажимал. Всех все устроило. Кроме двух призраков в белых саванах. Но их никто и не спрашивал. О них постарались забыть.

После той роковой ночи Свен Дево больше ни разу не был на Трех Крестах. Не мог. С Генрихом тоже перестал поддерживать отношения. Кстати, старик мимоходом упомянул, что Беа и Крюкль были, оказывается, знакомы. Человек-пингвин в молодости даже сватался к хорошенькой студентке и получил насмешливый отказ. Беа посмеялась над неуклюжим очкастым парнем. Этот смех потом вышел ей боком. Крюкль жестоко отомстил за свое унижение. Нечаянно сбив детей, он еще мог остаться лишь невезучим козлом, но, трусливо сбежав и свалив свою вину на другого, превратился в негодяя. Мстительного подонка. Теперь мне понятна ненависть человека-пингвина к покойнице. Многое смешалось в этом, казалось бы, случайном сплетении обстоятельств. Злопамятность, вражда, глупость, пьянство, безжалостность. Но, с другой стороны, благородство, жертвенность, любовь и верность. Все перепуталось. В общем, как говорит Федя: «Жизнь прожить — не в поле наложить!»

Ведьмин лес — тут все началось, тут все может и кончиться. С трудом добираемся до места. Лесная дорога сильно раскисла от дождей, превратилась в жидкую грязь, колеи стали глубже, но «Мерседес» Харуна все же справился. На вершине холма гуляет вольный ветер. Никого. Только три колоссальных черных креста, валун с металлической картой, скамейки с урной и памятник добросовестному обер-лесничему. Поляна покрыта толстым ковром из опавшей хвои и листьев. Под бешеным напором ветра деревья качаются и трещат. В низком небе над холмом чернеют густые тучи, собираясь вот-вот разрядиться в землю тоннами ледяной воды. Вдалеке погромыхивает. Голо, неуютно, холодно, одиноко. Плохо.