Марина Серова - Карма темных ночей (сборник) Страница 47

– Ах, вот оно как?! – недобро процедила Маша, опираясь нетвердой рукой на шаткое подспорье из острого плеча Екатерины. – Значит, мы ему не нравимся?! – уточнила она, испепеляя меня взором.

– Нравитесь, по-моему, он именно так сказал… – миролюбиво вставила я, хотя, конечно, не из страха, а лишь потому, что считала себя выше бабских разборок. – Не правда ли, Максим? – с нажимом осведомилась я.

– Конечно, – поспешил согласиться он, видимо, догадавшись, что его неожиданное признание грозит мне кое-какими неприятностями.

– А раз так, то, по сложившейся традиции, кто даму, то есть дам поил, тот их и домой провожает, – подвела итог я.

– Так ты на него не претендуешь? – удивленно протянула Катя, словно речь шла о дефицитном товаре.

– По-моему, я уже все сказала… – туманно протянула я, решив не конкретизировать, понимая, что мой публичный отказ может ранить самолюбие Максима, а мне совершенно не хотелось наживать врагов на съемочной площадке.

– Ну, что ж, – сказал Полоцкий, – кто со мной в автобус? – Он распахнул объятия, заманивая в них подвыпивших девиц. – Я все понял, – бросил он мне на прощание, заговорщицки подмигнув.

– Пока, Женечка, завтра поболтаем! – совершенно беззлобно попрощалась Маша, мигом растаяв, перестав видеть во мне соперницу. Я коротко улыбнулась в ответ, мысленно похвалив себя за чудеса дипломатии, которые мне удалось проявить только что.

Остроликий пьяно дремал на стуле, я сделала знак охраннику Глебу подавать машину. Все остальные участники вечеринки загрузились в автобус. В отеле номер нам открыла Елизавета Ричардовна, скорбно поджав губы, она с немым укором в глазах пронаблюдала, как Глеб укладывает спящего режиссера на диван, и, не обронив ни звука, сразу же захлопнула дверь, едва это дело было завершено. Однако меня короткая встреча с супругой Всеволода у двери навела на некоторые размышления. По крайней мере, было странным застать эту почтенную даму в третьем часу ночи при полном параде, в макияже. Я также успела заметить, что сумочку она держала в руках, словно зашла в отель за мгновение до нас.

Я поспешила к себе, чтобы просмотреть запись с камер наблюдения и выяснить, чем занималась Елизавета Ричардовна вечером. Платье на ней было не то, в котором она присутствовала на съемочной площадке, а это значит, что она заезжала как минимум переодеться.

Мои предположения оказались верны. Судя по часам, мерцающим в углу экрана, Елизавета в гостиницу заскочила ненадолго. Какое-то время она то и дело набирала чей-то номер, но абонент не спешил ей отвечать. Она злилась и нервничала, так продолжалось около получаса, наконец, экран мобильного засветился, взбудораженный сигналом вызова, Елизавета метнулась к трубке, и раздражение стало сползать с лица, зато выражение удовольствия, удовлетворения проступало все отчетливей, по мере разговора. К сожалению, сама она говорила мало, только «да» и «конечно», потом, выкрикнув «уже лечу», нажала на отбой и умчалась в ванную прихорашиваться, зажав в руке вешалку как раз с тем платьем, в котором она и встретила нас на пороге номера. В том, что она торопилась не к супругу, было понятно и так, в ресторане она не появлялась, но вот к кому, этот вопрос интересовал меня все сильней. Просматривая запись, я поняла, что мне придется вплотную заняться ее мобильным телефоном, в котором, как я надеялась, можно было получить информацию, способную приоткрыть завесу тайны, что окутывала личность супруги режиссера, и сделать это надо немедленно, чтобы определить первоочередные задачи на следующий день.

Окно моего номера соседствовало с балконом спальни, где прочно обосновалась Елизавета Ричардовна. Я облачилась в тонкий трикотажный комбинезон и заняла выжидательную позицию, неотрывно следя за картинкой с камеры. Елизавета на этот раз пребывала в умиротворенном настроении. С мечтательной улыбкой на устах она направилась в ванную, из которой вернулась в кружевном пеньюаре и уже без макияжа. Лениво пощелкав пультом и не заинтересовавшись ни одной из программ, что предлагало ночное телевидение, она откинулась на подушки и закрыла глаза. Я подождала какое-то время, пока она не заснет. Прежде чем пуститься в рискованное путешествие, я решила провести эксперимент и, убедившись, что под окнами никого нет, швырнула стеклянный стакан на асфальт. Хлопок от удара необычайно звонко разорвал глубокую тишину ночи, однако даже ресницы не затрепетали на смеженных веках Елизаветы. Переждав возмущенное бормотание администратора под окнами и шумную возню дежурной горничной, сметающей осколки, я приступила к действиям.

Повесив на шею прибор ночного видения, я осторожно ступила на узкий подоконник. Мероприятие, затеянное мною, оказалось опасным. Ухватиться в буквальном смысле было не за что. Максимально сконцентрировавшись, я, всецело положившись на цепкость ступней, сделала короткий первый шаг, стараясь не смотреть в открывшуюся под ногами пропасть шести этажей. Центр тяжести моего тела я распределила таким образом, чтобы все время быть прислоненной к кирпичной стене гостиницы, расстояние между моим окном и балконом Остроликих составляло метр. Увы, подоконник закончился раньше, чем мне представлялось возможным сделать последний шаг, но это препятствие лишь подхлестнуло меня, так как без адреналина я чахла подобно цветку, лишенному влаги. Однако прыгать, находясь боком к цели, совершенно неудобно, но иных вариантов не было. О том, чтобы вернуться обратно в номер, смирившись с неудачей, я даже не помышляла, не таков мой характер.

Перед решающим броском я сделала два продолжительных выдоха, а на третьем…

«Так, правильно разместить центр тяжести, выбросить руки вперед, крепко ухватиться за перила балкона, выполнить сальто и приземлиться точно на ноги, при этом не произведя ни малейшего шума», – хладнокровно перечисляла я в голове очередность действий и в точной последовательности выполняя их.

Через считаные мгновения все было кончено. Присев на корточки, я замерла, не обращая внимания на легкое щекотание белоснежной занавески, что выбивалась наружу, касаясь моего лица, в открытой двери, ведущей в спальню, где безмятежно похрапывала Елизавета Ричардовна.

Ослабив шнур прибора ночного видения, я укрепила его на глазах и снизу заглянула в комнату. Я сразу заметила цель моей ночной вылазки. Телефон лежал на тумбочке у кровати, мне нужно было лишь его взять и, спокойно укрывшись на балконе, просмотреть информацию о звонках, что я и сделала без особых помех. Память у меня была отменная, я без труда запомнила три номера, с абонентами которых супруга Остроликова общалась больше всего, и, главным образом тот, что она так неистово вызванивала в начале вечера. Конечно, стоило бы почитать эсэмэски, но фаза глубокого сна у дамы могла закончиться довольно быстро, и рисковать с возвращением в мой номер, где можно было бы скопировать всю информацию в компьютер, а потом проделать обратную процедуру с водружением аппарата на место не следовало. Откинув занавеску, я вползла в комнату, и, когда до заветной тумбочки оставалось несколько шагов, случилось неожиданное. Дверь в спальню отворилась, и на пороге в ореоле приглушенного света из гостиной возник Остроликий собственной персоной, со всеми признаками чудовищного похмелья на лице. Я молниеносно ужом заползла под кровать.

– Лиза! – хрипло позвал он. – Я умираю! – не стал скрывать он свои ощущения, немало не заботясь, что подобная информация может сильно напугать спросонья супругу. Однако реакция последовала другая.

– Который час?! – пытаясь побороть сон, пробурчала Елизавета Ричардовна, словно ей было важно точно зафиксировать момент ухода мужа из жизни.

– Не знаю, ночь, кажется, – пробормотал сбитый с толку Всеволод. – Я умираю! – визгливо напомнил он. – Все нутро горит огнем, голова раскалывается, меня шатает! – немедленно перечислил он симптомы своего недуга, но супруга, явно понимая причину заболевания, осталась равнодушна.

– А… понятно… я-то тут при чем, тем более что от этого не умирают. – Елизавете довольно быстро удалось вернуть себе ясность мысли. Тут я услышала, как она шарит рукой по тумбочке.

«Она хочет посмотреть время на телефоне!» – сразу же догадалась я, лихорадочно соображая как выкрутиться, ведь трубку я не успела вернуть на прежнее место. Выдавать мое присутствие было нельзя, Елизавета обязательно устроит скандал, а ведь я до сих пор не знаю, какую роль она играет во всей этой истории вокруг Остроликого. Не раздумывая ни секунды и, положившись на темноту, которая продолжала царить в спальне, я выпростала руку и подкинула телефон вверх, через секунду он с коротким, но достаточно слышимым звуком упал на пол.

– Странно, – проворчала Елизавета, нащупала над головой шнур бра и с недоумением воззрилась на телефон. – Вроде бы я его не задевала, – пробубнила она себе под нос, однако заострять внимание на инциденте не стала. – Севушка! Ведь только четыре утра, я тебя умоляю, – сквозь длинный зевок укорила она, но все же с кровати поднялась и, недовольно шаркая тапками, направилась к нему в гостиную, проговорив: – Ладно, разведу тебе аспирин…