Павел Шестаков - Остановка Страница 47

Не знаю, кто я оказался — низший или верхний, скорее объявили верхним, а надули как нижнего. И отсюда обида. Но на кого? На «милую Мариночку»? А если еще глубже копнуть? Может быть, не стоит на зеркало пенять… Ведь в Мариночкиных поступках твои собственные отразились, пусть и искаженно, а кривые зеркала сфокусировали луч, и он задел мальчика, который не только был, но и есть, и мучился, и сейчас страдает вполне конкретной, а не мировой скорбью. Так что, дорогой Николай Сергеевич, давай не о несовершенстве мира, а о собственном вкладе в это несовершенство подумаем. И о том, как мальчику помочь…

— Послушайте, ведь эта бумага у мальчика могла и до смерти отца побывать?

У Мазина была хорошая манера сразу смотреть одобрительно, если ему чужая мысль нравилась. Так он и посмотрел на меня.

— Я сам об этом думаю. Но как ты это представляешь себе?

— Если у нас не письмо, а исповедь, и она писалась продолжительное время, мальчик мог наткнуться на нее случайно. Нашел же его тайник дядя Гриша!

— Мог прочитать и не сказать отцу?

— Не знаю. В семье было плохо. Многое скрывали друг от друга, это наверняка.

Мазин и Юрий обдумывали мои слова, а я почему-то не сомневался, что так и было. Один скрывал, а другой знал. Может быть, воображение у меня излишне развито, но я вспомнил строчки: «Обманывал я вас, говорил, что с ипподрома деньги… ходил туда, вас обманывал, а ты и не знал ничего».

И в голове такая картинка возникла…

Музыка зазывает на ипподром.

Поверх ограды с заманчивым призывом: «Пиво есть» — курится голубоватый дымок, и вкусно пахнет шашлыками, ведь шашлык всегда вкусно пахнет, даже если он сплошь из свиного сала. Короче, все манит взглянуть на резвый бег скакунов. Однако новые, совсем недавно воздвигнутые трибуны отнюдь не переполнены. Почему-то те, кто не играет на скачках, на ипподром ходить стесняются, то ли чувствуют неполноценность по сравнению с лихими любителями испытать судьбу, то ли не верят в честность происходящего. Так или иначе, высокие трибуны зияют брешами, заполнен зато кассовый зал, который находится в вечном движении искателей легкого счастья.

Впрочем, речь не о них. Два человека в толпе меньше всего интересуются шансами фаворитов. Это мужчина и мальчик-подросток, отец и сын. Но они не вместе, больше того, сын делает все, чтобы видеть отца, не попадаясь ему на глаза. Это не так сложно. Людская сутолока облегчает наблюдение. А главное, взрослый не подозревает, что мальчик движется по пятам.

Сначала он вошел в кассовый зал, осмотрелся, подошел к дальней кассе, где было меньше народу, и протянул деньги.

Мальчик не видел, какую бумажку тот протянул, но увидел, что сдача была значительной. Не пересчитывая денег, отец сунул их в бумажник.

Покончив с покупкой, отец вышел из зала. Широкая лестница вела на трибуну, а дорожка между трибуной и ровно подстриженными кустами-изгородью вдоль бегового поля — в сторону, откуда курился приятный дымок. Мужчина пошел по дорожке.

В шашлычной бойко орудовали шампурами смуглые люди, сбрасывая в бумажные тарелочки плохо прожаренное мясо. Мужчина взял две кружки пива и два шашлыка и присел к самому дальнему столику, у ограды. Внимание большинства было обращено к стороне противоположной, к полю.

Мальчик не пошел в шашлычную. Здесь он был бы слишком заметен. Он поднялся на трибуну и занял место повыше, сбоку, откуда были плохо видны бега, но хорошо просматривалась площадка со столиками.

И тот и другой почти не обращали внимания на то, что происходит на ипподроме.

Впрочем, отец все-таки учитывал беговую обстановку. Пока не начался очередной заезд, он медленно потягивал пиво из первой кружки и сортировал шашлыки, откладывая несъедобные куски.

Тем временем лошади помчались в очередной раз, и народ за столиками развернулся в сторону поля. Тогда мужчина достал из заднего кармана брюк фляжку с коньяком и перелил коньяк в опустевшую кружку. Делал он это не воровато и не оглядываясь, рассчитав спокойный момент. И на него действительно никто не обратил внимания.

Только мальчик сверху видел.

Мужчина сунул плоскую бутылку в ближнюю урну и занялся коньяком. Он отпил половину, сделал большой глоток из второй кружки, с пивом, и с видимым удовольствием поднес ко рту кусок розовой свинины.

По радио объявили результаты заезда.

Большинство разочарованно принялись рвать и бросать билеты. Наверно, можно было не рвать и не бросать бумажки под ноги, но огорчение упустивших шальные деньги было слишком велико. Один мужчина за столиком, как видно, не разочаровался, хотя он тоже не выиграл.

И, кажется, не ждал выигрыша.

Мальчик увидел, как отец мельком взглянул на свои билеты и протянул руку над урной. Но не бросил. В последний момент он раздумал и зачем-то снова положил билеты в карман.

Потом, теперь уже совсем неторопливо, допил коньяк и пиво и пожевал мясо. Шашлык он не доел, отодвинул тарелочку. Поднялся и, не глядя на залитое солнцем, окаймленное зеленью поле, по которому под веселую музыку мчались красивые лошади, неся маленьких, ярко одетых жокеев, покинул ипподром.

Мальчик торопливо сбежал с трибун. Теперь наблюдение затруднилось. Отец пошел немноголюдной улицей, и сыну приходилось держаться в отдалении. Но он знал, куда они идут.

На тихой улице стыдливо ютился магазинчик. Не так давно здесь был обыкновенный овощной павильон, но после известных распоряжений его переоборудовали и перенесли сюда из центра некое торговое предприятие, носившее в лучшие времена претенциозное название «Золотистая чаша». Теперь магазин назывался просто «Вино» и носил скромный номер 86. Однако и это название не соответствовало реальности. В магазине давно не продавали ни легендарной «бормотухи», ни обросших медалями марочных вин. Не продавали с некоторых пор и водку. Но торговая точка все-таки функционировала, предлагая покупателю два пыльных ряда коньяка повышенной стоимости и низкого качества.

Отец вошел в магазин. Выпитое уже подействовало, и вялое равнодушие сменилось игривым оживлением.

— Не вижу процветания торговли, — услышал мальчик, укрывшийся за горой пустых ящиков у входа.

Продавец, толстый человек с сонным взглядом, очнувшись от дремоты, произнес вопросительно:

— Чего?..

— Процветания.

— А… И не увидишь. Какой дурак это брать будет?

Продавец протянул руку в обтрепанном халате в сторону пыльного ряда.

— Я возьму.

— А… — протянул продавец все тем же тоном. — Ну, возьми.

Отец достал из кошелька полусотенную.

— А…

Продавец пощупал бумажку короткими толстыми пальцами.

— Не бойся. Не фальшивая.

— Чего бояться…

Он стал собирать сдачу в ящике под прилавком.

Через минуту отец вышел с бутылкой.

Мальчик проследил взглядом, куда он направился, и понял: идет домой. Тогда сын свернул в боковую улицу и зашагал быстро. Он устал от медленного темпа, заданного отцом, и легко опередил его.

Когда отец появился на пороге, мальчик был уже дома. Мать тоже.

— По какому случаю? — спросила она, кивнув на бутылку.

— Представь себе, на скачках выиграл.

И, подтверждая сказанное, он вытащил из кармана билетики и показал жене.

— В четвертом заезде.

Жена никак не прореагировала на «выигрыш».

— Обедать будешь?

— А что там у тебя?

— Мясо тушеное.

— Давай. Нужно же за удачу.

Отец принялся отковыривать пробку и тут же отдернул руку:

— Черт!.. Удавил бы этого изобретателя.

Он сунул в рот окровавившийся палец, провел по нему языком и снова взялся за пробку.

— Ты, кажется, уже отметил?

— Кружку пива на ипподроме выпил.

— Ну-ну…

Мать вышла в кухню, вернулась с мясом и редиской на тарелке.

— Вот-вот, — сказал он, — и хватит, больше не надо.

Налил две стопки.

— Давай.

Жена взяла стопку, но заметила:

— Ты много пьешь в последнее время.

Мальчик вышел из соседней комнаты, стал, прислонившись плечом, в дверях, смотрел на родителей молча.

— Только не пили́, ладно?

Она пожала плечами. Отец достал из кошелька еще пятьдесят рублей, протянул жене. — Возьми.

— Такой выигрыш?

— Повезло.

— Часто везет.

Мальчик шагнул к столу.

— Папа!

— И ты, за рыбу деньги?

— Я хочу поговорить с тобой, папа.

Он посмотрел на мальчика, мальчик на него.

— Не сейчас, ладно, Толя?

— Папа…

— Не сейчас…

Вот такую картину нарисовало мое воображение, но ведь это только воображение дилетанта, и я не стал делиться своими фантазиями с профессионалами. И правильно сделал, потому что жизнь, которая, как известно, легко превосходит, самое раскованное воображение, уже приготовила нам сюрприз столь же реальный, как и необъяснимый, и даже абсурдный. Во всяком случае, на первый взгляд…