Кровавый апельсин - Гарриет Тайс Страница 47

– Мне нужно ненадолго выйти, Элисон. Ты в порядке?

– Да, думаю, что бы это ни было, оно уже проходит.

– Хорошо. Я тогда сначала уложу Матильду спать… Ты же будешь хорошей девочкой ради мамы, да?

Матильда кивает, явно уставшая, и Карл берет ее на руки.

– Я встречусь с тем клиентом, склонным к самоубийству. Ему все еще плохо, – говорит муж. – Но я вернусь не очень поздно.

Не то чтобы мне было все равно, но я слишком устала, чтобы участвовать в разговоре. Особенно пока с Матильдой все хорошо.

– Без проблем. У нас все будет хорошо.

Карл относит дочь в ее спальню, и, пока он поет ей, я снова укрываюсь одеялом.

На следующее утро после завтрака я направляюсь в офис. Вместе с Карлом и Матильдой я дохожу до остановки и тут вижу свой автобус и бегу к нему, помахав им на прощание. Я приезжаю в контору. Марк с деловым видом выдает мне стопку документов. Они касаются не только дела Мадлен, но и предстоящего суда по обвинению в изнасиловании и мошенничестве, которое уже тянется месяцами. Дело уже близится к суду, и, глядя на папку, я думаю, насколько проще будет, когда оно начнется: три месяца в Чичестер-Рентс рядом с Флит-стрит, и график станет почти нормальным, с девяти до пяти. Я смогу отвозить Матильду в школу и забирать ее оттуда. Я раздумываю над этим и звоню Марку.

– Мы можем достать для меня больше дел с мошенничеством? Или расследованием? Я бы не отказалась от некоторой предсказуемости.

Марк обещает посмотреть, что можно сделать. Я улыбаюсь этой мысли. Это ответ. Возможно, мне стоит подумать о переходе в Королевскую службу уголовного преследования. Возможно, будь у меня работа попроще, я стала бы спокойнее. А если бы я стала спокойнее и лучше контролировала свою работу, то смогла бы полностью сосредоточиться на Матильде и Карле и перестала бы так злиться на саму себя.

Патрик звонит примерно в обед. Я несколько секунд смотрю на свой телефон, прежде чем ответить на звонок.

– Патрик? – произношу я. – Я пыталась связаться с тобой.

– Знаю, – отвечает он. – Прости, было… сложно. Мы можем встретиться?

Я долго молчу, прежде чем ответить. Часть меня хочет увидеться с ним, убедиться, что он не монстр, несмотря на их намеки. Другая часть меня хочет сбежать. Однако после того, через что мы прошли…

– Ладно. Где?

Он называет кафе у Ватерлоо, на улице Кат, и я соглашаюсь, пытаясь скрыть облегчение, что это не близко к Флит-стрит. Я иду пешком и перехожу реку. Приближаясь к месту назначения, я шагаю все медленнее и медленнее.

Патрик сидит в задней части кафе, сжимая в руках кружку. Он кивает, здороваясь, и, когда я подхожу к столу, встает и тянется ко мне. Я медлю долю секунды, но потом позволяю обнять себя. Его прикосновение напоминает мне, что это Патрик, мой друг, мой коллега, мой любовник, и я обвиваю его руками и обнимаю в ответ. Я чувствую, как он резко вздыхает и пару раз всхлипывает. Что-то мокрое течет по моей шее. Я нежно похлопываю его по спине, напряжение из его тела переходит в мое. Наконец он отпускает меня, и мы садимся лицом друг к другу. Он снова хватается за кружку, хотя и не пьет, а просто смотрит в нее. Я больше не могу выносить затянувшееся молчание.

– Патрик, тебе нужно поговорить со мной, – начинаю я одновременно с ним.

– Послушай, я хочу попробовать все объяснить. Все не так, как кажется, – она подставляет меня, чтобы выпутаться, – говорит он.

Я открываю рот и пытаюсь ответить, но не издаю ни звука.

– Я серьезно, Элисон. Ты должна понять. – В его голосе звучит нотка паники.

– Почему я должна понять? – Я с трудом проговариваю слова.

– Потому что мне важно, что ты думаешь. Мне наплевать на мнение других, но не твое.

Я снова сижу молча, пытаясь набраться храбрости. Мне нужно начать соединять точки в цельный рисунок.

– Ты выпущен под залог? – говорю я.

– Да.

– Они еще не выдвинули обвинение? – спрашиваю я.

– Мне нужно вернуться в участок через неделю. В следующий понедельник. Наверное, в данный момент они изучают свидетельства. Сказали, что ускорят дело, – говорит он.

– Зачем его ускорять? – Точки прыгают по воображаемой странице – я знаю, что не могу привести их в порядок, но не могу перестать повторять его слова.

– Из-за того, кто вовлечен в него, – отвечает Патрик.

– Что ты имеешь в виду? Кто это?

Он закрывает лицо руками.

– Расскажи мне, что произошло, – говорю я тверже.

– Трудно, очень трудно. – Он поднимает взгляд, но смотрит не на меня. Он побледнел, и под глазами залегли мешки. Огонь жизни и души компании погас.

– Патрик, ты должен объяснить мне. Это пугает меня.

Он делает глубокий вздох:

– Ладно. Это произошло в понедельник.

– Когда в понедельник?

– Рано вечером, – говорит он. – Вот тогда меня и арестовали.

Я пытаюсь определить временные рамки. Знаю, что утром в понедельник мы говорили о Мадлен и еще раз днем.

– Но я созванивалась с тобой примерно около половины четвертого… Как такое может быть? – спрашиваю я. – Ты тогда разговаривал со мной.

– Да, так и было. Но я пошел кое с кем на обед. Я был пьян. Разве ты не слышала?

Я едва заметно качаю головой. Патрик всегда умел пить.

– И потом, ну, мы снова выпили. Больше, чем стоило бы.

– С кем ты обедал? – Я медленно и четко проговариваю слова.

Он не отвечает.

– С кем ты обедал, Патрик? Полагаю, что этот тот же человек, что подал жалобу?

Он обмякает на стуле – возможно, так он будет выглядеть в шестьдесят. Уставшим, серым. Изнуренным. Он кладет руки на стол перед собой, в форме веера, в лужице чая.

– Пожалуйста, – говорю я.

– Ты должна поклясться, что никому не скажешь. Я рассказал только Хлое.

– Да, я обещаю. Просто скажи мне, пожалуйста.

– Кэролайн Напьер. Вот с кем я обедал. Кэролайн Напьер. И да, жалобу подала она.

Я запрокидываю голову, задыхаясь. Делаю глубокий вдох, задерживаю дыхание, выдыхаю. Черт!

– Та, которая королевский адвокат?

– Та, которая королевский адвокат, – говорит он.

– Но она замужем. За тем журналистом… – начинаю я.

Кэролайн Напьер – легенда, одна из самых молодых женщин, построивших карьеру в криминально-правовой сфере, одновременно сохранив брак и вырастив троих детей.

– Он бросил ее ради практикантки… Кэролайн была подавлена. Мы были пьяные в стельку, понимаешь? Оба были в одном суде. Лутоне. Поздно