Бег сквозь лабиринт - Татьяна Осипова Страница 47

– Всё могло закончиться гораздо хуже, – тихо пробормотал он.

– О чём ты? – вскинула брови Ирина.

– Я хотел позвонить… а машина…

– Ладно, я поняла, – ласково прервала его Ирина, – тебе трудно говорить, потом всё расскажешь.

– Погоди, мне нужно, чтобы ты связалась… с одним человеком.

Она укоризненно посмотрела на него, и Борису показалось, что она ни за что не сделает ни одного звонка. Он попросил принести его записную книжку, в которой записан телефон Комисарова.

– Что это несчастный случай? – дрогнувшим голосом спросила жена, – или… они и за тебя взялись.

– Тихо. Я сам виноват, гнал, как… сумасшедший…

– Ты был… на кладбище? – осторожно спросила Ирина.

– Да, – он отвёл глаза к окну, не хотелось признаваться в своей слабости. – Маша не заслужила такой смерти, меня мучает это.

– Ничего, – Ира нежно погладила его по волосам, – всё пройдёт, а где, говоришь книжка?

– Там где папка с документами, поняла? – он с благодарностью взглянул на жену. Какая же она хорошая, добрая женщина, подумал Журавлёв, а я, старый дурак, всю жизнь ей испортил. Все равно ведь люблю, но как-то по-другому, не как женщину, не смог бы глядя ей в глаза сказать, что ухожу и люблю другую, это как ударить ребёнка… Почему так происходит, что мы не так сделали, однако она сейчас такая милая, Журавлев коснулся руки Ирины.

– Прости меня, Ира, – она обернулась, и он увидел в её глазах боль и в то же время надежду. Ничего, не ответив, она поднялась и позвала медсестру.

– Я скоро буду, – улыбнулась Ирина и, когда появилась медсестра, быстро направилась в сторону двери. – Ему сейчас необходим покой, и прошу, Анечка, пусть все, кто приходят, сначала звонят мне.

– Конечно, Ирина Петровна, – кивнула ей медсестра и, развернув журнал, села возле Журавлева, – отдыхайте, Борис Германович, я буду рядом.

Борис закрыл глаза и почувствовал, как комок подкатил к горлу, он ненавидел ощущение беспомощности, но сейчас пришлось с этим смириться. Почему-то ему захотелось покоя, забыть обо всём и уехать подальше отсюда.

Когда не стало Маши, к чьим советам он прислушивался, начались проблемы – глинозёмный комбинат трещал по швам, рабочие начинали нервничать и требовали увеличения зарплаты. Журавлёв не мог ничего изменить, либо должен был рано или поздно сам становиться с протянутой рукой.

На прииске дела обстояли лучше, но львиную долю, он отдавал людям Тэлля, за улаживание проблемы с местной администрацией и органами правопорядка, у которых было столько не нужных и опасных вопросов, по поводу работы старателей. В артели работали, как правило, не простые люди, а бывшие заключённые с криминальным прошлым, настоящим и будущим.

Зачем только Воля связался с ними, к сожалению по-другому делать деньги в нашей стране нельзя или, по крайней мере, опасно или убыточно. Вот Журавлёв и выбрал опасный, но прибыльный путь дружбы с криминальным миром, который рано или поздно поставит его перед выбором.

Он поморщился от боли, спину ломило от долгого неподвижного лежания, а перевернуться было ещё больнее. Итог его лихачества – четыре сломанных ребра справа и пять слева. Взрыв, который откинул его назад, довершил начатое, одно из сломанных рёбер задело лёгкое, и только решительные и быстрые действия врачей скорой помощи, не дали Борису отправиться на тот свет. Врачи работали, слажено, а главное, быстро доставили его в реанимацию, где он удивительно быстро почувствовал себя лучше.

Прошло несколько дней, Журавлёв медленно, но верно шёл на поправку, и если бы не предательская боль в рёбрах, было бы ничего. Он ждал Комисарова, но Ирина сообщила, что не может до него дозвониться.

День тянулся медленно. Перед обедом, в палату, неожиданно влетел раскрасневшийся Воля, в белом халате, небрежно наброшенным на плечи. На тумбочку он с грохотом поставил пакет, из которого ловко вытащил бутылку коньяка.

– Какие у тебя тут медработники, ты словно в рай попал, – улыбнулся Дмитрий, оценивающе посмотрев на медсестру Аню. – Помой фрукты, красавица, – попросил он медсестру, а там, колбаски порежь, вот, сообрази нам что-нибудь.

– Хорошо, – улыбнулась девушка, – только вы тут недолго, врач запретил ему…

– Моя милая, с врачом всё улажено, – одарил её новой улыбкой Дмитрий.– Ну что, Боря, как ты?

– Лучше, – попытался улыбнуться Журавлёв, но боль заставила его сморщиться.

– Ты это брось, смеяться нельзя. – Воля, вынимая из пакета стакан, налил себе коньяка, – ещё немного и тебе тоже налью… а что произошло, ты летел, говорят под 180км/ч.

– Расскажу потом, просто расстроился из-за Маши.

– С кладбища ехал, – понимающе кивнул Дмитрий, – бедная девочка, мне Машенька всегда нравилась.

Журавлёв приподнялся на неудобной подушке.

– Может, пройдёмся?

– Ну, да, а потом меня Ирина Петровна твоя, чик-чик, – он провёл ребром ладони по горлу, – она решила за тебя взяться.

– Да, брось, ты, – улыбнулся Борис, – всё будет нормально.

– Лежи, завтра, я приду, надо потолковать о делах.

– А сейчас? – Борис кинул в рот крупную виноградинку.

– Не-а, – хитро прищурился Воля, – мне звонил следователь по особо важным делам, знаешь ли. И фамилия у него такая запоминающаяся.

– Комисаров? – спросил Журавлёв и почувствовал, как напряглись у него мышцы.

– Да, боюсь даже думать о том, чтобы сотрудничать. —Воля отпил из стаканчика добрую его часть и, поставив на стол, присел на край кровати, – мне, честно говоря, нечего сказать… говорит, что мы должны помочь следствию, иначе всем нам дорога туда же.

Последнее слово он произнёс с двусмысленным выражением на лице. Журавлеву не понравился тон с каким Дмитрий сказал это. Сначала он хотел открыться ему и рассказать о ночном происшествии на кладбище, но потом подумал, что лучше не стоит этого делать. Что-то внутри него посоветовало не втягивать Волю в эти проблемы, интуиция или как там её называют. Хотя Борису не терпелось с кем-нибудь поделиться историей произошедшей на кладбище.

– О чём задумался? – прервал его размышления Дмитрий.

– Да всё о том же, – Журавлёв осторожно приподнялся и осторожно сел рядом с Дмитрием, – какие у тебя планы, что думаешь делать?

– Теперь без Маши будет не так просто, все мы привыкли, что она думала за всех, – Дмитрий в упор глянул на Бориса, – но всё, что придёт в мою непутёвую голову, я буду подвергать тщательному анализу и согласованию с генеральным директором, то бишь с тобой.

– Это обнадёживает, – кивнул Борис. – Думаю, пора заканчивать дела в Ачинске и постепенно легализоваться, я не хочу зависеть от Тэлля.

– Ты думаешь, он позволит тебе?

– Конечно, нет, если действовать открыто. – Борис тяжело поднялся на ноги и медленно двинулся к окну, – нужно всё рассчитать, и здесь мне необходима твоя поддержка. Дима, скажи лучше сразу, ты пойдёшь со мной до конца или хочешь закончить, как Маша, как Желебин или как «Сёма».

– С какой стати ты их вспомнил? – напрягся Воля, и в его глазах Журавлёв прочитал страх.

– Да так, – он немного помолчал, отвернувшись от Дмитрия, – понимаешь, я узнал их на фотографиях, которые мне показал Комисаров, в тех людях, которых убил маньяк, странное совпадение, не правда ли? – Журавлёв, поморщившись от боли, сел обратно на кровать. – Чёрт побери, всё тело затекло от этой лёжки. Ходить тоже больно. Ненавижу, когда разлаживается всё.

– Я не советую тебе копаться в делах Раскина, пойми, Борь любопытство может очень плохо для нас кончиться. Если ты или я станем помогать этому следователю, то последствия предсказуемы. – Он приобнял Журавлева за плечо, – даже у стен есть уши.

Когда Воля ушёл, Журавлёв погрузился в тяжёлые раздумья, словно Гамлет, решая быть или не быть, вот в чём вопрос. Если бы не сын и жена, может быть, он и решился, но только не сейчас. Сейчас не время ворошить муравейник.

4

Комиссаров снова повертев странную записку в руке, положил её в карман, затем, набрав номер домашнего телефона, услышал в трубке длинные гудки.

– Алло, Андрюша? – голос Юли показался ему усталым.

– Да, милая, что-то случилось? – озабоченно спросил он.

– Да, нет, просто