Евгений Сартинов - Нумизмат Страница 48

— Понятно, — с усмешкой хмыкнула дама за перегородкой и вскоре выдала Силину другую бумажку, с двумя адресами.

— Первый — адрес фирмы на Тверской, второй — квартиры на Кутузовском проспекте. Только, похоже, он скоро оттуда съедет.

— Почему? — спросил Нумизмат.

— А вы что же, газет не читаете? — удивилась хозяйка справочной. — В августе их дом обстреляли из гранатомёта. Хорошо, никто не пострадал. Теперь он себе хоромы за городом строит, не то в Жуковке, не то в Зубовке. По-моему, в «Аргументах» про это писали на той неделе. Да и по телевизору показывали.

— Я в августе в тайге был, в экспедиции, — удачно придумал Силин, — так что многое пропустил.

— Понятно. Только вот его телефона у нас нет. Привилегия богатых людей.

— Спасибо, теперь я как-нибудь до него доберусь и без телефона, — заверил Михаил, стараясь улыбнуться на прощание как можно обворожительнее. Когда нужно было, у Силина это хорошо получалось.

На улице Нумизмат после короткого раздумья решил навестить офис Балашова на Тверской. Столицу он знал плохо. Сел в метро не в тот поезд, вернулся обратно, долго плутал по переходам с одной линии на другую. Уже потом понял, что надо было выйти совсем на другой станции, а так пришлось ещё полчаса топать до нужного ему здания. Лишь к обеду он увидел на восьмиэтажной громаде старинного серого дома огромные буквы, складывающиеся в знакомое сочетание несуразных слов: «Транснефть-Арко».

Первый этаж здания был отделан чёрным мрамором, на солидном крыльце, прикрытом мощным козырьком из того же чёрного мрамора, стояли три человека, стремящихся укоротить свою жизнь с помощью очередной сигареты. Хотя до них было далеко — Силин шёл по другой стороне улицы, — он все-таки разглядел, что все они были хорошо и со вкусом одеты, но ни один из них не имел индивидуальных признаков Виктора Балашова: очков и прогрессирующей лысины.

«Вряд ли он после двух покушений будет вот так спокойно покуривать на крыльце собственного офиса», — подумал Нумизмат, и мысль о том, что богатейший человек России должен, как крыса, прятаться от постороннего взгляда, заставила Михаила злорадно усмехнуться. Занятый наблюдениями, он невольно замедлил шаг. Рядом со зданием обнаружилась стоянка, битком забитая автомашинами, причём отечественные автомобили составляли сиротское меньшинство.

— Хорошо живёте, господа, — пробормотал Силин с зарождающейся в душе злостью. Тут новое зрелище заставило его ещё больше возненавидеть своего недостижимого врага. Большие железные ворота, перекрывающие арку чуть левее торца здания, начали неторопливо раскрываться. Лишь только они распахнулись до конца, два чёрных «мерседеса» с тонированными стёклами отделились от общего потока несущихся машин и, не снижая скорости, проскочили во внутренний двор. Силин был готов поклясться, что два охранника в зеленой униформе, застывшие навытяжку при въезде машин, пальцем не притронулись к створкам ворот, но те неторопливо начали смыкаться. Все произошло так быстро, что Нумизмат даже не успел прочитать номера машин.

В некоторой оторопи Силин простоял на месте ещё пару минут, затем вспомнил, что здесь тоже могут стоять телекамеры охраны, и торопливо зашагал дальше. Он чувствовал себя выжатым как лимон, силы оставили его, к тому же властно заявил о себе пустой желудок. Пришлось свернуть в ближайшую забегаловку. Машинально, думая о своём, Михаил проглотил две порции пельменей и надолго задумался над стаканом горячего чая.

Да, Нумизмат понимал, что Балашов «уделал» его заранее, даже не показавшись на глаза. Он ехал в одном из «мерседесов» или не он — было не важно. Главное, Силин почувствовал, что против него работает не один человек, а целая система. Что там Гараня со своей походкой — детский лепет! До нефтемагната он даже не сможет добраться, хотя бы увидеть! А ведь ему нужно, как всегда, говорить с глазу на глаз, с позиции силы. Балашова дважды пробовали убить, что гораздо проще задачи Нумизмата. Пробовали и не смогли.

«Представляю, как теперь охраняют его ночную лёжку, логово! Надо узнать, есть ли у него семья, дети, любовница, наконец. Хотя как я узнаю?

Побегу — как за Чалым в Железногорске — за «мерседесом»? Быстро и долго бежать придётся. Этот город в шестнадцать раз больше… Проклятый город, проклятая страна!»

Чувство безысходности пробудило дремавшую в глубине души ярость. У Михаила даже руки затряслись. Чтобы не разлить чай, Силин поставил стакан на стол. Проходившая мимо официантка заметила это и подумала про себя: «Во, алкаш, стакан уже удержать не может!» Впрочем, перед её глазами проходили сотни подобных типажей, и женщина тут же выбросила из головы длинного, угрюмого человека с дрожащими руками.

А Силин, выйдя на улицу, ещё раз прошёлся рядом с внушительным зданием с надписью «Транснефть-Арко» и снова почувствовал себя маленькой мышью, попавшей в огромную мышеловку. Все в том же подавленном состоянии он вошёл в метро, и уже спускаясь вниз по бесконечному эскалатору, Нумизмат почувствовал, что беспричинный страх овладевает его телом и душой. Обнажёнными нервами, перегоревшими за эти полтора месяца, Силин воспринимал каждый взгляд поднимающихся по соседнему эскалатору людей как мучительную пытку. Они были безразличными, но Силину казалось, что его видно насквозь, всю его жизнь, все его чёрные дела. Михаилу захотелось побежать вперёд, ударить, убить кого-то из сытой, самодовольной толпы. Остатками разума он понимал, что это глупо, что это будет его конец и смерть. А организм, уже привыкший брать своё при вспышках ярости, требовал найти выход для напрягшихся в предвкушении бешенства мышц тела. Лицо Нумизмата передёргивалось, кто-то на соседнем эскалаторе даже оглянулся в его сторону, настолько жуткой казалась мимика этого странного человека.

Силин доехал до самого низа, затем перебежал к соседнему эскалатору и, вклинившись в небольшую очередь у бегущих ступенек, поехал вверх, стараясь при этом не смотреть на бесконечную череду встречных лиц. Окончательно Нумизмат пришёл в себя лишь на свежем воздухе. С минуту он постоял, прислонившись спиной к стене и жадно поглощая прохладную сырость осенней непогоды, затем пошёл прочь от метро, без цели, куда глаза глядят.

Минут через десять он наткнулся на чахлый сквер перед каким-то учебным заведением и уселся на одну из скамеек за большим чёрным валуном, установленным на небольшом постаменте. Силин долго сидел в каком-то оцепенении, уставившись в одну точку, без мыслей и чувств. Лишь холод, проникший к неподвижному телу сквозь одежду, вернул его к реальности. Михаил чувствовал, что с ним происходит что-то неладное. Он боялся себя нового — тёмного и страшного, все больше и больше берущего власть над прежним Силиным. Надо было попробовать понять это своё новое состояние, разобраться и научиться с ним бороться, но Нумизмат боялся даже думать об этом.

С трудом Силин переключился на размышления о сложившемся положении. Эти мысли тоже не оказались радостными. Нынешний владелец его коллекции, один из богатейших людей страны, казался недосягаемым и неуязвимым. Но у Нумизмата не было пути к отступлению. Любой шаг назад — это, как минимум, тюрьма, максимум — смерть. У него не осталось иной цели, кроме как найти коллекцию и покарать виновных.

Что делать потом, как жить дальше? Вопросы возникали сами собой, но Нумизмат упорно отгонял их от себя. В Силине сейчас как никогда прежде проявилась черта характера, больше всего в своё время бесившая Наташку, — упрямство. «Ему хоть кол на голове тёши, а он все равно своё гнёт!» — как-то в сердцах сказала жена Силина во время жарких предразводных боев. Вот и сейчас Михаила словно заклинило.

«Все равно он у меня ещё попляшет краковяк!» — упрямо думал Нумизмат, чувствуя, как безысходная тоска покидает его душу и тело. Вернёт он себе коллекцию или нет, но этот Клерк своей жизнью заплатит за его, Силина, разрушенную жизнь.

Вконец промёрзший, но взбодрившийся, Нумизмат поднялся со скамейки. Уже покинув сквер, он вспомнил про памятник-валун, но возвращаться и смотреть, кому поставили такой большой булыжник, не было ни желания, ни сил.

«Какая страна, такие и памятники», — ухмыльнулся Михаил. Родившаяся совсем недавно ненависть к родной стране начала принимать гипертрофированные формы.

А день тем временем потихоньку близился к вечеру. Силин понял, что уже ничего сегодня не успеет — надо было искать какой-то ночлег. С метро он связываться больше не стал, трамваями и троллейбусами начал добираться до Комсомольской площади — самого беспокойного в столице места.

По пути он скупил с газетного лотка почти всю периодику. Продавщица чуть не подпрыгнула от радости. Залежалые номера «АиФ», «Совершенно секретно», бульварных листков этот высокий неулыбчивый человек взял не глядя. Наблюдая, как Силин утрамбовывает в сумку бумажную кипу, продавщица подумала: «Мужик не иначе как во Владивосток едет. Сколько чтива набрал».