Марина Островская - Черная вдова Страница 48

Мы имеем дело с маньяком, товарищ полковник, я в этом абсолютно убежден. Считаю необходимым проведение полного комплекса оперативно-следственных мероприятий в отношении подозреваемой Мазуровой.

— Эк куда загнул, — откидываясь на спинку стула, начальственно сказал Арсеньев. — Не гони лошадей, Владимир Викторович. Сначала вдумайся в то, что ты мне предлагаешь. Ты предлагаешь проводить отработку какой-то соплячки, против которой у нас нет даже косвенных улик. Допустим, у нее не совсем ясное прошлое, допустим, у нее нет прочного алиби, но ведь это еще ничего не значит. И вообще, ты слыхал когда-нибудь, чтобы маньяком-убийцей была женщина?

— В истории криминалистики есть такие примеры.

— Ну-ка напомни…

— Например, Майра Хиндли, которая вместе со своим дружком, любителем фашистской символики и магнитофонных речей Гитлера, насиловала и убивала детей.

Была некая Мэри Энн Коттон, которая отравила около двадцати человек… Или, к примеру, Бонни Паркер, Эльза Кох, Ульрика Майнхофф…

Полковник принялся нетерпеливо постукивать пальцами по столу:

— Ты хочешь сказать…

— Да, женщины с маниакальными наклонностями — не такая уж редкость.

— Допустим, — перебил Старостина начальник. — Я тебя выслушал, а теперь послушай ты меня. Это все, конечно, невероятно интересно. Я давно знал, что ты, Владимир Викторович, — ходячая энциклопедия. Вот только объясни мне, какое отношение все это имеет к твоей Мазуровой?

— Самое непосредственное, — оживился Старостин. — Как раз об этом я и хотел вам рассказать. Мне удалось получить кое-какую информацию из Калининграда… Со слов знакомых Мазуровой я знал, что она питает неприязнь к своей тетке-опекунше. Но почему? Теперь прояснилось. Дело в том, что ее тетка, — Старостин заглянул в блокнот, — Леокадия Кошелева, известная в определенных кругах как Ляля…

— Ляля? — переспросил полковник.

— Вот именно. Прозвище, весьма характерное для женщин определенного рода занятий. Так вот, Ляля Кошелева неоднократно подвергалась административному задержанию за сводничество, иными словами, была сутенершей.

Кроме того, она употребляла наркотики и приторговывала ими. Но и это не самое главное. Она была еще и лесбиянкой, и Наталья Мазурова, судя по всему, не раз подвергалась с ее стороны вполне определенному давлению. По всей видимости, племянница тетку просто ненавидела. По показаниям соседей, они часто ссорились, Наталье не нравился образ жизни, который ей пыталась навязать, а может быть, и навязала ее опекунша. Во время очередной ссоры Наталья толкнула тетку, та упала, ударилась головой и с тяжелой черепно-мозговой травмой попала в больницу. Испугавшись, девчонка сбежала. Ляля, правда, осталась жива и заявлять на племянницу не стала. Я думаю, она просто побоялась, что наружу выплывет нечто такое, о чем милиция не знала. Было это десять лет назад. Так что можно с уверенностью утверждать, что Мазурова пережила в детстве и юности тяжелую психологическую травму.

— Таких людей, Володя, гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. У кого-то отец был алкоголиком, у кого-то родители ненавидели друг друга. Подобное встречается сплошь и рядом. Это еще не причина для того, чтобы подозревать всех в маниакальных наклонностях.

— Конечно, — согласился Старостин. — Но, Виктор Васильевич, поверьте мне. Я беседовал с Мазуровой два раза. Она явно что-то скрывает. Неизвестно, где она была и чем занималась с момента побега из дому и до своего появления в Москве. Шрам на лице в виде креста… Она говорит, что это след сведенной татуировки. Странная татуировка… В истории криминалистики известны случаи, когда в некоторых преступных группировках подобные «мушки» выкалывали киллерам.

К тому же ненависть к проституткам — у Мазуровой есть для этого все основания.

— У нас пока нет оснований заявлять, что жертвы — проститутки.

— Но и обратное тоже не доказано. Далее: лица жертв густо измазаны косметикой. А Мазурова — гример. Тут уж связь прямая. Мы не имеем права просто отмахнуться от этого факта. К тому же, товарищ полковник, я хочу показать вам еще кое-что. — Старостин достал из папки карту Москвы и развернул ее перед начальником. — Обратите внимание: и Битцево, и Кусково находятся недалеко от железной дороги. На первый взгляд, это два совершенно разных направления. Одна линия ведет на юг, другая — на юго-восток. Но вот о чем я подумал: они сходятся в одной точке — на Курском вокзале. Поэтому можно предположить, что убийца «снимал» жертвы именно здесь, а затем садился с ними в электричку…

— Но какое отношение это имеет к Мазуровой? — стал терять терпение полковник.

— Самое непосредственное. Дело в том, что недалеко от Курского вокзала начинается шоссе Энтузиастов, в районе которого и проживает Мазурова. Если бы она жила в каком-нибудь другом конце города… Но, как видите, и тут все сходится.

— Все это очень сыро. — Начальник отодвинул от себя карту. — Все твои подозрения, Владимир Викторович, основываются лишь на предположениях. Поимей в виду, что часто обвинения, построенные даже на вполне логичной цепи косвенных доказательств, приводили к абсолютно неверным выводам. Это только у Шерлока Холмса с его дедукцией все выглядит красиво и неоспоримо, но мы имеем дело не с литературными героями, а с реальными людьми. В жизни все гораздо сложнее.

По-твоему, то, что перед смертью жертвы не были изнасилованы, доказывает, что убийца — женщина. А я тебе говорю: убийца — импотент. И мое утверждение гораздо обоснованнее твоего. Сексуальные маньяки в большинстве случаев были импотентами. А женщин, серийных убийц, я все же не припоминаю…

— Ну как же! Я перечислил столько имен…

— Все эти имена… — Полковник поморщился. — Давай разберемся. У Бонни Паркер был любовник и сообщник Клайд, уж не помню его фамилию, а мужа Эльзы Кох — Карла Коха — расстреляли сами эсэсовцы за зверские расправы над узниками. Они обвиняли его в том, что Кох утратил человеческий облик. Ха! Коха присудили к расстрелу люди, разработавшие планы уничтожения целых наций, которые проводили исследования по нахождению наиболее быстрого и дешевого способа уничтожения людей. Дальше кто там у тебя по списку? Ах да — Ульрика Майнхофф. Эта вовсе из другой оперы. Вспомни, какие времена тогда были: по Парижу бегали студенты с автоматами в руках, по всей Европе и Америке таскались заросшие, как дикобразы, засранцы, обкурившиеся «травки» либо обожравшиеся ЛСД, трахались без стыда на каждом углу — сексуальная революция! Твоя Ульрика — одна из них. Помешавшаяся на маоизме и троцкизме перманентная революционерка, левачка, которой скучно было жить, если вокруг что-нибудь не взрывалось и кого-нибудь не разносило в клочья. Но и у нее был дружок — левак и террорист Баадер. Так что видишь, Владимир Викторович, я историю преступного мира тоже неплохо знаю. Что ж, даже психологи до сих пор не могут понять, как и почему иногда самый заурядный человечек превращается в монстра. Но только все эти извращенки, о ком мы сейчас с тобой говорили, не относятся к разряду серийных убийц. Они проходят по другому разделу криминалистики — преступным союзам. Союзам Сатаны и Антихриста, как я это называю. Вот если бы у твоей Мазуровой был сообщник…

— Так именно к этому я и вел, — оправдываясь, заявил Старостин, — когда просил разрешение для проведения полного комплекса мероприятий. Должен быть у Мазуровой сообщник, как пить дать, должен. Свою связь они, по-видимому, тщательно скрывают. Мне нужны люди и технические средства.

Полковник Арсеньев отрицательно покачал головой:

— Нет, майор Старостин. Твоих подозрений недостаточно для того, чтобы снимать людей с других участков. Будете отрабатывать все версии сразу. Как положено, по плану. Проверить все сумасшедшие дома: кого из психов выписали, кто сбежал. Сначала Московскую область, а затем и дальше… То же самое с тюрьмами. Привлечь психологов — пусть составят портрет. Работы — выше крыши.

Поймать маньяка — дело серьезное. Конечно, если бы мы сделали это, отцы-командиры были бы очень довольны. Можно надеяться и на существенные поощрения… Глядишь, и твоя благоверная, Владимир Викторович, оценила бы тебя по достоинству. Все это очень заманчиво… Вот только в случае неудачи тебе почти ничего не грозит, а я получу по шапке. И крепко получу. А мне этого совсем не хочется. Так что, Владимир Викторович, не обессудь. Ничем тебе помочь не могу.

— Ну что ж, — вздохнул Старостин. — Вы не оставляете мне ничего другого, как просить санкцию на административное задержание Мазуровой. Если она не сможет предъявить твердое алиби, я упрячу ее за решетку и попытаюсь расколоть на признание. Пусть расскажет о сообщнике, который, ничуть не сомневаюсь, у нее имеется. Нутром чую, Виктор Васильевич, что Мазурова не чиста. Если даже не в этом, так в чем-нибудь другом замешана.