Елена Басманова - Тайна черной жемчужины Страница 48

– Не буду, не буду, продолжай, – пообещал Вирхов.

– А вот стояла у меня тут каминная кочерга в углу, так прихватил я ее и давай махать перед ним, чтоб быстрее сообразил уйти. – Швейцар приосанился.

– Ну а кочерга зачем? – спросил Вирхов. – Нельзя словами было ограничиться?

– В другом случае и ограничился бы, да уж больно опасный оказался человек.

– Опасный, говоришь? А в чем опасность-то?

– Да сам по себе вроде и не силач. – Швейцар почесал в затылке. – И на разбойника не похож. А вот карман у него оттопыривался. И я засомневался – не револьвер ли там? Но оказалось, что дело еще хуже.

– Вы меня пугаете, друг мой. – Вирхов заинтересовывался все больше и больше. – Что же может быть хуже? Динамит, что ли?

– Да что там динамит, – махнул сухонькой ручкой швейцар, – так, баловство, вреда дому от динамита не много. От крыс гораздо больше.

– От каких крыс? – опешил следователь.

– От тоих, коих в карманах носят, – досадливо выговорил разоткровенничавшийся швейцар. – Запустил бы в дом наш, считай, конец житью нормальному пришел. А зачем это мне? Дом наш на хорошем счету, чистый, ни клопов, ни крыс, ни тараканов... Вот тогда я Кузьмича и позвал.

– Тьфу ты! – сплюнул с досадой Вирхов, наконец догадавшийся, что описываемый человек ему знаком. Надежда найти преступника-дегенерата и потрафить тем самым начальнику сыска, явно мечтавшему показать международным борцам с криминалом, что и Россия не лыком шита, страна не варварская, улетучилась.

Расспрашивать швейцара и дворника, как они расправились с опасным посетителем, он не стал.

Наверняка Антон Пиляев шел по следам Сони Конфетовой. И она привела его в дом, где квартировал ротмистр Золлоев. Карл Иванович уже понял, что швейцар в данном случае не подкачал – Антона Пиляева вместе с Фунтиком поблизости было не видно. Но служебное усердие швейцара сыграло роковую роль в судьбе горничной – не прогони тот Пиляева, и девушка, возможно, осталась бы жива, да и разбойника бы уже поймали.

Отсутствовал и агент, ходивший по пятам за Соней не один день. Ходил-ходил, да не углядел – нырнула девица в Вяземскую трущобу, видимо, затерялась там. Немудрено. Давно пора снести это злачное место, зародившееся когда-то на окраине столицы, а со временем оказавшееся почти в центре города, в начале Забалканского, рядом с Сенной. Обыватели давно боятся проходить мимо зданий, флигелей, ветхих деревянных домиков трущобы, вместивших в себя и убогие квартиры, и многочисленные кладовые, и трактир, и семейные бани, и питейный дом, и постоялый двор, и десяток торговых заведений. Вирхов подозревал, что его агент сейчас именно в чайной Вяземской трущобы надеется обнаружить след упущенной им Сони...

Почему убийство произошло в доме, где снимает квартиру ротмистр великокняжеского конвоя? Случайно ли? Не лгал ли в кабинете сегодня днем он о том, что стилет с кубачинским орнаментом поддельный? Не толкал ли следствие на ложный путь? Второй раз за последние дни в делах, связанных с убийствами, фигурировал нож с характерным для дагестанских златокузнецов узором. Первым убита мадемуазель Ляшко, вторым – Соня. Вновь и вновь Карл Иванович бранил себя за то, что не установил наблюдение за всеми гостями встречи в стасовской квартире. Шлегер и Апышко связаны с предыдущими убийствами, теперь добавилось имя Золлоева. Даст ли знать о себе эта зловещая закономерность и в дальнейшем? Окажутся ли втянутыми в криминальный обвал Кайдалов и Иллионский? В отношении Кайдалова Вирхов ничего не мог предпринять – библиотекарь провалился как сквозь землю. Вполне возможно, что его труп уже плавает где-нибудь в Неве. А вот Иллионский... Если бы с ним что-то случилось, весь город давно бы уже перемалывал языками скандальную новость. Актеришка Пользуется любовью дамского общества, мнит себя российским Шекспиром. Да и сейчас, в вечерний час – следователь вынул из кармана часы на цепочке и, прищурившись, взглянул на циферблат: Четверть десятого, – верно, блистает на сцене, купается в аплодисментах, так сказать, пожинает славу... Актера необходимо взять под наблюдение – а вдруг теперь на очереди он?

Карл Иванович решил поторопить своих коллег. Ему не терпелось оформить все протоколы, отправить труп с места преступления, вернуться в свой кабинет и послать освободившихся, хотя и падающих уже с ног от усталости, людей на новое задание – в театр...

Ему оставалось только переговорить с Золлоевыми. Карл Иванович вновь поднялся на второй этаж и позвонил в дверь, около которой все еще лежал неубранный труп Сони.

Ему открыла хмурая худосочная служанка – вся в черном. Из-под низко повязанного плотного платка горели черным огнем огромные глаза. Угольные брови почти смыкались на переносице. Поджатый бледный рот придавал ее смуглому лицу злобность.

– Госпожа Золлоев никого не принимает, – заявила она басом без предисловий.

– Доложите барыне, что ее желает видеть следователь Вирхов. – Карл Иванович выдвинул правую ногу, чтобы придержать готовую захлопнуться перед его носом дверь.

– Сказано, не принимает. – Горничная дернула дверь, но безрезультатно. – Господин Золлоев запрещает принимать мужчин в его отсутствие.

– Я не мужчина, милочка, – рявкнул Вирхов, – а следователь. У вас под носом убийство происходит, а вы здесь и ухом не ведете.

– Закон гор запрещает женщине вмешиваться в мужские дела, – упрямо возвестила служанка и провела смуглой рукой по оборкам черной юбки.

«Не спрятан ли у чертовки нож под нарядом?» – мелькнула мысль у следователя, и он на всякий случай приготовился отразить нападение.

– Здесь – российская столица, а не Кавказ, – сурово сказал он, следя за движениями женщины, – и действуют здесь российские законы, общие для всех подданных. Преступление совершено – проводится дознание.

В этот момент за спиной золлоевской горничной появилась еще одна женская фигура – тоже в черном, лицо ее было скрыто под черным шелковым платком, только глаза над ним посверкивали.

– Я слышала ваш разговор, – произнесла полная женщина низким певучим голосом, – но принять вас не могу. О преступлении нам ничего не известно. Мы никого не видели и ничего не слышали.

– Я так и говорю, госпожа, – недовольно встряла горничная.

– Мадам Золлоева? – Вирхов понял, что в квартиру ему войти не дадут.

– Ответьте на мои вопросы. К вам сегодня кто-нибудь приходил?

– Никто.

– А где в данный момент находится ваш супруг?

– Господин Золлоев собирался сегодня поужинать в ресторане «Фортуна».

– Хорошо. – Следователь был доволен и этим. – Я попрошу вас обеих выйти на площадку и взглянуть на убитую женщину. Известна ли она вам?

Служанка, а следом за ней и госпожа Золлоева выглянули на площадку и без всякого сожаления и сочувствия с минуту созерцали безжизненное тело Сони.

– Эту женщину я никогда прежде не видела, – равнодушно произнесла госпожа Золлоева на ходу – она уже направлялась в свою крепость.

– Недостойная женщина, – пробурчала золлоевская служанка, – пропащая. Мы с такими не водимся. Собаке – собачья смерть.

– Запирай дверь, Земфира, – властно велела мадам Золлоева, двигаясь в глубину квартиры и более не обращая внимания на следователя.

– Минутку, дражайшая мадемуазель. – Следователь схватился за ручку двери и поймал презрительную улыбку – так могла бы улыбаться овчарка, охраняющая хозяйское добро и покой. – Почему вы утверждаете, что погибшая – пропащая душа?

– За такие чулки у нас на Кавказе камнями побивают. – И золлоевская служанка с силой дернула дверь и захлопнула ее перед носом ошарашенного Карла Ивановича.

«Тьфу ты! – сплюнул он. – От этих баб толку никакого не добьешься, только и видят что чулки да бантики. Никакого понятия о существе дела, о главном и второстепенном. Вот поэтому среди следователей и людей сыскного дела ни одной женщины в России нет, разве что добровольные осведомительницы, без которых не обойтись. А то бы уж они понарасследовали!» Однако поединок Вирхова с цепной Земфирой не был напрасным. Хозяйка вышла и сообщила, где искать ротмистра Золлоева – в ресторане «Фортуна», у Порфирия Федулова.

Карл Иванович спустился вниз, поманил к себе помощника. Он дал ему указания: быстрее завершить осмотр места преступления и оформить протоколы предварительного дознания. Он решил посоветоваться с ним и относительно того, как распределить дальнейшие дела. Требовалось срочно ехать в ресторан к Порфирию и допросить ротмистра Золлоева.

В воображении Вирхова выстраивалась новая картина, он пытался объединить воедино дела об убийствах последних дней: ротмистр мог расправиться с горничной, чтобы избавиться от сообщницы, помогавшей ему убить Тугарина, претендента на сердце Брунгильды Муромцевой, так понравившейся пылкому кавказцу. Необходимо было выяснить, случайно ли Золлоев отправился в «Фортуну»? А что, если мадемуазель Ляшко убил тоже он или нанятый им убийца, и теперь его, как всякого преступника, тянет на место совершенного преступления? Получалось, что и на Татьяну Зонберг он мог напасть – почему он не мог ехать в том же поезде? Золлоев – человек высокий, брюнет, а родинки – дело нехитрое. Карл Иванович усмехнулся. Не исключено, что усы ротмистра – накладные. Сумеет ли Золлоев доказать свое алиби? Убийство женщин, может быть, по закону гор и не такой большой грех, кто знает. А зачем он их убивал? Из-за драгоценностей? Или охотничий инстинкт, ярко выраженный у горских народов? Трудно им, кавказским сынам, тянуть лямку на пресной службе, никакого огня для джигита, никакого удовольствия без удальства да риска! А если его доводят до бешенства фильдеперсовые чулки?