Доминик Сильвен - Тайна улицы Дезир Страница 48

Лола натянула комбинезон, шапку, перчатки и вышла. Свет ее фонарика уткнулся в туман, нарисовав в нем темный круг, в котором плясали снежинки. Она с жалостью посмотрела на себя — снег доходил ей до колен, — осветила расплывчатый силуэт здания, потом громаду скал, которые она заметила на пути сюда. Она опустила луч к земле и увидела следы Нортона. Она прошла метров двадцать быстрым шагом, ее ботинки громко скрипели в вязкой тишине. Следы уходили влево. Лола решила перейти в наступление. Случая поговорить с Нортоном с глазу на глаз, без свидетелей, больше не представится. В то же время она знала, что он привел ее сюда специально. Если он хотел выкурить сигарету, то ему совершенно незачем было делать это посреди ночи, в сильную метель. Должно быть, он дохнул ей в лицо сигаретным дымом, чтобы она проснулась.

Она несколько раз назвала его настоящим именем, произнесла слово «полиция», но ее голос утонул в снегу. Она ждала, направив луч фонарика на огромные серые тени.

— Что вам нужно от Пьера Нортона?

— Узнать, что он сделал со своим сыном для того, чтобы тот стал убийцей.

— Вы что, бредите?

В голосе слышался не столько вопрос, сколько агрессия. Лола надела очки с оранжевыми фильтрами. Она смутно различала окружающие предметы. Серые тени наверняка были пихтовой рощей, и голос доносился оттуда. Она поняла, что за деревьями овраг. Она инстинктивно отступила на несколько шагов.

— Об этом пишут все газеты. Патрик Кантор убил девушку в Париже. Патрик Кантор, ребенок, которого вы бросили двенадцать лет назад.

— Вы что, явились сюда читать мне мораль?

Вслед за этой фразой послышались быстрые шаги по снегу. Лола погасила фонарик и отступила на несколько шагов назад, пытаясь найти собственные следы. Она не боялась, но ее тело очень устало и посылало в мозг противоречивые сигналы. Она пустилась бежать зигзагами, чтобы сбить его, тщательно считая шаги, чтобы вернуться точно в центр, повернуть и снова побежать. Но он был проводником в горах. Должно быть, он не раз видел, как улепетывали белые зайцы, на одного из которых так мечтала напасть Ингрид! Почему эта девица не идет на помощь, чего она ждет, черт побери!

Она хотела крикнуть: «Ингрид!», но слова застряли у нее в горле. Что-то сжало ей бока. Он схватил ее за талию. Они упали. Нортон зажимал ей рот перчаткой, клочки ткани забивались в горло и вызывали тошноту. Его дыхание обжигало Лоле висок. Он пробормотал:

— Скажи мне, на кого ты работаешь! Ты не из полиции, иначе пришла бы сюда с жандармами.

Он наполовину убрал руку. Она проговорила:

— Я и пришла с жандармами, кретин! Сейчас они будут здесь.

— Ты меня держишь за дурака! Ну что ж, тебе виднее. Давай, поднимаемся.

Он рывком поднял ее и поволок за собой. Она пыталась биться, кричать, но у нее больше не было сил. Холод сковывал ее. Она потеряла ориентацию. Множество путаных мыслей соединились в одно общее ощущение. Что она добралась до корня зла. Зла, в которое никогда не верила. Изменчивого и многообразного зла. Передававшегося от отца к сыну. Но в то же время она не хотела признать, что рассуждает столь примитивно. Это только проклятые американцы делят мир на черное и белое, на добро и зло. Эти люди действия сначала делали, а потом думали. Южане были аристократами, а северяне — людьми действия. И Юг проиграл, не так ли? Но что же ты медлишь, Ингрид, черт тебя побери! Сейчас самое время действовать. Лола попыталась заставить себя рассмеяться, но безуспешно. Она слышала его дыхание. Ровное и спокойное. Дыхание атлета. Или хорошо смазанной турбины. Вот он стал дышать тяжелее, но тянул ее, тянул. И сейчас она знала, что оба они проделали немалый путь в ночи: он в инфракрасных охотничьих очках, она со своей нечеловеческой усталостью. Потому что она услышала шум реки, катившей свои яростные волны вниз по скалам. Звук невиданной жестокости, в котором сосредоточилось все величественное и священное равнодушие природы. Она совершила самую большую ошибку в своей жизни полицейского, уйдя одна из этого чертова высокогорного приюта.

Она попыталсь сделаться еще тяжелее, чтобы ее невозможно было тащить, но этот мужчина был силен, как медведь, и тянул ее к реке. Лола знала, что он хочет сбросить ее на камни, которыми было усеяно русло. Она разобьется о них. Потом он найдет Ингрид. И так же убьет. И снег заметет следы. А завтра на рассвете группа вслед за своим гидом покинет высокогорный приют, оставив в нем два спальных мешка. Две обманки. Пока обнаружат их замерзшие трупы, пройдет не одна неделя.

— Лолааааа! Лолааааа! Лолааааа!

Это вполне могла быть слуховая галлюцинация. Смесь яростного рева реки, шума ветра и крика какой-нибудь ночной птицы. Но это могла быть и Ингрид Дизель. Почувствовав новый всплеск надежды и сил, Лола Жост дернула Нортона, повалив его за собой на снег. Снова обжигающий лед; она отчаянно пыталась вытащить из кармана фонарик, а когда ей это удалось, она начала посылать бешеные световые сигналы, перекатываясь по снегу и камням. Одновременно она громко звала Ингрид по имени, рот у нее был полон снега, но она кричала, несмотря на удары, сыпавшиеся отовсюду, удары человека, завывавшего от отчаяния и слепой ярости.

И Ингрид появилась. Она крикнула Лоле, чтобы та отдала ей фонарик. Последовала драка, и Ингрид велела Лоле схватить Нортона за ноги и держать до тех пор, пока она не оглушит его фонариком. Потом Ингрид издала крик фурии, и послышался удар, похожий на хруст. Раздался еще один приглушенный крик, на этот раз Нортона, который потом перешел в стон.

Они вдруг осознали, что лежат, тяжело дыша, на теле потерявшего сознание Нортона, все их мышцы онемели, сердца готовы выскочить из груди, волосы промокли от растаявшего снега, голос сел. Ингрид отдышалась:

— Я сломала фонарик. Придется волочь его назад в темноте.

— Еще… минуточку… я слишком… устала, — едва выговорила Лола.

— No way, Lola! Now![61]

Среди лыжников в экспедиции оказался фельдшер. Он занялся Лолой и наложил ей шину из попавшихся под руку деревяшек, средств из аптечки Пьера Нортона и пластиковых пакетов. Группа путешественников ожидала прибытия жандармов. Они играли в карты, правда, без особого увлечения. Они притворялись, что не слушают разговор между их гидом и двумя женщинами, которые его чуть не убили, сбросив в пропасть. Нортон был связан разорванным на ленты покрывалом и, казалось, покорился судьбе.

— Я приехала расспросить тебя о Патрике, чтобы понять его и связать несколько оборванных нитей. Ты же отреагировал весьма неадекватно, Пьеро Нортон.

Он смотрел на нее недружелюбно, но без особого интереса. То, чего он так боялся эти двенадцать лет, случилось. А дальше все пойдет своим чередом. Еще немного, и его заберут. Но Лола хотела знать все.

— Сначала я подумала, что ты был любовником Ринко Ямады-Дюшан. Но потом поняла, что была довольно далека от истины.

— Не так уж далека, — ответил он с горькой улыбкой.

Наконец-то! Он начал оттаивать. Лола почувствовала, как Ингрид, сидевшую рядом с ней, передернуло. Девушка с трудом скрывала раздражение. Этот тип чуть не убил их, а теперь еще тянет время, воображая себя героем американской мыльной оперы.

— Ты знаешь, твои показания могут облегчить ему участь. Получить пожизненное заключение в восемнадцать лет — это, честно говоря, не шутка. Ты должен сделать это для него.

Долгие минуты он колебался. Она почувствовала, что он мысленно перенесся в прошлое, от которого тщетно пытался отгородиться горной грядой, которое пытался похоронить под тоннами снега. Вдруг у него на глазах показались слезы. Лола знала, что в конце концов все тайное становится явным. Она не раз видела на лицах это выражение потерянности, которое вдруг овладевает человеком. Теперь надо только не мешать, и эмоции покатятся, как камни в той реке, которая должна была стать их могилой.

— Я хотел понять. Я пошел к японке. Чтобы поговорить. Но она не любила разговаривать. Она была очень скрытной и отделывалась от меня своими саркастическими улыбками. Она хотела только одного: чтобы я убрался со своими идиотскими вопросами, а она вернулась бы к своим чертовым шедеврам. Меня обуяла ненависть. Такая, что я невзвидел света. Минутная мерзость, которая изменила мою жизнь.

По щекам Нортона текли слезы. Теперь тишину нарушали только его всхлипывания. Игра в карты прекратилась. Ингрид Дизель замерла.

— Я задушил ее. Потом отнес ее в спальню. Я хотел, чтобы ее смерть приняли за убийство из ревности. Я снял с нее одежду и начал привязывать ее… к спинке кровати…

Лола ясно представила себе эту сцену. И одновременно вспомнила то, что ей рассказывал Бартельми о смерти Ванессы. Преступление отца, преступление сына. Одно за другим. С интервалом в тринадцать лет. Нортон не мог продолжать. И за него продолжила Лола:

— Мальчик был там. Да?

— Я не знаю, когда он пришел. Я привязал лодыжки Ринко к спинке кровати и уже собирался привязать запястья, когда… увидел его. Патрика. Он был там. Он шел за мной от самого дома. Я не знал, что делать. Я думал об этом, идя по улице и держа его руку в своей. Он не сказал ни слова.