Андрей Троицкий - Смерть по вызову Страница 48

– Сейчас, сейчас.

Дядя Петя заволновался, проворно поднялся на ноги. Он вытащил перочинный нож, действуя одной рукой, ловко раскрыл его, снял со своей тумбочки тарелку, положенную верх донышком. Взгляду открылись толсто нарезанные четыре куска белого хлеба.

– И сколько ты заплатил за эти мандарины? – снова покосился на тумбочку Николай Семенович.

Брат назвал сумму, уплаченную за мандарины.

– Небось, с рук брал? – брат криво усмехнулся. – Тебя обманули. У нас в магазине такие мандарины вдвое дешевле, – слово «такие» он выделил особо, произнеся его по складам.

– Прости, я не знал, – усмехнулся в ответ брат, он почувствовал себя задетым. – В следующий раз поеду на другой конец города, в твой магазин, чтобы купить фрукты подешевле. И принесу тебе.

– Я не хочу фрукты, – помотал головой Николай Семенович. – Твои мандарины вон старик съест. Я курить хочу. Очень хочу курить.

– Сейчас, – брат вынул из тумбочки спички, пачку сигарет, обвел вопросительным взглядом палату и громко спросил. – Разрешите, он покурит?

– Вообще-то у нас тут не курят, – отозвался с дальней угловой кровати гладко причесанный мужчина в очках. – У меня не только нога сломана. У меня бронхит, я кашляю. Здесь в палате все тяжелые больные.

– Я проветрю воздух, – отозвался дядя Петя, бросив разворачивать пачку масла. – Одну только он и покурит. А потом я воздух освежу.

– Ну, если только одну, – мужчина в очках отгородился раскрытой книгой.

Аркадий Семенович чиркнул спичкой, затянулся и сунул в рот брата прикуренную сигарету. Тот втянул в себя дым, задержал дыхание и, прежде чем выдохнуть, закрыл глаза.

– Хорошо, – он выпустил дым из груди и снова глубоко затянулся.

Свернув кулечек из обрывка газеты, Аркадий Семенович вытащил сигарету из губ брата, стряхнул пепел.

– Я сам, – сказал брат, взял сигарету здоровой рукой, поднес ко рту, затянулся. – Хорошо. Даже голова с непривычки кружится, – раскрыв глаза, он уставился в потолок и снова сбился на жалобный тон. – Они мне запрещают курить в палате. А в соседней палате, наоборот, все курят. Не повезло мне с соседями.

– Ничего, дома накуришься, – сказал Аркадий Семенович, наблюдая, как старик, разложив куски хлеба на тумбочке, одной рукой намазывает их маслом, причмокивает и чему-то улыбается.

Дососав сигарету почти до самого фильтра, брат протянул её Аркадию Семеновичу. Тот осторожно взял короткий окурок, опустил его в широкое горло стоящей под кроватью «утки».

– Пожалуйста, будьте любезны, – старик подал Николаю Семеновичу бутерброд и вопросительно посмотрел на гостя. – А вы перекусить не желаете?

– Спасибо, – отказался Аркадий Семенович и отвернулся к окну. Наблюдать, как старший брат жадно поглощает хлеб с маслом, как движется его острый кадык на серой истончавшей шее, было неловко и неприятно.

– Ты к сестре ездил? – спросил брат, делая громкое глотательное движение.

– Нет, не ездил, – Аркадий Семенович смотрел в окно. – Что мне там делать?

– И правильно, туда лучше не соваться, там все на виду, – слова из набитого рта вырывались неразборчивые, невнятные. – Она пару дней назад сюда приезжала. Тоже из газеты узнала, что я в больнице. Яблок привезла. Очень жесткие яблоки. Стал есть и сломал коронку на заднем нижнем зубе. Все почему-то фрукты мне приносят. Вместо еды.

– Ты сперва прожуй, а потом говорить будешь.

Аркадий Семенович повернулся к брату и с удивлением обнаружил, что тот приканчивает уже не первый, а второй бутерброд. Прожорливый старик тоже ел хлеб, но медленно. Далеко относил бутерброд от лица и разглядывал его так внимательно, будто первый раз в жизни видел и пробовал сливочное масло.

– Хороший у тебя аппетит, – Аркадий Семенович потрепал брата по плечу. – Значит, на поправку идет дело.

– Аппетит, может, и хороший, – Аркадий Семенович смахнул с губ хлебные крошки, – только жрать особенно нечего. Вот масло принес – спасибо, – он грустно улыбнулся и снова провел ладонью по сухим губам. – Слышь, старик, дядя Петя, ты бы чаю вскипятил в банке.

– Сделаем, сейчас сделаем, – отложив недоеденный кусок, старик согнул спину в полупоклоне. – Зараз сделаем. А чего толку в сухомятку питаться? Желудок раздражается.

Распахнув дверцу тумбочки, старик вытащил литровую банку, пачку заварки и кипятильник. Повертев банку и так и эдак, он встал и заковылял в угол палаты, к рукомойнику. Проводив старика взглядом, Николай Семенович поманил брата пальцем, когда тот нагнулся над кроватью, тихо спросил:

– Аркаша, зачем ты все это сделал? Зачем затеял эту аферу с документами?

– Мне заплатили.

– И что, хорошо заплатили?

– Хорошо, – кивнул Аркадий Семенович. – Каждому выпадает в жизни шанс хорошо заработать. Я остался бы последним дураком, если бы отказался. Правда, со мной ещё до конца не рассчитались. Я получил только половину тех денег, о которых шла речь, – голос Аркадия Семеновича сделался тусклым, каким-то невеселым. – Остальное обещали выплатить на днях.

– И что дальше?

– Дальше? Я уеду. Я торчу здесь только потому, что со мной ещё до конца не рассчитались.

Аркадий Семенович посчитав, что эта тема исчерпана, замолчал, наблюдая, как старик, поставив банку на тумбочку, опускает в воду кипятильник, втыкает вилку в розетку, беззвучно шевелит губами, разговаривая сам с собой.

– Да, тут в вашей палате действительно сдохнешь, – вырвалось у Аркадия Семеновича. – Или от скуки или от этого запаха тошнотворного. Рано или поздно обязательно сдохнешь.

– О чем я и говорю, – кивнул брат.

– Мне уже давно пора идти, чаю с вами я другим разом выпью, – Аркадий Семенович усмехнулся и заговорил шепотом. – Я вчера твоему начальнику, директору магазина, дозвонился. Глушко сказал, что деньги он тебе передал. Давай, да я пойду.

Николай Семенович кашлянул в кулак, провел по щекам ладонью.

– Вот черт, вроде бы только сегодня утром брился, а щетина осталась, – сказал он. – Местами, но осталась. Лезвия, что ли тупые? Понять не могу. Только ведь сегодня утром брился, да, дядя Петя?

– Точно, сегодня утром мы и брились, – подтвердил старик, не отрывавший взгляда от банки с водой. – А чего, плохо, что ли?

– Да вот, местами щетина осталась, – Николай Семенович водил кончиками пальцев по шее и подбородку. – Лезвие, видно, тупое.

– Пришлю я тебе с кем-нибудь хороших лезвий, – Аркадий Семенович нетерпеливо заерзал на стуле, он наклонился к кровати и прошептал. – Коля, хватит о пустяках. Давай деньги, да мне идти надо. И так уж сижу тут, – он потрогал сиденье стула, – как на вулкане, как на раскаленной сковороде сижу. А ты мне зубы заговариваешь то с этими мандаринами, то с маслом, то с лезвиями. Давай скорее деньги.

– Я зубы тебе не заговариваю, – ответил брат хриплым шепотом. – А с деньгами так получилось, так вышло с ними… Короче, сейчас их у меня нет.

Аркадий Семенович привстал со стула так скоро, будто его сиденье и вправду сделалось нестерпимо горячим.

– Не понял, где они? Где деньги?

– Я их… У меня их, – Николай Семенович таращил глаза на брата, подбирал слова, но не мог ничего придумать, оставалось лишь сказать правду. – У меня деньги украли.

– Что ты несешь, Коля? Ты заболел? Где мои деньги?

– Подожди, послушай, только послушай, – Николай Семенович стал говорить громче и быстрее. – Успокойся. Ну, деньги лежали под этим матрасом. Ночью их украли. Я знаю, кто украл, но это не важно. Я верну тебе все. Сначала выйду из больницы, потом верну. Ты знаешь, у меня есть сбережения. Я верну тебе все.

– Ты что, совсем тут охренел? Или как? Где мои деньги?

Голос Аркадия Семеновича сделался пронзительным, со звонкой ноткой металла, щеки заметно побледнели. Взгляды всех палатных больных сошлись на этом бледном лице. Даже доктор наук и враг курения с крайней угловой койки, отложив в сторону раскрытую книгу, уставился на странного слишком возбужденного посетителя. Закипевшая вода булькала в банке перед стариком, но тот, зачарованно раскрыв рот, забыл о кипятке, о чае, о недоеденном бутерброде с маслом, забыл обо все на свете. Гримаса глубокого удивления прилипла к лицу дяди Пети, переводившего глаза то на гостя палаты, то на вжавшегося в койку Николая Семеновича.

– Ты что, охренел? – повторил вопрос Аркадий Семенович и встал на ноги. – Я спрашиваю тебя, где мои деньги? Мне нужны мои деньги.

– Я их, у меня их, – волнуясь, Николай Семенович все никак не мог найти нужные слова. – У меня их украли. Но я все верну, только нужно время.

– Какое время, кретин ты безмозглый, – Аркадий Семенович затряс в воздухе растопыренными пальцами рук. – Куда ты дел деньги? Куда ты их задевал?

Краем глаза он уловил какое-то движение внизу за окном, повернул голову влево. Темный джип остановился на асфальтированной площадке перед больничным корпусом. Двое мужчин, хлопнув задними дверцами, быстрым шагом направились к входу. Замешкавшись у машины, за ними заспешил и водитель.