Доминик Сильвен - Дочь самурая Страница 48

Он улыбается ей. Доброй, щедрой улыбкой. Алис подходит к Адаму, ее рука приближается к очкам-камере. Больше ничего не видно, кроме серого пола и ботинок уборщика.

— Храни это как можно бережнее, Адам. И обещай мне, что никогда никому об этом не скажешь! Никогда, слышишь?

Это последняя фраза Алис Бонен, прежде чем наступит глухая тишина в кармане Адама Нона.

— Ну и вид же у вас! — воскликнул Виктор Массо. — Это от слишком сильной радости или смешанного с радостью отчаянья?

— Ни то и ни другое, — ответила Ингрид. — Это скорее синдром черепахи, которая только что достигла финишного стола.

— По-моему, надо говорить «столба», — машинально поправил ее Диего.

— Как хочешь. Мы продвигались маленькими шажками и все-таки запыхались и сбиты с толку. Верно, Лола?

Раз в жизни Лола не нашлась, что сказать, и просто указала на экран. Виктор Массо увидел лишь застывший кадр, который совсем не показался ему привлекательным; нужно было быть посвященным, чтобы оценить тонкости глубин кармана Адама Нона.

— Лола хочет сказать, — пояснила Ингрид Виктору и Фрамбуаз, — что правда была у нас перед глазами с самого начала, но она была снята слишком крупным планом, чтобы мы могли ее различить.

Глаза Виктора и Фрамбуаз округлились, как глаза их рыбок кои.

— Ингрид хочет сказать, — вмешался Диего, — что многое зависит от того, как на это смотреть.

— И если без разбору поглощать образы, то уже не видишь, в чем здесь смысл, — добавила Лола в заключение.

— Я думаю, мы пойдем выпьем еще кофе, верно, Фрамбуаз? Вернемся, когда эта троица лунатиков перестанет спать с открытыми глазами и ртом. Пошли, детка.

Виктор Массо шутил, но на самом деле он явно был заинтересован этим финишем черепашьих бегов. А Диего вертел в руках очки, черную прямоугольную коробочку и моток проводов.

— Камера и микрофон чуть больше пуговицы! Все подсоединено к записывающему устройству с мини-диском. Прекрасное оборудование, наверняка стоит пять тысяч евро!

— Спорим на что хотите, что камеру держала Мирей, изображая Жюля, — сказала Лола. — А в это время Жюль находился в номере и уговаривал Алис выпрыгнуть из окна. После того как напоил ее шампанским с кетамином, чтобы довести до нужного состояния.

К ней было приковано внимание присутствующих.

— Жюль взял интервью у портье как раз перед тем, как поменялся с Мирей ролями, — продолжила Ингрид. — На ней была такая же, как у него, рэп-перская куртка, к тому же она наклеила фальшивую бороду. Ее высокий рост и актерский талант дополнили впечатление. Никто и не подумал ее рассматривать. Свидетели были слишком перепуганы.

— Можно себе представить! — добавил Виктор Массо.

— Один вопрос остается нерешенным, — задумчиво заметила Лола. — Как Жюль Паризи сумел войти в номер 3406 в час пик, когда в фитнес-клубе было больше всего народу, без ключей и никем не замеченный?

— Иногда задаюсь вопросом, не предпочитаю ли я общество моих постояльцев обществу живых людей, — продолжал Виктор Массо.

— Ну, — мило возразила Фрамбуаз, — не стоит преувеличивать, шеф.

43

Лола решила сделать Садовому Гному подарок столь же роскошный, сколь и отравленный. Подарок, насчет происхождения которого ему всегда придется хранить молчание. Она попросила Диего сделать копию видеозаписи, которую можно было бы называть «Не день рождения Симона», и договорилась с лейтенантом Бартельми, что это пленка станет главной уликой в деле Алис Бонен. Потом она предоставила стражам порядка и сотрудникам фирмы «Полиция» заняться своим достойным ремеслом приукрашивания действительности. Комиссар Груссе лично участвовал в задержании Жюля Паризи и Мирей Кост. Любовники находились в квартире, снятой Кост на заработки Паризи. Канал «ТВ Европа» взял его на работу, назначив весьма солидное жалование. Тем не менее он всех обманывал, продолжая официально жить в кругу семейства Паризи под неусыпным оком веб-камеры.

Лола Жост сидела за столом в «Красавицах» в обществе Ингрид Дизель и Жерома Бартельми, который рассказывал им о последних показаниях задержанных. Перестав запираться, парочка выбрала другую тактику. Жюль признавал, что придумал клиента и добавил в шампанское наркотик. Чтобы помочь Мирей Кост отомстить Алис Бонен, напугав ее до смерти страшными галлюцинациями.

— Он уверяет, что никогда не входил в ее номер.

— Как же тогда Алис получила шампанское? — спросила Лола.

— Жюль якобы отдал ей его в холле, прежде чем она поднялась наверх. От имени Марешаля.

А в остальном Кост и Паризи продолжают стоять на своем. Парочка клянется, что не собиралась подстрекать Алис к самоубийству, предлагая ей броситься с тридцать четвертого этажа «Астор Майо». По их словам, отель был выбран не из-за своей высоты, а лишь потому, что Алис работала там раньше. Мирей утверждала, что вообще не была возле гостиницы. И тем более не переодевалась Жюлем. Зато он признавал, что узнал Алис уже в тот момент, когда она перешагивала через окно. И не отрицал, что снял ее смерть вполне сознательно. Так как «было уже слишком поздно, чтобы прекращать съемку», Жюль решил сделать из этого фильм и продать его телевидению.

— Вчера Садовый Гном наконец понял, что уже какое-то время сидит на бочке с порохом, — добавил Бартельми. — Он собирается поскорее передать это дело в уголовную полицию.

— Жюль ему говорил о Ролане Монтобере?

— Так точно, шеф. До Груссе наконец-то дошло, что сын Плесси-Понто замешан не только в старой истории с наркотиками, но еще и в деле о самоубийстве, очень соблазнительном для СМИ. Только теперь он понял, что Кост и Паризи собираются стать знаменитыми. Никогда не встречал таких типов! Жюль не постеснялся заявить мне, что намерен нанять самого раскрученного адвоката. Он планирует найти себе литературного негра, чтобы написать роман об истории его любви к Мирей, которую принудили заняться шантажом, направленным против сына кандидатки в президенты. Еще он подумывает написать киносценарий, чтобы продать его киношникам.

— Это пахнет министерской отставкой, — заметила Лола.

— И провалом на президентских выборах? — спросила Ингрид.

— Вовсе не обязательно. Хороший скандал с отстранением от должности на несколько месяцев никогда не мешал политику вновь подняться.

Она обернулась к Бартельми:

— Короче говоря, сладкая парочка рассчитывает отделаться обвинением не в убийстве, а в неоказании помощи человеку, оказавшемуся в опасности?

— Думаю, да. К тому же они по мере сил пытаются переложить вину на Монтобера. Мирей утверждает, что история самоубийства его отца, выбросившегося из окна, стала у него навязчивой идеей.

— Я убеждена, что Мирей убедила Жюля помочь ей устранить Алис, — заявила Лола. — И что она в нужный момент заняла его место, чтобы предоставить ему железное алиби. Кто мог представить, что оператор не за своей камерой, а по другую ее сторону? Я нередко сталкивалась с ненавистью, работая полицейским, но та, которую испытывала Мирей к Алис, была всепоглощающей. Она ей завидовала. Ее свежести, чувствительности, способности любить. Крепкая оплеуха превратила эту зависть в еще более огнеопасную смесь. Алис посмела бросить в лицо Мирей свое презрение. Она хорошо знала, что Мирей занималась этим вовсе не ради Монтобера, что она собиралась обмануть своего хозяина. Украв видео, Алис украла у Мирей ее мечту о величии.

— Ты помнишь о приезде Авиньона и Орлеана в Бретань? — спросила Ингрид.

Лола кивнула.

— Я бы никогда не подумала, что она сообщит им, где прячется Монтобер.

— Я тоже, Ингрид. И все же это было вполне логично. Кроме Лебуте, только Мирей Кост знала, что он скрывается на острове Жиг.

— Старое сердце Ролана, растоптанное девушкой. Как трогательно!

— Надо сказать, она отменная актриса. А знаешь, я ведь поверила ее представлению на коктейле у Тробона. Юную романтичную девушку, помогающую бежать старому любовнику, который ее не стоит. Ловко ей удалось донести на его, делая вид, что она уверена в его невиновности.

— А мы едва не поверили ее рассказам о том, какой дрянью была Алис.

— Самое скверное то, что у них есть шанс, — сказал Бартельми. — Потому что у нас, в сущности, нет ничего материального. Между прочим, у Жюля есть теория по поводу реальности. Он утверждает, что сегодня люди, которые стремятся к власти, должны уметь ее видоизменять. Больше ничего не существует, кроме того, что делается специально. И Мирей считает так же.

— На месте Жюля я бы не стала на это полагаться, — сказала Ингрид. — Ролан Монтобер тоже считал, что Мирей Кост смотрит на вещи так же, как он. Думаю, что у нее есть свое собственное представление о жизни, такое же огромное, как ее эго.

Хадиджа принесла десерты. Бартельми и Лола взяли сабайон на миндальном молоке, Ингрид — вишневый пирог. Глаза Ингрид вопросительно взглянули на Лолу, которая незаметным жестом разрешила ей попробовать свой сабайон. Лола вылила вино из графина в свой бокал. Ингрид никогда не пила за завтраком, а Бартельми нужно с ясной головой вернуться в комиссариат на последнюю встречу с дьявольской парочкой, прежде чем их доставят на набережную Орфевр.