Андрей Хазарин - Живой товар Страница 48

— Ну что, Артур, я ответила на все ваши вопросы?

— Больше у вас нет сотрудников?

— Действительно. Ну, продолжим. Наш бухгалтер Галочка, Галина Артемовна Белова. Занимается исключительно финансовой частью, сидит в «бункере» практически безвылазно. «Бункер» — это единственное в офисе помещение с капитальными стенами и нормальной звукоизоляцией. При скандале не присутствовала, о приходе рассвирепевшей мамаши услышала только в перерыв, со слов остальных. Поболтать любит, но только на отвлеченные темы. А о деле с посторонними — представить себе невозможно. Бухгалтер есть бухгалтер. На этой должности человек всегда помнит, с кого первый спрос.

— Понятно. А… сознательно?

— У нас с финансами абсолютно чисто. Аудиторы — каждый квартал, причем из налоговой. Каждая платная услуга подтверждена документально. А о работе с клиентами она ничего не знает, даже когда у нас запарка, не может помочь. Что-то слышит, конечно, из наших общих разговоров, но это больше какие-то смешные эпизоды… а скандалы у нас редкость.

— Умная?

— Нормальная.

— Скрытная?

— Напротив — вся на ладони.

— Гм… Есть кто-то еще?

— Вместе с Беловой в «бункере» сидит наш компьютерщик Сережа Шварц. Извините, Сергей Леонидович.

— Шварц? А что ж это он не уехал?

— Думаю, из-за нерешительности. Во всем, кроме своего дела, — страшный рохля. Но сам объясняет, что тут он — первый парень на деревне, а там программистов — хоть пруд пруди. И еврей он, мол, только по отцу, а в Израиле это не еврей. И корни все у него здесь, и родни куча, и жена русская, и зарабатывает вполне прилично плюс халтурит понемножку. А если всерьез, то к нему полгорода на консультации бегает.

— Хороший специалист?

— Бог.

— Такой толковый?

— В деле — очень. В жизни — наивный: страшно порядочный. Никакому журналисту и слова не сказал бы — из брезгливости. Другое дело — если бы началось официальное следствие.

— Гм. Насколько в курсе дел фирмы?

— Всю технологию — алгоритм, как он выражается, — знает назубок. Сам отлаживал и доводил до формы, удобной для машины. Естественно, нужные данные в памяти машины быстрее всех может найти. И у самого память, как у компьютера, но, опять-таки, что касается работы. Знает все «как», но совершенно не интересуется «что». Обращает внимание только на смешные или пикантные детали.

— Как реагировал на скандал?

— Вначале страшно возмущался, потом начал хохмить — ну, сами понимаете, ситуация располагает к юмору… тех, кого не касается лично.

— Итак, правильно ли я понял? Умный, наивный, порядочный, страшно возмущался и может что угодно найти в памяти.

Валентина молча кивнула. Да, если кто может раскопать, то Шварц. И Аська — ей палец в рот не клади.

Кононенко словно подслушал её мысли:

— А из женщин мне самой интересной фигурой показалась Иващенко умная, сдержанная и одинокая, а потому дела фирмы полностью заполняют её жизнь.

Валентина снова кивнула.

— А она пользуется компьютером?

— Да. Как и все мы, кроме Анечки.

— Молодцы.

Глаза Мюллера смотрели на неё твердо, не мигая.

— Итак, вся информация у вас хранится в ЭВМ, постоянно работает на ней Шварц, а периодически пользуются все, кроме секретаря Анечки… А фамилия у неё есть?

— Баранцева, — чуть улыбнулась Валентина. — Анна Юрьевна.

Кононенко слегка шевельнул бровью и продолжил:

— Далее, насколько я понял, коллектив у вас замечательный и вы не видите никого, кто мог бы оказаться причастным к этой публикации или каким-либо дальнейшим.

— Да, Артур, боюсь, вам придется искать источник информации в другом месте.

— Ну что ж, большое спасибо, Валентина Дмитриевна. Но вы меня неправильно поняли — я никого из ваших сотрудников не подозреваю. Более того, после нашей беседы я твердо уверен, что, если к вам в фирму придут, то найдут там полный порядок и абсолютную законность.

— А вы ожидали, что будет как-то иначе?

— Нет, я надеялся, что именно так все и есть.

В этот момент в комнате появился Манохин.

— Валентина, твой комбайн готов к бою…

— А что там было?

— Так, ерунда, контакт плохой…

— Ну что бы я без тебя делала! Мужчины, ещё чайку?

— Нет, благодарю, мне уже пора.

Манохин запер за гостем дверь и повернулся к супруге.

— Ну что?

— Ничего. Ноль. Твой Мюллер, может, и специалист, зато я знаю людей.

— Но поговорить надо было.

— Ладно. Надо было — поговорили. Но завтра — никакой работы! Завтра ты вместе с сыном — на дачу. Сидите на речке весь день и пяльтесь на свои поплавки! Я подъеду позже. Мюллер немножко напугал меня — проверю ещё раз, все ли в фирме чисто.

— А как на дачу доберешься?

— Знаешь, в природе существует такое явление — электричка называется. И не вздумай меня встречать — пройдусь полчасика, сало растрясу.

Манохин спорить не стал.

Легко и приятно соглашаться с женой, когда она от тебя требует ничего не делать. Чтобы это понять, не нужно даже быть таким умным, как генеральный директор.

Охранник впустил Валю — люди нередко являлись на работу в выходные, он таких уже знал в лицо. По тихому зданию она прошла к лестнице, поднялась на второй этаж и открыла дверь запасным ключом. Он остался у Манохина с тех пор, как ремонтировали помещение для IFC.

В офисе было тихо и пусто. Валя сразу пошла в бункер и включила монитор. В первую очередь надо было проверить, не осталось ли что-нибудь лишнее в компьютере. Она села и начала пролистывать разные файлы. После общих досье перешла к папке «Письма».

Раскрыла и принялась просматривать одно за другим, начиная с первых по датам. Прошел час, прежде чем Валя добралась до последних дней июня. И окаменела, увидев недописанное письмо. «Дорогая мама, здесь очень интересно…» Да, тогда Анечка пришла раньше обычного, пришлось бросить на полуслове, а потом явилась мамаша со скандалом — и все вылетело из головы…

Привычным движением Валентина Дмитриевна вытащила дискету из сумки, переписала, а в машине стерла этот странный файл. Время поджимало, но теперь она ещё внимательнее проверила все документы, к которым имела отношение. Все чисто…

Вот и славно.

Она выключила монитор, ушла в свою комнату — надо было пару минут подумать, прежде чем принимать решения. Потом сняла телефонную трубку, но так и не стала никому звонить.

Встала, заперла офис и поспешила на вокзал — к электричке.

Все дела могут подождать до завтра. А в воскресенье положено отдыхать.

Глава 30

Плоды честного труда

Сказать, что я хорошо спала — значит, сказать неправду: комары, изверги, всю ночь зудели над ухом.

Поэтому около шести я уже встала. Умылась холодной водой и занялась приготовлением завтрака. Слава Богу, все приготовление сводилось только к многочисленным рейсам в холодильник и обратно на веранду. Потом в чайнике закипела вода и я взялась варить кофе, стараясь воспроизвести Ирины приемы.

Сзади раздался Димин голос:

— Ну что за шум… Ты своей суетой весь дом перебудила!

Хотя на самом деле все спали — никто и не думал просыпаться. И даже ихнее высочество промямлило свое возмущение, не вставая с лежбища и едва разлепив один глаз.

— Вставай, лодырюга, кофе готов. Работы у нас навалом, а вы бездельничаете!

— Ах ты, ранняя пташка!

Дима схватил меня на руки и поволок под душ. Ну, душ — это громко сказано, хотя мыться под ним можно. Дима, конечно, мальчик сильный, но и я ничего себе. Вспомнила пару приемчиков, которые мальчишки когда-то показывали, — выкрутилась… И еще успела кран повернуть, холодная вода довольно быстро разбудила господина Колесникова.

Пока он, уже совершенно добровольно, умывался, сверху спустилась Ира. Даже такая, нечесаная, ненакрашенная, припухшая со сна, она была очаровательна. Припухшая?.. Господи, да её ведь эти сволочи чуть не до смерти заклевали! А ещё хвасталась, я, мол, белобрысая, меня не едят. Как же! В наших краях комарье ненасытное, альбиноса до косточек обглодает и пальчики оближет.

— Ира, на тебе живого места нет!

— А-ася, у вас тут и вправду не комары, а летучие собаки! Я всю ночь не спала, отбивалась.

Ну, положим, спала она как убитая, я бы слышала…

За завтраком обсуждали диспозицию на день. Для всех это был вопрос не самый важный: у нас с Димой — выходной, а Ира ещё не пришла в себя после возвращения домой, от возможных угроз её увезли — и слава Богу.

Только Батищев скреб в затылке:

— Ребята, мне придется временно Иру на вас оставить. У меня в четыре тренировка. Я отсюда выеду загодя, все сделаю, зато после занятий сразу вернусь, даже домой заезжать не стану.

— А домашние твои волноваться не будут? И так уже ночь пропадал.