Операция «Круиз» - Михаил Владимирович Рогожин Страница 48

терзавших его, возникала Лора. Вернее, его «fatale monstrum». Павел никак не мог отчетливо вспомнить ее внешность. Лик Клеопатры, отдававшейся ему на ложе со змеями, настолько совместился с лицом садистки, что никаким напряжением памяти он не в силах был представить ее себе. Помнил ярко накрашенные огромные губы, влажные от его крови. Длинные, хищные ногти. Жидкие, безжизненные волосы крашеной блондинки. Мясистый нос царицы, ее острый выдвинутый подбородок так и маячили перед глазами. Оказалось, наркотическое видение запечатлелось гораздо сильнее, нежели реальный образ его мучительницы. Единственное, что совпадало, — чувственный ненасытный рот.

Павел отдавал себе отчет в том, что Лора не успокоится до тех пор, пока он жив. Ведь за ней стоит двенадцать трупов. И он — единственный, кто может вынудить ее сознаться. Неслучайно при их расставании она улыбнулась презрительной улыбкой и прошипела: «Спеши жить, граф, все равно ты не жилец».

В тот момент он не придал значения ее угрозе. Слишком неожиданным казалось счастливое спасение. Воркута исчез так же внезапно, как и появился. Милиция исследовала разнесенный в клочья желтый «мерседес», а Лора рыдала над трупом оскалившегося Адика.

Милиционеры не спешили расследовать теракт по горячим следам. Лора переоделась и сама вышла на улицу. Походив вокруг окровавленных тел своих охранников, она с глухими рыданиями вернулась домой в сопровождении следователя. Показала застреленного Адика и красочно рассказала, как после взрыва ворвались бандиты и только благодаря собаке она и ее друг остались живы.

Павел лежал в спальне, изнемогая от боли и слабости. У него не было сил и желания рассказывать правду заглянувшему к нему следователю.

Тот решил, что граф ужасно напуган, и постарался не утомлять его вопросами.

После того как милиционеры закончили свою работу, а следователь попросил подписать протокол, Лору оставили в покое.

Первым делом она связалась с офисом и вызвала машину.

Потом, порывшись в шкафу, бросила Павлу на кровать чьи-то мужские вещи, явно не его размера, и попросила побыстрее исчезнуть, если он не хочет получить пулю в лоб в соседнем дворе.

Ее красный с размазанной по губам помадой рот источал грязные ругательства. Ощущая свое бессилие, она была готова кататься по испачканному кровью ковровому покрытию.

В машину вместе с доковылявшим до нее Павлом положили труп Адика. На этом кровавое пиршество Лоры закончилось.

Однако не исключено, что по Москве бродят киллеры, поджидая удобного случая, чтобы расстрелять Павла в упор…

«Ничего не скажешь — веселенькая ситуация», — сказал себе граф и кисло улыбнулся.

Он покрошил в тарелку «Бородинский» хлеб, запасы которого всегда лежали в огромной морозильной камере. Обычно Павел доставал его и доводил в микроволновой печи до горячего состояния. Залил кусочки хлеба пахнущим семечками подсолнечным маслом из пятилитровой бутыли, посыпал сверху тонко нарезанный лук и налил себе стопку водки. Так в его родном Прокопьевске закусывали вернувшиеся из забоя мужики в ожидании наваристых щей.

У Павла мелькнула спасительная мысль. А не мотнуть ли мигом в Прокопьевск? Уж там его никто искать не будет. Ностальгические воспоминания и водка рисовали милые сердцу картины детства. Он не спеша опорожнил бутылку и окончательно уверил себя в разумности такого вояжа.

Без колебаний подключил радиотелефон и принялся дозваниваться до справочной, чтобы узнать, когда ближайший рейс в Новокузнецк. Оказалось, только через два дня. Расстроенный этим сообщением, он забыл отключить телефон и поковылял за новой бутылкой. На полпути к кладовке, где стояли коробки с напитками, его тормознул неожиданный телефонный звонок. Павел замер. У него не было никакого желания давать о себе знать. Но и любопытство брало свое.

Столько времени скрываться и при этом беседовать исключительно с самим собой — поневоле захочешь услышать чей-нибудь голос. Павел почему-то решил, что звонит Татьяна. Он был просто уверен в этом. Кому еще нужен затерявшийся в Москве граф? Эта уверенность и заставила его поковылять назад к радиотелефону.

На всякий случай Павел решил первым разговор не начинать, пока не узнает голос звонившего. В трубке не замедлило раздаться:

— Родион? Ты меня слышишь?

Телефон чуть не выпал из ослабевшей руки графа.

— Узнал или представиться? — продолжались вопросы.

Павел провел одеревеневшим языком по пересохшим губам.

Он, разумеется, узнал этот голос. Но был не в состоянии отвечать.

— Да, да… слышу.

— Рад, что узнал. Александров беспокоит тебя.

— Виктор Андреевич… — выдавил из себя Павел.

— Молодец, языком ворочаешь. Я-то решил, что ты с перепуга окончательно потерял дар речи. Сколько дней сидишь взаперти? Подсчитал?

— Не помню, — признался Павел.

— Ну и дурак! Мы тебя взяли под охрану. Можешь спокойно идти за пивом.

— У меня есть…

Павел добрался до кожаного дивана, стоявшего в холле, и с облегчением сел.

— Короче, думаю, нам пора встретиться. Как я понимаю, каникулы Бонифация закончились?

Граф молчал. Он знал, что рано или поздно этот звонок раздастся и найдет его в любой стране мира. Даже на необитаемом острове. Как они умеют вовремя звонить… Словно прочитав его мысли, голос Александрова повторил:

— Хватит размышлять. На этот раз я позвонил вовремя. Собирайся, высылаю машину.

— Я много выпил, — заупрямился Павел.

— Ничего, протрезвим. Возле загса будут стоять белые «жигули» с желтыми фарами. Садись в них. Ровно через сорок минут.

Это был приказ, который не подлежал обсуждению. Павел бросил радиотелефон на диван. Почувствовал себя загнанным зверем. Какого чёрта возвращался в Россию? Нужно было ехать куда-нибудь в Австралию. Купить себе ранчо и разводить страусов.

Звонивший был не кто иной, как генерал ФСК, начальник одного из подразделений, занимавшихся организованной преступностью и коррупцией в высших эшелонах власти. Виктор Андреевич Александров. Старый приятель и наставник, когда-то превративший застенчивого паренька из Прокопьевска в удачливого и беспечного прожигателя жизни — графа Павла Нессельроде. Только он один позволял себе произносить забытое имя Родион.

Павел, держась за попадавшуюся на пути мебель и едва не опрокинув буль, стоящий в коридорчике, добрел до ванной комнаты. Лег в джакузи и пустил воду. Струи, ударившие со всех сторон, обжигали его расслабленное тело. Самое время поспать. Мысль о поездке в Прокопьевск казалась уже невыполнимой, да и ненужной.

Граф долго массировал лицо, тщательно сбрил выросшую щетину. Уложил феном волосы. Александров не поощрял расхлябанности. В любом состоянии его воспитанники должны были быть подтянутыми и элегантными.

Вообще этот генерал раньше казался белой вороной в коридорах КГБ. Он играл на фортепьяно, собирал русскую живопись начала века, прекрасно разбирался в поэзии, владел несколькими языками и потрясающе играл в карты. Его воспитанники работали во многих странах мира. Он сам отбирал людей для обучения. Занимался с ними долго и упорно. Имел