Heлe Нойхаус - Кто посеял ветер Страница 49

Марк судорожно проглотил слюну. Весь день он беспокоился о Рики, в то время как она пребывала в добром здравии. Вероятно, у нее просто не было ни малейшего желания звонить ему, простофиле-малолетке. По ней совершенно не было видно, что она опечалена или нездорова.

— Мне тоже нет никакого дела до этого парка! — крикнул Янис, взмахнув вилкой. — Мне нужно было отомстить Тейссену, этому засранцу! Тебе хорошо об этом известно! И что, теперь я должен каждый день целовать тебе ноги за то, что ты собрала несколько подписей? Все равно они пропали!

У Марка от изумления отвалилась челюсть. О чем они толкуют? В течение нескольких месяцев у них не было других тем, кроме парка ветрогенераторов, лжи со стороны ученых-климатологов, общественного инициативного комитета, — а сейчас они говорят, что им все это безразлично!

— Целовать ноги мне не нужно. Я хочу лишь…

— Да заткнись ты, наконец! — крикнул Янис, настолько неожиданно, что Марк вздрогнул. — Мне осточертели эти постоянные упреки и споры!

Обе собаки юркнули в дом с поджатыми хвостами.

Марка затрясло, он почувствовал боль в глазах. Весь его мир, сосредоточившийся вокруг Рики и Яниса, рухнул в одно мгновение. Он восхищался ими, преклонялся перед ними, и теперь картина их идеальных отношений, сложившаяся в его сознании, рассеялась в одну минуту, не оставив следа. Что он будет делать, если они расстанутся?

— Прекратите, прекратите, пожалуйста, — шептал он в отчаянии.

Рики упала на колени, закрыла лицо руками и разрыдалась, но Янис даже не посмотрел в ее сторону. С невозмутимым видом он повернул шампуры на гриле.

Марк не мог спокойно смотреть на страдания Рики. Ему хотелось броситься к ней, обнять и утешить. Как мог Янис оказаться столь черствым и бессердечным? Марку было крайне неприятно наблюдать за этой ссорой, но он чувствовал, что совершит предательство по отношению к Рики, если сейчас уйдет. Она встала, подошла к нему сзади, обняла и принялась умолять его не злиться на нее больше. Для Марка было просто невыносимо видеть ее такой униженной и покорной!

— Отпусти, — с раздражением произнес Янис и повернулся к ней лицом. — Я не хочу сейчас… Черт возьми! Что такое?

Марк в растерянности смотрел, как Рики опустилась перед ним на колени. Казалось, сердце вот-вот выскочит у него из груди. Его бросало то в жар, то в холод. Ему давно уже следовало исчезнуть отсюда, но какая-то неведомая сила удерживала его за огромным, росшим перед террасой кедром, словно захваченного увлекательным представлением зрителя. Он едва дышал. Его пальцы впились в шершавую, клейкую кору дерева. Янис отложил вилку в сторону и, не говоря ни слова, потащил Рики к садовой кушетке. С отвращением, смешанным с любопытством, Марк смотрел, как они совокупляются, словно животные — безмолвно, обливаясь потом, без малейшего намека на ласку и нежность — в то время как на гриле подгорало мясо. Это грубое, неприглядное зрелище лишило его романтических иллюзий. Он ненавидел себя за то, что не отвернулся, и смотрел, как зачарованный. Он ненавидел Яниса за то, что тот вел себя столь мерзко и низко, и Рики за то, что она обманула его, оказавшись совсем не такой, какой ему представлялась. Она была просто дешевой шлюхой, позволявшей унижать и оскорблять себя. Он ощутил почти физическую боль в голове, на его глаза навернулись слезы.

— О боже! Как же я люблю тебя! — простонала в этот момент Рики.

Как могла она говорить такое человеку, который десять минут назад назвал ее глупой коровой? Это стало невыносимым. Марк повернулся и помчался что было сил прочь, будто за ним гнался дьявол. Его лицо заливали горячие слезы. Никогда, никогда больше он не сможет смотреть ни одному из них в глаза, не думая об этоми не испытывая чувство стыда за них! Они предали, обманули и разочаровали его. Как и все остальные.

Соседка Фрауке Хиртрайтер, домовладелица, сдававшая ей жилье, имела ключ от ее квартиры, что избавило Пию и Кристиана Крёгера от необходимости совершать взлом. Проникновение в жилище без санкции на обыск было не вполне законным, но в случае подачи жалобы Пия обосновала бы целесообразность данного следственного действия тем, что промедление могло повлечь за собой опасность. Это срабатывало всегда. Она страшно злилась на Боденштайна за то, что он все никак не брал свою проклятую трубку. После половины пятого он просто пропал, как и Кристоф, который не отзывался ни по одному телефонному номеру — ни по мобильному, ни по служебному, ни по домашнему. Если это месть за вчерашний вечер, ему не поздоровится!

— Когда вы видели госпожу Фрауке Хиртрайтер в последний раз? — Пия убрала свое удостоверение после того, как соседка — высохшая, седовласая женщина за семьдесят, с короткой стрижкой «под мальчика», распространявшая вокруг себя сильный запах чеснока, — тщательно изучила его.

— Вчера, около шести. Госпожа Францен закрыла магазин раньше обычного, поскольку собиралась на это собрание… ужасно, что там произошло, не правда ли?

— Да, действительно, — согласилась Пия, стараясь не выдать своего нетерпения.

— Дом принадлежит мне, и с тех пор, как молодые люди открыли на первом этаже зоомагазин, в нем возродилась жизнь. — Соседка улыбнулась, в ее глазах блеснули искорки. — Мой муж умер пятнадцать лет назад. Раньше мы держали там магазин электротоваров, но мне пришлось его закрыть.

В десять часов вечера история жизни женщины не интересовала Пию ни в малейшей степени, но одиноким пожилым людям нравится оказываться в центре внимания, хотя бы на короткое время.

— Фрауке пришла вскоре после того, как уехала госпожа Францен. Она сразу прошла в свою квартиру. Я хотела выразить ей свои соболезнования — госпожа Францен рассказала мне о гибели ее отца — и поэтому позвонила ей.

Соседка с недоверчивым выражением на лице вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что делает в квартире Крёгер.

— Какое впечатление произвела на вас госпожа Хиртрайтер?

— Впечатление?

— Она была печальна? Потрясена?

— Нет. — Соседка покачала головой. — Я ничего такого не заметила. Скорее… возбуждена. Она была немногословна, хотя обычно болтает без умолку.

— Что же все-таки она сказала? — Сзади до слуха Пии донесся шум возни Крёгера.

— Точно не помню. Ах, ну да! Она попросила меня поливать ее цветы, поскольку собиралась уехать на несколько дней.

Утром Фрауке Хиртрайтер узнала от графа Боденштайна о смерти отца, после чего вместе с братьями приехала в Институт судебной медицины во Франкфурте. Если в шесть часов вечера ей было известно, что находится в шкафу гостевой комнаты в отцовском доме, не замыслила ли она бегство уже тогда?

— Пия! Можешь подойти? — вполголоса крикнул Крёгер изнутри квартиры.

— Большое вам спасибо, госпожа…

— Мейер цу Швабедиссен. Ирен.

Волна чесночного запаха вынудила Пию задержать дыхание на несколько секунд. Вдыхать его на голодный желудок было особенно невыносимо.

— Ах да. — Пия протянула женщине визитную карточку и натянуто улыбнулась. — Если вы еще что-нибудь вспомните, либо госпожа Фрауке появится здесь или позвонит вам, пожалуйста, позвоните мне.

Госпожа Мейер-И-Как-То-Там-Еще с готовностью кивнула, и Пия вошла в квартиру Фрауке Хиртрайтер. «Убожество», — пронеслось у нее в голове при виде скудно меблированной комнаты. Кухня отличалась чистотой, но ее встроенное оборудование было допотопным и сильно изношенным. В гостиной стояли потертый диван, древний телевизор с антенной, ветхий стенной шкаф, который производил впечатление, будто стоит открыть его дверцы, и он тут же развалится. Голые стены без картин; ни книг, ни милых женских безделушек и украшений. Царство безнадежного уныния. Несколько цветков в вазе на подоконнике некоторым образом оживляли тягостную атмосферу тюремной камеры. Никто не согласился бы жить здесь добровольно. Фрауке Хиртрайтер было бы на что потратить деньги, полученные от «ВиндПро».

— Кристиан, ты где? — негромко произнесла Пия.

— В спальне, — раздался его голос из соседней комнаты.

Светлый ламинат без ковра, кровать и стеллаж отличались сравнительной новизной и, очевидно, были приобретены на строительном рынке.

Крёгер стоял перед открытым шкафом и фотографировал что-то, находившееся внутри его.

— Ну, у тебя и нюх, — бросил он ей через плечо. — Взгляни-ка сюда. Она даже не потрудилась спрятать это.

Пия заглянула в шкаф. Между двумя платьями, висевшими на вешалках, стояло прислоненное к задней стенке ружье.

Пятница, 15 мая 2009 года

Два трупа, одна исчезнувшая подозреваемая и сотня вопросов, пока остававшихся без ответа. Все пути вели в тупик. О Фрауке Хиртрайтер и ее автомобиле не было никаких известий, будто они сквозь землю провалились. Ее братья во время допроса запутались во лжи и в конце концов были вынуждены сознаться в том, что во вторник вечером находились вместе с сестрой в усадьбе. Они собрались там в девять часов, а разъехались в половине одиннадцатого, так и не дождавшись отца. Оба они якобы видели автомобиль — темный лимузин, «БМВ» или «Ауди». Он подъехал около десяти, постоял минут пять с включенным двигателем на углу улицы, а затем скрылся. Звучал рассказ правдоподобно, хотя это могла быть всего лишь попытка отвести от себя подозрение и пустить полицию по следу таинственного незнакомца, который никогда не будет найден, поскольку не существует в природе.