Александра Маринина - Личные мотивы Страница 49

— Лада говорит — дарил, а там кто знает, — усмехнулся Алексей. — Девушки частенько привирают, преувеличивают интенсивность ухаживания, уж нам ли с тобой не знать.

— Это верно, — согласилась она. — Но главный вопрос все равно остается открытым: убийца что-то взял в квартире или его единственной целью было лишение Евтеева жизни исключительно по личным мотивам? И Стасов молчит.

— А что ты хочешь от него услышать? — поинтересовался Чистяков.

— Он обещал собрать сведения о родословной Евтеевых, может, там какие-нибудь дворянские или купеческие корни.

— Ты имеешь в виду наличие семейных реликвий?

— Ну да. Стасов обещал узнать, но пока ничего не говорит. Наверное, у него, как у всех нормальных людей, были длинные праздники. Ладно, Лешик, давай составлять план на ближайшее время. Значит, завтра у нас младший Евтеев. А сегодня я бы пообщалась с теми, кто у меня остался по списку, они вроде бы должны уже появиться. Ты как?

— Ой, нет, — замахал руками Алексей, — меня уволь, если можешь. Я и так надорвался с этой Ладой, не понимаю, как ты можешь встречаться с несколькими людьми за один день. Давай ты будешь с ними разговаривать, а я погуляю.

— Ну давай, — согласилась Настя. — Извини, если я тебя утомила. Покажи мне словесный портрет этого Владимира, который дала Якушева, буду прикидывать его ко всем фигурантам.

Ей стало неловко. Ну в самом деле, она за столько лет службы в розыске привыкла опрашивать большое количество людей, и это занятие не казалось ей утомительным. Насте даже в голову не приходило, что кто-то может уставать от такой, в сущности, пустяковой работы.

— И кто это был? — требовательно спросила Линда Хасановна, когда Петр наконец появился в сквере.

— Да это сиделка доктора Евтеева, кажется, ее зовут Ладой.

— Ты уверен?

— Обижаете, Линда Хасановна, я ее хорошо запомнил еще с того времени, как ее к следователю таскали.

— Почему это ты ее хорошо запомнил? — Линда недобро прищурилась. — Потому что она молодая и красивая?

— Я ее запомнил, потому что я добросовестный работник, — терпеливо ответил Петр. — И не смей меня ревновать, красивее тебя на свете нет женщины.

Линда смягчилась и улыбнулась.

— Ладно. А о чем они говорили?

— Ну, это вы, Линда Хасановна, с меня много требуете! — возмутился Петр. — Насчет техники я сказал, только толку пока никакого, хотя и обещали помочь. А с девочкой я поговорю отдельно, это будет нетрудно. Она мне сама все расскажет. А что у тебя? Что поделывала твоя подопечная сыщица?

Линда движением, исполненным презрения, пожала плечами.

— Фотографировала. Ты только представь: беременная собачка, такая жара, и вместо того чтобы помочь несчастной, напоить ее, накормить, устроить в тенечке, она ее фотографировала! Да еще гамбургером приманивала! У нее вообще нет сердца! Нет, я просто не понимаю, как это можно: беременную собаку кормить гамбургером!

— Конечно, — усмехнулся Петр, — была бы твоя воля, ты бы всех бездомных собак домой взяла и возилась бы с ними. Ну скажи мне, что плохого в том, что эта москвичка фотографировала собаку? Чего ты на нее взъелась? И кстати, чего ты рассиживаешься? Пойдем, они в «Джоконде» кофе пьют, как бы нам их не упустить.

— Я рассиживаюсь! — вспыхнула Линда. — Я, между прочим, тебя ждала, не уходила, хотя и видела, что он ее уводит куда-то.

— Ну вот, а я потолокся немного на набережной и увидел, куда они пошли. И перестань дуться, это портит твою красоту.

Они быстрым шагом направились в сторону ресторана «Джоконда» и устроились на парапете напротив высокого широкого окна, через которое хорошо были видны московские сыщики.

— Узнать бы, как их зовут, — задумчиво проговорил Петр. — Есть идеи?

— Только если через гостиницу. В милиции нам ничего не удалось узнать, кроме того, что они частные сыщики и работают по заказу дочери Евтеева. А в гостинице наверняка знают все паспортные данные.

— Возьмешься?

— Естественно, — фыркнула Линда. — Тебе с этим не справиться, гостиничные барышни — это моя клиентура. Посмотри, она ничего не ест, только кофе пьет. И надо было ради этого переться в «Джоконду»! Сюда понимающие люди ходят специально десерты кушать, а она… Тьфу! Вот мужчина у нее молодец, ему весь стол тарелками заставили. И вообще он — хоть куда, а бабенка у него негодящая. И бессердечная.

Петр искоса глянул на Линду и промолчал. Он понимал, что происходит. Полная, пышнотелая Линда жутко комплексовала из-за своего веса, который никак не хотел уменьшаться, невзирая на все ее ухищрения с диетами, и худенькая москвичка с девичьей тонкой фигуркой вызывала у нее раздражение и неприязнь.

— Не понимаю, как можно с такой спать, — не унималась она. — Ни кожи ни рожи. И глаза злые. Никакой красоты.

— Согласен, — подхватил Петр, который был искренним поклонником пышных форм и действительно считал свою подругу самой красивой женщиной в мире.

— Что — согласен, что — согласен? — Линда сама не заметила, как повысила голос. — Ты только так говоришь, чтобы меня утешить, а сам пялишься на всех стройненьких девиц, которые мимо проходят. Вот все вы, мужики, такие!

— Все мужики не такие, — рассудительно возразил он. — Стройненькие девочки радуют глаз, а хотят мужики именно таких, как ты, пышных, в теле. Одно дело хотеть глазами, и совсем другое…

— Да как можно хотеть такое, как у меня, — уныло произнесла Линда упавшим голосом, не сводя глаз с московской сыщицы, пьющей кофе за оконным стеклом. — Ты сам посмотри: тут висит, там торчит… Ужас какой-то! И ведь я бьюсь за каждый грамм, не помню, когда в последний раз жареную картошечку ела, сладкого в рот не беру, а толку — ноль. А этой, московской, хоть бы что, вчера целый день мороженое и торты трескала. Ненавижу! Злая она!

— Линда Хасановна, успокойся. Ты просто ей завидуешь, потому и говоришь про нее гадости. Ну какая она злая? Просто немолодая уставшая тетка. Между прочим, она старше тебя как минимум лет на десять, если не больше, так что не завидуй, ты все равно лучше и моложе, — утешил ее Петр. — Да, то, что у тебя висит и торчит, выглядит не очень эстетично, тут я не спорю, но мне-то все равно это нравится, и я это хочу. Давай сменим позицию, а то мы слишком долго торчим на одном месте, как бы они нас не заприметили. Хочешь, пообедаем пока?

— Нет, рискованно. Сейчас он доест свои десерты, и они могут уйти в любой момент. Надо проследить, куда они потом пойдут.

— А в гостиницу когда?

— Да найду момент, — отмахнулась Линда. — Успеется. Вот вечерком отправлю тебя общаться с сиделкой, а сама в гостиницу заявлюсь. Нет, — тут же задумчиво поправила она сама себя, — не так. «Райский уголок» — отельчик крохотный, там номеров, насколько я помню, не больше десятка, соваться туда опасно, каждое новое лицо на виду. Я лучше присмотрю администратора и прогуляюсь за ней до дома или куда там она пойдет после работы. Они, по-моему, в десять вечера сменяются.

— А не в восемь?

— Нет, — твердо ответила Линда, — в десять, я хорошо помню. Смотри-ка, расплачиваются. Сейчас будут выходить. Но до чего все-таки хорош мужик, а? И за что этой каракатице такое счастье?

— Не придумывай, — строго оборвал ее Петр, — мы ничего не знаем точно, может, они просто коллеги.

— Ну да, — вздохнула она, — знаем мы этих коллег… Достаточно на нас с тобой посмотреть. Нет ничего опаснее совместной работы.

Они наблюдали за своими «объектами» до самого вечера. Линде и Петру пришлось разделиться, потому что женщина ходила по адресам и с кем-то встречалась, а мужчина бродил по улицам, заходил в ресторанчики, кафе и магазины и вообще бездельничал. А может, что-то выискивал? Но в любом случае в контакт он вступал только с барменами, официантами и продавцами, да и то, судя по выражению его лица, ничего серьезного не спрашивал. И, только убедившись в том, что московская парочка вернулась в отель ужинать, наблюдатели отправились по своим делам.

Встретились они поздно вечером в квартире Линды. Петр пришел раньше — беседа с Ладой Якушевой не заняла у него много времени, девушка оказалась болтливой и падкой на мужское внимание, а Линда, которая должна была дождаться, пока закончится смена у администратора отеля «Райский уголок», явилась в первом часу ночи.

— Линда Хасановна, я поесть приготовил, — тоном первого ученика доложил Петр. — У нас жареная рыба и макароны. Садись скорее.

— Петруша, — застонала Линда, — ну сколько можно повторять: на ночь есть вредно! Ты на часы смотрел?

— Но я голодный! — возмутился он.

— Надо было поесть пораньше, — строгим учительским голосом произнесла Линда. — Зачем ты меня ждал? Ты же знал, что я все равно есть не буду. И потом, кто позволил тебе жарить рыбу?

— А что такого? — удивился он.

— Ты ведь на масле жарил, а это сплошной холестерин. Тебе нельзя. Петруша, ты как маленький ребенок, ей-богу! Надо было отварить или запечь в духовке. Я категорически запрещаю тебе это кушать.