Роберт Райан - Земля мертвецов Страница 49

Часовой у ворот Восточно-английского госпиталя с нарастающей тревогой следил, как приближается по разъезженной дороге одинокий огонек. У санитарной машины погасла одна фара? Судя по тому, как прыгал луч, парень за рулем не думал притормаживать на колдобинах и не слишком держался проложенных по дороге гатей. Наконец часовой расслышал тонкий визг мотора. Мотоцикл. Для него такая скорость – полное безрассудство. Гоняя вот так, недолго и голову свернуть.

Шум и желтый круг света приближались. Часовой снял с плеча винтовку. Надо сделать все как положено. Держа оружие на высоте бедра, он воинственно нацелил вперед штык и выставил подбородок. И только тогда сообразил, что мотоциклист и не думает останавливаться.

Отскочив с дороги, он успел рассмотреть сведенное гримасой лицо мотоциклистки, летящие за ней кудри и мотающегося на заднем седле пассажира. Миссис Грегсон. Ее рыжие кудри и оригинальный мотоциклетный костюм знал каждый.

– Стой, кто идет? – беспомощно крикнул он вслед заднему фонарю. И достал из кармана накидки полагавшийся часовому свисток – чтобы вызвать конвой для санитарных машин, надо было свистнуть трижды.

Но, дав сигнал, часовой заколебался. Что теперь: гнаться за ней, чтобы хорошенько отчитать, или остаться на посту? Он не слыхал, чтобы кого-то расстреляли за отказ догонять безумную мотоциклистку, а вот оставивших пост часовых, случалось, расстреливали. Он дал еще три свистка. Будет чем оправдаться.

Миссис Грегсон подкатила прямо к палатке для переливания. Она помнила, что там лежит кислородная подушка, которую давали больному де Гриффону. Заглушив мотор, она остановилась и, слезая, прокричала:

– Сидите пока, майор!

Она пыталась поддержать его, но Ватсон заваливался вбок, словно в теле не осталось костей.

– Майор, вы меня слышите?

– Миссис Грегсон… Ох, господи! Вы одна, без сопровождения?

Сестра Спенс, судя по плотно запахнутому халату и приглаженным волосам, готовилась ко сну. К ним уже спешили другие, тоже одеваясь на ходу.

– Без, сестра. Майор Ватсон отравился газом.

– Газом? Как же так? Кто его?

Хорошие вопросы, только ответов она не знала.

– Вы не поможете?

Ватсон всем весом наваливался ей на грудь. Сестра Спенс обошла мотоцикл и подхватила его под другую руку, но пострадавший при этом изогнулся и едва не упал. Потом его стало рвать.

– Постойте, сестра.

Миссис Грегсон присела и подставила плечо под клонившегося вперед Ватсона. Он повис у нее на плече, сложившись вдвое. Сестра Спенс придерживала его сбоку.

– Через минуту подадут носилки.

– Неизвестно, есть ли у нас эта минута.

Миссис Грегсон выпрямилась и пошатнулась. Сестра Спенс подставила ей плечо. С каждым шагом до палатки ноги подгибались сильнее. Наконец миссис Грегсон свалила майора на ближайшую койку.

– А на вид не такой тяжелый, –  вздохнула она, поправляя простыню.

– Какой газ?

– Хлор. Ему нужен кислород. Вон там…

Секунду она ожидала, что сестра Спенс возмутится, не позволит собой распоряжаться, но та коротко кивнула и пошла за баллоном.

– Ох, боже мой! – Мисс Пиппери не знала, чей вид ужасает ее больше – майора или подруги. –  Джордж, ты цела? – Она перевела взгляд на Ватсона. –  А он…

– Элис, –  спокойно остановила ее миссис Грегсон, –  ему надо промыть глаза. И рот. Это отравляющий газ.

Когда подруга поспешно взялась за дело, миссис Грегсон одобрительно кивнула. Подтягивались и другие медики, в их числе майор Торранс, так что скоро Ватсоном занимались полдюжины заботливых рук. В числе помощников была и сестра Дженнингс.

– Что мне делать? – спросила она, входя в палатку.

– Что вы здесь делаете? – вопросом на вопрос ответила миссис Грегсон.

– Я здесь работаю.

– В последние дни вас не было.

Дженнингс ощетинилась:

– Двадцать четыре часа, можете проверить.

– Он ужасно беспокоился.

– Кто?

Взгляд младшей сестры метнулся к кровати, где лежал Ватсон.

Смотри не сглупи, Джорджина…

– Доктор Майлс, –  сказала она. –  Очень за вас переживал.

– Почему бы? – удивилась Дженнингс. –  Он здесь?

– Разве вы не знаете?

– Нет. О чем вы говорите, миссис Грегсон? Надышались эфиром?

– Нет. Вы были с доктором Майлсом?

Дженнингс недоверчиво прищурилась. У нее хватало ума не ссориться с этой женщиной. Красная дьяволица на все способна.

– Я не видела доктора Майлса с тех пор, как покинула госпиталь.

– Прошу прощения. Я… ошиблась.

Ватсона снова стало рвать. Дженнингс сняла с него кислородную маску.

– Нам понадобится новый баллон, этот почти пустой. Я этим займусь?

– Если вы не против, –  кивнула миссис Грегсон, удивляясь, с какой стати все стали ее слушаться.

Когда Дженнингс ушла за санитарами, миссис Грегсон нашла стянутую с Ватсона рубашку, достала из ее кармана увеличительное стекло и в тусклом свете разобрала надпись на рукояти. Такую крошечную, что не помешала бы вторая лупа.

«Моему всевидящему глазу, верному спутнику и непреклонной совести с вечной благодарностью, Ш. Х.».

Медленно пятясь, она выбралась из палатки. Люди, занятые доктором Ватсоном, не заметили ее ухода. Только Элис подняла взгляд, но миссис Грегсон покачала головой, чтобы подруга не привлекала к ней внимания. Останься она, кто-нибудь стал бы расспрашивать, что произошло на ферме. А у нее пока не было ответов. Следовало съездить за де Гриффоном, доставить его для отчета. Теперь, когда Ватсон слег, ей придется его заменить. Миссис Грегсон сунула лупу в карман с таким чувством, будто ей передали маршальский жезл.

Суббота – понедельник

Ватсон понимал, что его держат под седативными, но мало что мог изменить. Препараты брали верх. Он пытался вырваться из ступора, но чувствовал себя ныряльщиком, который, всплывая с глубины, натыкается на прозрачную, но непроницаемую пленку под поверхностью воды. Он сознавал происходящее – смутно, –  но стеклянный потолок не позволял вмешаться. Каждая попытка отнимала столько сил, что он вновь и вновь уходил обратно в темную глубину. Временами он замечал, что над ним стоят люди, и с трудом наделял их зыбкие черты именами: сестра Спенс, Торранс, миссис Грегсон. И де Гриффон. Мисс Пиппери. Было в этой толпе еще одно лицо, которое он почти узнал, но не сумел назвать.

Пробивались сквозь преграду и слова. «Де Гриффон», –  слышал он. «Лорд Локи». Бедное животное. «Газ». От этого слова снова перехватывало горло и спирало дыхание. Он помнил, как лежал ничком в конюшне. Помнил непреодолимую вонь и напор газа. Он вжимался носом в пол, засыпанный соломой, и его чуть не выворачивало от запаха мочи.

Моча. Аммиак. Там все было залито мочой, человеческой и конской. Она стояла лужами. Он и думать забыл о брезгливости: пропитав носовой платок в тепловатой еще моче Лорда Локи, накрыл тряпкой глаза и лицо. Это было отвратительно, но не так, как запах газа, к тому же, насколько он знал, никто еще не умирал от запаха конской мочи.

Средство было в лучшем случае временным, и он понятия не имел, сколько пролежал так, пока не услышал звук мотоцикла и выстрелы. Когда де Гриффон распахнул дверь, Ватсон пропустил вперед бедного измученного коня – в благодарность за спасение. Хотя для несчастного животного помощь пришла слишком поздно.

Один вопрос требовал ответа прежде всех. Ради него он так рвался в действительность. Этот вопрос он задал миссис Грегсон, прежде чем потерять сознание в госпитальной палатке, но она, кажется, знала не больше Ватсона.

Кто скрывался под противогазом?

Он бредил. В минуты просветления видел младшую сестру Дженнингс. И Каспара Майлса? Нет, тот не показывался. Когда сестра Дженнингс склонялась над ним, ее освещенное улыбкой лицо напоминало Мэри… или Эмили? Нет, Мэри. Улыбка играла на ее лице, такая ласковая. Она что-то говорила, но слова были медлительны и раздуты, как аэростаты, и так же уплывали от него.

Он пытался отвечать, но по отдаче в собственной челюсти понимал, что его слова так же бесформенны и неуклюжи. Он хотел предупредить ее, чтобы не губила свою жизнь ради Каспара, не бесчестила себя.

Но что нынче значит честь? Мораль, которой он жил, правила, служившие дорожными указателями при жизни трех монархов, разнесло в клочья, как землю Фландрии.

Ему страшно было подумать, какая судьба ожидает Англию после войны. «Страна станет чище, сильнее, лучше»… неужели кто-то в это верил? Это просто сказка, которую люди рассказывают сами себе.

«Ты нужен своей стране. Все кончится к Рождеству. Бог на нашей стороне. Немцы поднимают на штыки младенцев и насилуют монахинь. Над Британской империей никогда не зайдет солнце. Есть уголок в чужих полях, что был всегда английским… Долог путь до Типперери…»

Нет, позвольте, последнее как раз правда. Он рассмеялся бы, если бы мог. Я не говорил вам, сестра Дженнингс, что мы опять друзья? Нет? Ну мне так кажется. Холмс, вот о ком. Мы слишком многое прошли вместе, чтобы расплеваться из-за пустяка.