Геннадий Скубилин - Записки следователя Страница 49

— Соглашусь с вами, Виктор Викторович. На меня и моего, надеюсь, коллегу Тарасова произвела неплохое впечатление. Но, как известно, даже самый безобидный человек не так прост уже по одному тому, что чужая душа — потемки. Уверен в одном: нас с капитаном ждет очередное дело…

— Ждет запутанное, непростое дело. Поторопитесь в дорогу.

2

На следующий день, рано утром, прежде чем идти на почту, Вихрев и Юдин заглянули к начальнику Загорьевского районного отдела милиции подполковнику Борисову. Он их словно ждал:

— Вот и они: Шерлок Холмс и доктор Ватсон.

О пропаже страховой сумки на почте он все знал. Перед нашим приходом сам беседовал с Тарасовой, у которой в подозреваемые угодила Полина Яценко.

— Почему?

— Тарасова неожиданно заявилась вчера, к ночи, в Воскресенское отделение связи и на столе у начальницы отделения среди бумаг нашла настоящий реестр на этот злополучный мешок с почтой. В нем значилась сумка с деньгами. Но Яценко почему-то переписала его. В новом реестре в графе, где записывается сумма денег в страховой сумке, «забывает» написать «десять тысяч»? По забывчивости ли? В спешке ли? А может быть умышленно, тогда какую преследовала цель?

Загорьевск прибывшим сыщикам хорошо был известен по прежним командировкам. Они заблаговременно заняли места в гостинице, будучи уверенные, что в городе им предстоит прожить не один день. Умылись, побрились с дороги и около десяти утра капитан и майор стояли перед двухэтажным обветшалым кирпичным зданием районного узла связи.

Еще через несколько минут они входили в кабинет начальника почты Любарского, рослого, молодого мужчины с сочным баритоном. Все запахи почты поселились и в этой комнате.

Однако, едва открыв дверь, были встречены сухим раздраженным голосом хозяина кабинета:

— Я занят.

Майор Вихрев, не торопясь, подошел к письменному столу и предъявил начальнику удостоверение личности. Он не ждал следователей, но и не удивился, даже знал, что о пропаже денег сообщено в милицию. Руководитель почты суетливо протянул руку и отрекомендовался:

— Любарский Сергей Иннокентьевич.

Только теперь друзья разглядели, что кто-то в кабинете начальника узла замер по стойке «смирно». Это была Тарасова и детективы не знали, объявлять ее им знакомой или нет. Как для нее лучше. На всякий случай без всяких эмоций поздоровались с ней. Она беззвучно ответила шевелением губ и вышла.

Ей вслед Любарский крикнул:

— Все время я вас отпускать с работы не могу. Вчера отпрашивались, сегодня с утра куда-то уходили и снова — сюрпризы. Продолжайте работать. Мне некем вас заменить.

И уже заезжим детективам:

— Времечко пришло для начальников. Демократия. Гласность. Ни с кого нельзя потребовать четкости в работе, зато с меня три шкуры дерут.

Следователи попытались заинтересовать его тем делом, ради которого приехали в Загорьевск. Любарский объявил, что он рад приезду «знатных гостей»:

— Сколько позволяло время я сам пытался разыскивать страховую сумку. Но успеха не имел. Такую пропажу не замажешь. Это не десятка, а десять тысяч. Впрочем, допустил ошибку: нужно было сразу обращаться в милицию.

Любарский вышел из-за стола и во всем своем огромном росте предстал перед сыщиками. Вид у него был внушительный, но и удрученный. Вихрев попросил Любарского ввести их в курс дела. Начальник быстро вернулся к столу, открыл один, второй, третий ящик, наконец, нашел то, что искал. Это было заявление от начальника Вознесенского сельского отделения связи Полины Иосифовны Яценко.

«Докладываю, — писала она, — что мною 23 сентября была вложена страховая сумка с десятью тысячами рублей в почтовый мешок. Уведомление о получении этих денег ко мне до сих пор не поступило».

Любарский повел следователей показывать помещение почты. Миновав узкий коридор, по деревянной лестнице втроем спустились со второго этажа на первый, рабочий. Пахло сургучом, фруктами, отправляемыми в посылках, клеем. За стеклянным барьером девушки стучали штемпелями. Лица работниц серьезные, напряженные, в глазах отражалось холодное ожидание неприятного. Угадывалась гнетущая атмосфера, царившая на почте.

Пропавшая сумка с деньгами здесь была притчей во языцех, каждому, надо думать, было неловко до тошноты от мысли, что его могут заподозрить в мерзком преступлении.

Первая, с кем надо было детально побеседовать и кого официально допросить, в списках значилась начальница Воскресенского отделения связи. Она не заставила себя долго ждать. Открылась дверь: и следователи услышали бодрый и смелый голос дородной женщины лет сорока:

— Разрешите? Кто тут меня вызывал? Кому я понадобилась?

Яценко была весела, добродушно-беззаботна, словно не у нее выкрали сумку с деньгами. Она стояла на пороге выделенного именитым сыщикам кабинета, заслонив собой широкий дверной проем. Ждала приглашения. А когда его получила, поставила рядом два стула и села на них.

Полина Иосифовна сразу же бросилась в атаку:

— Да на кой ляд мне эта авантюра! Еще чего не хватало! Я сумку не клала? Какой подлец может такое сказать? Нашли у меня настоящий реестр от того мешка с записью о десяти тысячах? Ну и что? Заполнила его, да среди бумаг потеряла. Новый настрочила, но в нем уже не записала про деньги. Да у меня в голове не одна эта запись. Сама и за почтальона, и за телефонистку, и за газетного подписчика.

— Сами вы никого не подозреваете? — спросил Вихрев.

— А как же, еще как! Те же молодожены, я их так называю, Холодняк и Семирухина в прошлое воскресенье поехали в Киев и на грузовом такси привезли гарнитур. Спальный. На какие шиши? По сто рублей оклады. Видно, на мои денежки шиковали. Мешок почтовый им вскрыть и заново опечатать плевое дело. Я уверена, они давно уже с моей печати сделали себе дубликат. Эти жулики, видать, месяцами готовились к разбойному нападению на мой почтовый мешок. В реестре карандашом написали «нет» по графе о страховой сумке. А Холодняк, по-моему, судимый. С них начинайте. Припугните их как следует и выложат денежки, если у них остались после поездки в столицу Украины.

3

Наработавшись за день, поздно вечером капитан и майор возвращались в гостиницу. Лишь благодаря тому, что ни Юдин, ни Вихрев не курили, головы после работы оставались ясными, чистыми, способными продолжать мыслить уже в номере, в креслах.

Горничная только была недовольна. Она, фыркнув, наигранно произносила:

— Фу, как вы сургучом пропахли. Опять копались весь день на почте среди бандеролей и посылок. Знаю, знаю, что там деньги исчезли.

Дотошно и кропотливо «Шерлок Холмс и доктор Ватсон» собирали воедино, казалось бы, случайные штрихи и детали. Вылепливали из малозначительных фактиков и сведений и характеристику всего коллектива, и картину пропажи денег. Накапливалось много данных. Друзья наметили и проверяли несколько концепций. Сопоставляли добытые сведения, факты, выясняли, какие из них ценны и относятся «к их» делу. Достоверность очень многих информаций не подтверждалась.

В гостиничном буфете они наедались булочек с кефиром и шли в тихий холл посидеть на диване. И порассуждать. Работа в милиции одних делает разговорчивыми, общительными, других сдержанными, серьезными. У Юдина с Вихревым было и того и другого понемножку. Когда выдавались вечерами лирические минуты, отдых в полном смысле, они расспрашивали друг друга о жизни. Так Юдин узнал, что с девятого класса, после гибели отца, Руслан Вихрев все свободное время посвящал спорту, готовил себя к службе в милиции. То, что будет работать следователем, он не сомневался. Тренировал молодое сердце для экстремальных ситуаций. Поэтому он и сейчас в свои сорок по-юношески поджарый, энергичный, умеющий как должное выносить эмоциональные перегрузки.

Школьником он по привычке бегал на городской шумный перекресток, где долгие годы с милицейским свистком и пистолетом стоял на посту его отец. Пожилой старшина, сменивший погибшего коллегу, по-мужски крепко прижимал парня к себе и глухо, проникновенно заявлял: «Скоро я уйду на пенсию. Пора. Ты отслужи армию и занимай отцовский пост».

Руслан и сам мечтал об этом. Но его матери не нравились разговоры о службе в милиции. Идти сыну по стопам отца для женщины многое значило. С одной стороны, боялась за Руслана, а с другой, понимала: хорошо для сына продолжить отцовское дело.

Взволнованно, растроганно обнимала она сына, когда тот, после окончания юрфака пришел домой в милицейской форме с погонами лейтенанта. Но годы летят так быстро, что кажется дни проходят медленнее. Вот он уже майор, густая и черная когда-то как смоль шевелюра усеяна серебристой блесткой. Юдин чуть моложе был его, да и то каждое утро находил на голове новые сединки, словно белые ниточки. А лица их украшать стали морщины. Иначе не бывает. Приходится мириться и воспринимать все как должное.