Андрей Житков - Супермаркет Страница 49

— Врешь?

Алиса с закрытыми глазами мотнула головой. — Я тебе никогда не врала! У меня никого не было, никого никогда! Я строго соблюдала условия нашего договора — никаких мужиков. У Лариски спроси — она все знает. Она моя лучшая подруга.

— Бабы всегда между собой договорятся, — вздохнул Владимир Генрихович. — Я его все равно найду. Пускай это будет стоить мне всех моих денег, найду!

Директор поднялся, собираясь идти. Алиса подползла к нему, обхватила за ноги и завыла.

— Володенька, я тебя люблю! Я тебя так люблю, ты даже представить себе не можешь! Ты думал, я в больницу не ходила? А я ходила! Спрашивала, как ты там. Под окнами часами стояла. Думала, вдруг ты в окошко выглянешь. А ты не выглянул ни разу! Там же у тебя под дверью мент с автоматом стоял. Что бы я ему сказала? Что любовница, да? Кто бы мне поверил? У меня и документов никаких нет — ничего, что я твоя, твоя, твоя, ничья больше! И твою Наталью я видела, как она тебе пакеты таскала. Завидовала ей черной завистью, что она может тебя видеть каждый день, а я — нет. Ревновала. Знаешь, как я испугалась, когда Моисеев мне все про тебя рассказал? Всю ночь проревела, думала -с ума сойду! Почему ты мне не веришь? Почему ты всем остальным веришь, а мне нет? Я тебя так люблю! — Алиса уткнулась в его колени мокрым от слез лицом.

— Потому что они не дарили мне “Паркера” с ядом. Ладно, вставай, неудобно мне, — Владимир Генрихович помог Алисе подняться с пола, глянул на ее вымазанное тушью лицо. -У, как все запущено! Быстро в ванную — умываться!

Он отвел ее в ванную.

— Залезай под душ, смой с себя всю грязь, а то вывалялась вся, как свинья! — приказал он Алисе. Алиса послушно разделась и полезла в ванну. Владимир Генрихович невольно залюбовался ее красивой фигурой.

Он закрыл дверь в ванную комнату, прошел в спальню, скинул с кровати покрывало, стал неторопливо раздеваться…

Охранники маялись у дверей квартиры Алисы. По инструкции, чтобы не мозолить глаза соседям, они должны были сидеть в машине и ждать, когда Владимир Генрихович позвонит им по сотовому и скажет, что собирается выходить. После этого они должны проверить подъезд, подняться на нужный этаж, вывести босса, посадить его в машину… Но на этот раз шеф приказал им остаться у дверей. Что ж, он начальник, ему виднее…

За дверью раздался женский крик, потом еще один, еще…

Один из охранников припал к двери ухом, улыбнулся.

— Трахаются они там, как кошки, — сказал он.

— А зачем еще к бабе ходят? — усмехнулся второй.

Владимир Генрихович вышел из дверей Алисиной квартиры через час. Все его лицо было покрыто мелким бисером пота. Он посмотрел на охранников. Охранники отвели глаза.

— Вот такая беда, ребята, — слабоват я стал после болезни. Больше двух раз не могу, — сказал Владимир Генрихович и рассмеялся.

Моисеев шел по коридору следственного изолятора, заложив руку за спину.

— Лицом к стене стоять! — скомандовал “вертухай”, открывая очередную “калитку”.

— Слушай, браток, — тихо сказал Сергей. — Корешу на волю маляву передай!

— Побашляй сначала, — также тихо сказал конвоир.

— У меня нет. Он тебе и побашляет. Знаешь, какой у меня кореш крутой? Хочешь — двести “зеленью”, хочешь — триста.

— Ладно, давай, — согласился конвоир.

Моисеев сунул в руку конвоира крохотный бумажный шарик.

— Адрес в записке.

— Пошел! — скомандовали Моисееву, и Сергей двинулся по коридору дальше.

Машина Владимира Генриховича выехала со двора супермаркета. Директор увидел, как наперерез ей бросился какой-то парень лет двадцати с небольшим. Он махал рукой, пытаясь остановить машину. Охранники, не раздумывая, схватились за кобуры с пистолетами.

— Погодите! Погодите! — прикрикнул на них Владимир Генрихович. — Притормози-ка! — приказал он водителю.

Охранники вылезли из машины, быстро обыскали парня.

— Разговор есть, начальник! — обратился парень к Владимиру Генриховичу, заглядывая в машину.

— Ладно, — директор выбрался из “Вольво”, отошел чуть в сторону. Охранники внимательно наблюдали за парнем.

— Я из “Матросской тишины”, где ваш кореш сидит, — объяснил парень. — Он вам маляву передал, — парень вынул из кармана бумажник, вытащил из него мятый листок, протянул Владимиру Генриховичу.

Да, это был почерк Моисеева. Директор его запомнил еще с тех пор, когда был пострадавшим, а Сергей простым ментом, заполняющим протоколы. Текст представлял собой какую-то белиберду. “Зашифровано,”— догадался директор, глянул на парня. Конвоир стоял в выжидательной позе.

— Сколько? — спросил Владимир Генрихович.

— Пятьсот. Баксов, — через паузу уточнил парень.

Владимир Генрихович, не торгуясь, полез в бумажник, отсчитал деньги. Он вернулся к “Вольво”. Охранник предупредительно распахнул перед ним дверцу. Владимир Генрихович сел, и машина тронулась.

Директор развернул записку, еще раз перечитал: “Володенька, принеси передачку — перчику, что-нибудь поострее, покусачей. А я на полной луне плохо сплю -замучили клопы да блохи. Снятся коридоры, двор, проходная, “что в люди вывела меня”. А тут сквозняки. Для здоровья главное, чтобы двери хорошо закрывались. Так хочется на твоей машинке прокатиться, аж руки чешутся, жалко, что ты ее разбил.” Дальше шел адрес супермаркета и указание на то, что директор ездит на “Вольво”.

Владимир Генрихович расправил записку на ладони, задумался. Конечно, в записке была зашифрована совершенно конкретная инструкция, и никакие “перчики” Моисееву в камере не нужны. “Перчики… поострей, покусачей”. Да, покусачей. Вот оно, ключевое слово к фразе. Конечно, ему придется перекусывать “браслеты”. Как же он их перекусит?

— У тебя наручники есть? — поинтересовался директор у охранника.

— Есть, — с готовностью отозвался охранник, снял с пояса наручники.

“Ну и как ты их перекусишь, в каком месте? — подумал директор, крутя в руках “браслеты”. — Тут нужны электроножницы по металлу, не меньше. И то вряд ли”.

Далее шла фраза о полной луне. Полная луна — она и есть полная луна. Фаза месяца. Но это не один день, а целая неделя. Вот если бы было написано полнолуние. А вдруг он не мог это написать в целях безопасности? Получается несколько дней, и в эти дни должно что-то случиться. Если Моисеев просит приготовить что-то кусачее и острое, значит надеется на встречу. Свидание в тюрьме невозможно, значит встреча может произойти… может произойти… Где же она может произойти? Черт, ну, конечно, в супермаркете, где еще? Как же он забыл о том, что всегда бывает следственный эксперимент, на котором преступник должен показать, каким образом он совершил свое преступление. Вот тогда становится понятна и третья фраза о коридорах. Ему нужно будет выйти во двор, через проходную, а по дороге должны быть двери, которые закрываются, то есть с крепкими замками. Зачем двери? Ага, двери не для него, а для ментов, которые его будут вести. В случае погони нужно создать на их пути препятствия. Ну да, а за проходной Сергея будет ждать машина.

Владимир Генрихович занервничал — а вдруг он что-то не так понял? Может, стоит перестраховаться, сделать лишнее, с запасом, чем потом кусать локти и выть над коченеющим трупом. Ладно, он сделает.

— Календарь есть? — спросил Владимир Генрихович у охранников. Один из них полез в карман пиджака, вынул маленький календарик с голой девицей. Владимир Генрихович уставился в него. — Кто знает, когда ближайшее полнолуние?

Охранники и водитель пожали плечами.

— Так, ладно, — Владимир Генрихович знал, кому звонить. Алиса всегда увлекалась астрологией, какими-то картами и прочей мистикой. “Это все потому, что делать тебе абсолютно нечего, — обычно говаривал Владимир Генрихович. — Пошла бы поработала на алюминиевый завод”. Алиса смеялась — почему именно на алюминиевый? Потому что на чугунном работа тяжелее… Владимир Генрихович вынул из кармана сотовый и набрал номер. — Алиса, как хорошо, что ты дома!

— Для тебя я всегда дома! — вздохнула в трубке Алиса.

— Когда ближайшее полнолуние?

— Полнолуние? — удивилась вопросу Алиса. — Тринадцатого. А потом третья фаза луны где-то неделю. Ты что, занялся естественной системой оздоровления?

— Да нет, не занялся пока. Другому человеку помочь надо. Точно тринадцатое?

— Конечно, вчера календарь смотрела. Сегодня опасность нервных срывов и обострения сердечно-сосудистых заболеваний. Так что ты себя сильно не перегружай.

— Постараюсь, — пообещал Владимир Генрихович и отключил трубку. Значит, где-то пол недели до тринадцатого и пол недели после. А сегодня уже десятое. — Вот что, ребята, возвращаемся-ка мы назад в супермаркет! Забыл замки в двери врезать.

Машина резко развернулась и поехала в обратном направлении.

После очередного допроса Моисеев опустился на нары рядом с Иваном, с трудом повернулся на отбитый бок, сказал шепотом: