Нина Васина - Падчерица Синей Бороды Страница 49

— Перестань себя так мучить с этими счетами, ладно уж, — пожалела Алису Пенелопа. — Я тебя буду охранять, авось выживешь!

Алиса посмотрела удивленно, опять прошептала непонятное слово на “ус” и была с жалостью поглажена по русой головке.

Среда. Ночью минус двадцать. Алиса раздвинула в Париже шторы и огляделась. На улицах подбирают первых в этом году обмороженных, резкий сильный ветер выдувает снег с заледеневших улиц и собирает его в подворотнях, у остановок, чтобы подстеречь спотыкающегося прохожего и сыпануть ему неожиданно в лицо колючие блестки или, что еще интересней, загнать в угол, и пока он будет прятать лицо в воротник, укутываться шарфом, раздуть подол пальто и сыпануть как следует снизу!

Пенелопа категорически потребовала присутствия Алисы на предварительном слушании в суде, после чего обещала отвезти ее — на выбор: в зоопарк, в картинную галерею, в служебный тир или на выставку кошек. Алиса выбрала тир.

На слушании она сначала с большим удивлением узнала, что несовершеннолетняя Алиса Катран подвержена истерическим припадкам, давно лишена достойного родительского попечительства, в школе груба с учителями, близких подруг в классе не имеет, а ее пристрастие к обнаженной мертвой натуре можно считать аномалией, достойной хорошей психиатрической клиники. Особенно Алису развеселили предположения о сексуальном характере их взаимоотношений с пропавшим Гадамером Шеллингом, и что моральные и физические увечья, нанесенные таким образом ее растущему организму, могли повлечь за собой все, что угодно — и смерть доктора “Скорой помощи” Синельникова в том числе. Но именно эти самые моральные увечья и оправдывают в полной мере поведение несчастной несовершеннолетней девочки, поэтому ее нужно считать не виновной, а больной.

Потом выступал другой человек, который объяснил, что нельзя все объяснять, как это в последнее время принято, неустроенной жизнью и сиротством подростка, что, оправдывая ее в ситуации с отравлением доктора Синельникова, нельзя не учитывать преступного умысла несовершеннолетней Катран в отношении собственного отчима. И что даже подвергшаяся сексуальному насилию девочка не должна решать свои проблемы с помощью ножа или яда, а должна обратиться в соответствующие органы опеки, которые для того и предназначены.

Алиса наклонилась к Пенелопе и спросила шепотом, почему все выступающие сдвинуты на сексе и насилии?

Пенелопа — тоже шепотом — ответила, что выступающие ориентируются на ее, Пенелопы, отчет, только вот в силу то ли занятости, то ли отсутствия образования не совсем правильно его поняли или не дочитали до конца.

— Я написала в отчете, что твое подавляемое чувство привязанности к отчиму, как к мужчине, привело к внутреннему бунту, и бунт этот вылился в истерику с нападением. Если не могу иметь, то убью, понимаешь? — шептала Пенелопа.

— Понимаю, — кивнула Алиса, встала и громко заявила:

— Отчим меня не трахал, если вам, конечно, это интересно. Он меня не соблазнял и не развращал.

Я его хотела убить, потому что он был Синей Бородой.

— Сядь немедленно! — зашипела Пенелопа, дергая ее вниз.

— Спросите у девочки, почему она считает своего отчима Синей Бородой? — радостно предложил первый выступающий.

— Я думала, что он убивает своих жен, — пожала плечами Алиса. — И собирает понравившиеся ему внутренности.

— А зачем ему нужны были эти внутренности? — еще больше обрадовался первый выступающий.

— Ну… Вообще-то я думала, что они нужны ему для создания идеальной женщины, а недавно узнала, что он собирал не внутренности жен, а человеческие эмбрионы и продавал их.

— Это к делу не относится, — громко закричал второй выступающий. — Ответьте, пожалуйста, видели ли вы своего отчима голым?

— Видела, — кивнула Алиса, — я должна была решить для себя, привлекает ли он меня как мужчина. Представьте себе, не привлекает! У него бородавка на щиколотке и совершенно нет волос на теле.

Пенелопа закрыла лицо ладонями.

— А если вы тут все сдвинулись на сексе с малолетними, так имейте в виду, мой отчим и в этом отношении был категорическим агностиком, и, как все агностики, отрицающие полную познаваемость мира, он слишком Упивался непогрешимостью собственной персоны. Да если хотите знать, он был гносеологическим релятивистом! Он бы никогда не снизошел до примитивного блуда с малолеткой, для него — если уж секс, так полнейший и раскрепощенный, а если с душком запрета или с оглядкой, так это не секс! Это по аналогии с его рассуждениями об истине, — объяснила на всякий случай Алиса и села.

Пенелопа взяла ее ладонь в свою и сжала. По странно напряженной позе, по сильно поджатым губам Алиса решила было, что Пенелопа едва сдерживает злость, но потом поняла, что это не злость. На Пенелопу напал приступ хохота, она едва успела выскочить из зала и потом еще долго то терлась о стены, смеясь и подвывая, то зажав рукой рот, подслушивала под дверью.

— Адвокатом не хочешь быть? — спросила она Алису, когда та вышла. — Слушай, а ты сама-то понимаешь, о чем так азартно говоришь? Что это такое — гносеологический… как там?

— Релятивист.

— Да, что это такое, понимаешь? — вытирает глаза Пенелопа. — Или играешь на сложно проговариваемых словосочетаниях, чтобы поразить воображение слушателей?

— Я знаю, что это такое, но объяснить сложно. Понятно это может сделать только Гадамер, — отмахивается Алиса и добавляет:

— Мог…

— Но ты победила, победила со своим гносеологическим релятивизмом, ой, держите меня, видела их морды?.. Нет, тебе определенно надо подвязаться на адвокатском поприще!

— Нет, — категорично заявила Алиса и, пока они спускались по лестнице, одевались, выходили из здания и шли к стоянке, громко высказала все, что она думает о судейских чиновниках, употребила два десятка нелестных прилагательных и восемь неприличных слов, а после, когда помолчала в машине и набралась сил, два часа стреляла в тире по мишеням.

В четверг ветер сменился, к вечеру потеплело до нуля.

В пятницу под утро от теплого атлантического циклона дрожали стекла в окнах, и как кувыркался теплый ветер-акробат, в Париже было слышно даже за закрытыми шторами.

Пенелопа поднялась рано, ушла еще затемно, в семь пришел Колобок, в восемь — Чучуня, она сразу включила автоответчик и занялась работающим круглосуточно факсом.

Алиса два часа наблюдала, как Колобок убирает прачечную. Сначала она не понимала, что отвлекает его внимание — Колобок иногда присаживался и долго что-то разглядывал на полу. В один из таких моментов Алиса тоже присела рядом на корточки, обшарила глазами паркет в радиусе полуметра, но ничего не обнаружила, даже пыли, потому что уборщиком Колобок был ужасно исполнительным.

Она наугад накрыла растопыренной ладонью пол, Колобок осторожно подвинул ее указательный палец к ладони. Вычислив таким образом приблизительное место его внимания, Алиса подвинула ладонь. Колобок резко встал и забормотал что-то беспокойно, а когда и Алиса разочарованно поднялась, взял ее ладонь и тщательно вытер сначала влажной тряпкой с запахом нашатыря, потом сухой. Алиса ладонь не отняла, стояла, не шевелясь, слушала, как хрустят резиновые перчатки, и всматривалась в его сосредоточенно насупленный лоб. Осмотрев ладонь после протирания, Колобок не успокоился, протащил Алису за руку к пылесосу и еще пропылесосил.

Алисе стало тоскливо.

К десяти в прачечной появилась зареванная женщина с персидской шалью, такой древней, что пальцам было боязно в нее провалиться.

Расстелив на ковре в холле цветной шелк, кое-где вышитый птичками и листьями, Алиса вдруг загрустила по маминому шитью, по запахам тканей в ее мастерской, по тонким исколотым пальцам в кольцах и браслету из широкой полоски шерсти чуть повыше запястья, куда на примерках втыкались булавки.

— Видите? — всхлипывала женщина. — Ничего нельзя сделать, да?..

Алиса обшарила глазами шаль, но ничего не заметила. Кое-где шелк так истончился, что сквозь него просвечивались краски ковра.

— Сигаретой, представляете! Он специально это сделал!

Алиса подняла шаль и на просвет увидела в углу дырочку с обгоревшими краями.

— Милочка, — посочувствовала Чучуня, — вам в штопальную какую-нибудь надо, в ремонт одежды, а мы только чистим!

— Я не хочу, чтобы вы ее штопали! Я хочу, чтобы вы уничтожили этого гада, который прожег мою шаль прямо в месте второго солнцестояния!

— Ну знаете!.. — Чучуня отшатнулась от разъяренной женщины. — Что мы вам, киллеры, что ли?

— Вы не понимаете, — женщина достала увеличивающее зеркальце и поднесла к нему кончик шали с дырочкой. — Видите?

Стукнувшись головами, Чучуня и Алиса таращились в зеркало, потом посмотрели друг на друга.

— Что?.. — взволновалась женщина. — Вы разве не видите? Эта дырочка в форме сердца!