переКРЕСТок одиночества 2 - Руслан Алексеевич Михайлов Страница 49

В стенах рычаги. Дверь туалета задвинута. Над кроватью и кирпичным столом, что вызовет море эмоций у любого сидельца, висит несколько иллюстраций, представляющих собой журнальные страницы. Женщины в раскованных сексуальных позах, накачанные мужики демонстрирующие бицепсы, крутые машины, оружие. Обычно по хозяину можно судить и по выбираемым им темам для картин в доме. Но в этом случае я поостерегусь делать поспешные выводы — в этом мире магазинов нет. Выбрать что-то сугубо под свой личный вкус затруднительно.

Это все привычная обстановка любой обжитой кирпичной кельи. Шкуры медвежьи я уже не подмечал, они тут повсюду. Ящики стальные и деревянные там и сям — это куда интересней, но в них, исключительно любознательности ради, не пошарить.

А вот печка — это куда интересней. Серьезная конструкция. Фундаментальная.

Кирпичная печь с железной квадратной плитой, смещенной к одному краю и вмурованным самодельным котлом с другого края. Даже не с котлом, а просто вогнутым листом. Труба — тоже кирпичная — уходит в стену. Это любопытно. Как хозяин сумел решить проблему с забиванием дымовой трубы снегом? Над воткнувшимся в склон холма крестом поднялась шапка величественного сугроба. Та воют ветры, там вечная снежная пурга, вьюга и прочая снежная круговерть. Приходится регулярно прочищать трубу? Или там уже устоявшийся путь для дыма, причем с хорошей тягой… но дымоход не должен быть вертикальным — набьет снегом. Поняв, что погружаюсь в теорию печного дела, предпочел просто сделать вывод — своя печь это хорошо. Всегда можно подогреть воды для бытовых нужд, приготовить пищу. А еще это пусть гарантия выживаемости на тот случае если скрытое между кирпичных стен оборудование тюремной кельи откажет. Случись такое — крест погрузится во тьму. А затем довольно быстро сюда заползет обрадованный холод. Горящая кирпичная печь сможет отогнать мороз. Еще один плюс хозяину, что явно размышлял о будущем. Будь иначе — удовольствовался бы сооружением печки поменьше.

Рядом с печью из кирпича и тонких досок выложен большой… шкаф? Ну что-то вроде этого. На нескольких полках расположилась кухонная утварь, какие-то склянки и свертки. На верхней полке в ряд расположились украшения и предметы, что, несомненно, значили для хозяина что-то важное. Еще одна полочка над самой кроватью, лежа легко дотянуться рукой до стоящих на ней книг. Из кирпича, прикрытого фанеркой сооружен невысокий квадратный столик. На нем удивительная вещь — керосиновая лампа.

Тюремная келья огромна. По размерам с солидный грузовой самолет. С моей позиции всего не углядеть. Помня слова хозяина, неспешно и со вкусом докурил, аккуратно затушил окурок, вернул пепельницу в центр стола и покинул «гостиный зал», что был расположен в голове креста. Демонстративно стащил с себя свитер, следом снял футболку, не менее демонстративно заложил руки за спину и шагом одышливого экскурсанта двинулся по коридору.

— Я не считаю тебя вором — насмешливо донеслось в спину.

— И все же — отозвался я — Вдруг пропадет фарфоровый сервиз. И в следующий раз встретишь меня ударом приклада по зубам.

— Ух — Андрей аж поежился — Зубы тут береги, пацан! Береги! Мой тебе душевный совет. В Бункере вашем может и полечат замковые. Но не бесплатно и опять же — больно.

— Это да — согласился я — Это да…

Гостиную от основного фюзеляжа отделало нечто вроде дощатой стены с дверным проемом. Входная штора отодвинута. Сама стенка — что явно сооружена давным-давно и потихоньку обросла мелкими ковриками и висящими на гвоздиках бутылками в веревочной оплетке — назначения была чисто эстетической. Граница между уютом и практичностью. Гостиная и кухня — отдельно. А склад отдельно. Я же вошел именно что на склад. Причем на склад отменно организованный.

Первыми на моем пути встретились дрова самого различного характера. Бесполезные для строительных нужд расщепленные, аккуратно распиленные и наколотые доски. Напиленные ветви. Наломанный и спрессованный хворост. Обрубки древесных стволов. Все это лежало в отдельных невысоких закутках. Сверху закутки были закрыты досками и арматурой, на них еще дрова. Вдоль другой стены — еще закутки. Тут всякая емкость для жидкости — бутылки, баклажки, канистры пластиковые и металлические. Еще дальше — обломки различных механизмов в различной степени разрушенности. Торчащие шестеренки, провода, медные трубки, перекошенные металлические корпуса. Дальше — просто куски и листы металла. Дальше — стопки кирпича и какого-то слоистого камня. Дальше — одежда. Разная. Много. Целые вешалки заботливо прикрытой полиэтиленом одежды для мужчин и женщин. Под вешалками — обувь по парам.

Развернувшись, я пошел обратно, скользя взглядом по предметам и прикидывая сколько всего интересного я не увидел — тут немало закрытых ящиков. Да и тайники в стенах наверняка найдутся.

Подгадал так, чтобы с завершением осмотра креста и возвращением к креслу завершилась и моя история заключения и освобождения. Посидел молча минут пять, давая хозяину переварить услышанное. А затем, еще раз оглядевшись, задумчиво почесал в затылке.

— Что-то не так — признался я.

— С чем не так, гость дорогой?

— С этим все и не так — развел я вокруг себя руками — Ты понимаешь какое богатство мне показал?

— Все сидельцы хвастливы.

— Ну да. Не спорю — кивнул я, вспомнив всех встреченных мною в небесах обжор, пьяниц, пиратов и вообще невообразимых персонажей — Немало хвастливых. Золотом кичатся, зубы блестящие скалят, шмотки в витрине для свиданий дорогие демонстрируют. Но им можно — в родном кресте до них никому не добраться.

— Кроме Чертура.

— Кроме него разве что — снова кивнул я — Но ему на сокровища сидельца плевать. Он ретивых не любит. Так что бахвалиться нажитым добром можно сколько угодно. Опять же — в любой момент по келье может шарахнуть Столп. Пылающими обломками рухнешь вниз, унося с собой все добро, которым так и не успел похвалиться… короче — у них поводов для похвальбы под сотню. Но у тебя этих поводов нет. Вот похвалился ты передо мной.

— Я не хвалился.

— Хвалился — возразил я — Только больше не вещами, а характером, нравом и упорством хозяйственного добытчика. Хотел мне показать, насколько хозяйственный ты мужик — и показал. Я увидел — и уважения прибавилось.

— Тут уел… В моем возрасте простительно таким хвалиться. Не будь мы здесь — сидел бы сейчас у родного дома на завалинке с другими старперами и, поцеживая пивко, трепался бы о своих юношеских чтоб их достижениях… Ты к чему ведешь?

— Я