Ю Несбё - Полет летучей мыши Страница 5

В баре «Олбери» народу было столько, что полицейские с трудом протиснулись в стеклянные двери. Харри постоял у входа, разглядывая пеструю толпу посетителей. Кого здесь только не было, но больше всего молодых людей: рокеров в потертых куртках, «яппи» в строгих костюмах, «художников» с бородками и коктейлями, симпатичных белобрысых и белозубых поклонников серфинга и чернокожих эм-си – как их назвал Эндрю, «байкиз». Посреди бара в полном разгаре было шоу с участием длинноногих девиц в чересчур откровенных темно-красных нарядах. Они скакали вокруг стойки и под фонограмму пели «I will survive» Глории Гейнор. Время от времени они подменяли тех, кто обслуживал посетителей, подмигивая и откровенно заигрывая с ними.

Растолкав посетителей локтями, Харри подошел к стойке и сделал заказ.

– Сию минуту, милашка! – пробасила официантка в римском шлеме и лукаво ухмыльнулась.

– Слушай, мы с тобой что, единственные в этом городе, у кого нормальная ориентация? – спросил Харри, возвращаясь к напарнику с пивом и стаканом сока.

– После Сан-Франциско здесь самое большое в мире скопление голубых, – признал Эндрю. – В сельской местности у нас извращенцев не слишком жалуют. Ну вот деревенские педерасты и тянутся в Сидней со всей Австралии. Да и не только с Австралии – со всего мира.

Они подошли к другой стойке в глубине бара, и Эндрю обратился к девушке, стоявшей к ним спиной. У девушки были рыжие волосы – таких рыжих Харри в жизни не видел. Они доходили до задних карманов обтягивающих джинсов, однако не скрывали стройную спину и округлые бедра. Девушка обернулась и улыбнулась ослепительнобелой улыбкой. У нее были красивые, тонкие черты лица, небесно-голубые глаза и бесчисленные веснушки. Обидно, если она окажется мужчиной, подумал Харри.

– Привет, это опять я. – Эндрю старался перекричать громоподобное диско семидесятых. – Помните, я спрашивал про Ингер. Есть время поговорить?

Рыжая посерьезнела, кивнула и, сказав что-то своим напарникам, пошла в курилку за кухней.

– Что-нибудь нашли? – спросила она по-английски. Одной этой фразы хватило, чтобы Харри понял: она куда лучше говорит по-шведски.

– Однажды я встретил старика, – сказал Харри по-норвежски. Девушка удивленно посмотрела на него. – Он плавал по Амазонке. После того как он сказал мне три слова по-португальски, я понял, что он швед. Он прожил там тридцать лет. А я ни слова не знаю по-португальски.

Удивление девушки сменилось звонким смехом, напомнившим Харри пение лесной птицы.

– Är det värkligen sä uppenbart?[8] – спросила она спокойным низким голосом, слегка грассируя.

– Интонация, – объяснил Харри. – Вы никак не можете отвыкнуть от своей интонации.

– Ребята, вы что, знакомы? – услышали они английскую речь. Эндрю с подозрением смотрел на них.

Харри взглянул на девушку.

– Да нет, – ответила та.

А жаль, подумал Харри про себя.

Ее звали Биргитта Энквист, она прожила в Австралии уже четыре года и год проработала в баре «Олбери».

– Ну разумеется, мы иногда болтали на работе, но близкими подругами не были – она как-то держалась в стороне. Мы иногда всей толпой выбирались в город погулять. Ингер ездила с нами, но особо себя там не проявляла. Когда пришла сюда устраиваться, она только-только съехала от своего парня в Ньютауне. Насколько мне известно, они долго были вместе, но это все. И еще – она очень любила находить в жизни что-то новое.

– А вы не представляете, с кем из своих знакомых она чаще всего встречалась? – спросил Эндрю.

– Сказать по правде, нет. Я же говорю, она особенно о себе не распространялась. Да и мне это было не слишком интересно. В октябре она ездила в Квинсленд и там повстречалась с какими-то ребятами, потом поддерживала с ними контакт. Может, и парня она там подцепила – он как-то заходил сюда. Но ведь об этом я уже рассказывала? – Ее голос звучал вопросительно.

– Да, да, я знаю, фрекен Энквист, просто хочу, чтобы это услышал мой норвежский коллега, а заодно и посмотрел, где работала Ингер. Может быть, мы здесь, в сиднейской полиции, чего-то не заметили, и на это нам укажет Харри Хоули – лучший следователь Норвегии.

Харри закашлялся.

– А кто такой «мистер Вин»? – наконец спросил он не своим голосом.

– «Мистер Вин»? – Биргитта удивленно посмотрела на полицейских.

– Ну, не актер Роуен Аткинсон, а тот, который, по-вашему, на него похож.

– A-а, «мистер Бин»! – Биргитта снова залилась своим звонким смехом. Как он ей идет, подумал Харри. – Это наш управляющий Алекс. Он всегда опаздывает.

– У нас есть основания полагать, что он интересовался Ингер.

– Да, она ему нравилась. И не только она – большинство девушек, работающих в баре, изнывают от его навязчивых ухаживаний. Мы еще называем его Камбалой. А кличку «мистер Бин» придумала Ингер. Ему, бедняге, тоже нелегко: за тридцать, живет с матерью, и вряд ли что-нибудь изменится. Но управляющий он хороший. И человек безобидный, если это вас интересует.

– А вы откуда знаете?

Биргитта почесала нос:

– Ну, по нему видно.

Харри сделал вид, будто записывает ее слова.

– А вы не вспомните кого-нибудь из знакомых Ингер, по кому было бы видно другое?

– Сюда много народу ходит. Не все ведь педики. Ингер многим нравилась, она красивая. Была. Но вот так чтобы вспомнить… Пожалуй…

– Да-да?

– Да нет, ничего.

– В рапорте сказано, что в ночь убийства Ингер была здесь. Вы не знаете, она договаривалась встретиться с кем-нибудь после работы или собиралась сразу пойти домой?

– Она забрала с кухни остатки еды, сказала, для псины. Я и не знала, что у нее есть собака, поэтому спросила, куда она собирается. Она сказала, что домой. Больше я ничего не знаю.

– Дьявол, – пробормотал Харри. И в ответ на недоуменный взгляд Биргитты пояснил: – У ее домовладельца есть тасманийский дьявол. Значит, эту тварь надо было чем-нибудь умаслить, чтобы проскочить в дом целой и невредимой.

Поблагодарив Биргитту, полицейские уже собирались уходить, когда девушка сказала:

– Мы здесь, в «Олбери», все очень сожалеем о том, что произошло. Как там ее родители?

– Да боюсь, не очень хорошо, – ответил Харри. – Естественно, оба в шоке. И винят себя в том, что позволили ей сюда уехать. Гроб с телом отправят в Норвегию завтра. Если хотите послать цветы на похороны, я могу дать вам адрес в Осло.

– Спасибо, очень любезно с вашей стороны.

Харри хотелось спросить еще кое о чем, но решил, что это будет неуместно после беседы о смерти и похоронах. Напоследок он поймал ее улыбку, и долго еще она сияла у него перед глазами.

– Черт! – пробормотал он. – А, была не была.

В баре гремела музыка «Walking On Sunshine», и все трансвеститы, а также некоторые гости дергались под нее, забравшись на стойку бара.

– В таких местах, как «Олбери», печали и скорби не задерживаются, – заметил Эндрю.

– Неудивительно, – отозвался Харри. – Жизнь продолжается.

Попросив Эндрю подождать, он вернулся в бар и помахал рукой Биргитте:

– Прошу прощения, еще один вопрос.

– Да?

Харри сделал глубокий вдох. Он уже пожалел, что сказал это, но отступать было поздно.

– Вы не знаете, здесь есть какой-нибудь хороший тайский ресторан?

Биргитта задумалась:

– Да-а… есть, на Бент-стрит, в Сити. Знаете, где это? Говорят, очень даже приличный.

– Раз так, не могли бы вы сходить туда со мной?

Как-то глупо звучит, подумал Харри. И непрофессионально. Даже слишком. Биргитта обреченно вздохнула. Но Харри понял, что это – начало. К тому же она улыбнулась.

– Вы часто так делаете, господин следователь?

– Бывает.

– И как, срабатывает?

– В плане статистики? Не очень.

Она рассмеялась и с интересом посмотрела на Харри. Потом пожала плечами.

– А почему бы и нет? Среда у меня выходной. Встречаемся в девять. И платишь ты, snutjävel[9].

3

Епископ, боксер и медуза

Когда Харри открыл глаза, было всего три часа ночи. Он попытался заснуть снова, но не мог отвлечься от мыслей о странном убийстве Ингер Холтер и о том, что сейчас в Осло восемь вечера. К тому же он вспоминал веснушчатое лицо, которое видел всего пару минут, а потом чувствовал себя последним дураком.

– Ну и олух ты, Холе! – ругал он себя шепотом в темноте.

В шесть часов он понял, что надо вставать. Приняв освежающий душ, Харри вышел навстречу неяркому небу и утреннему солнцу и стал искать, где бы позавтракать. Со стороны Сити доносился гул, но городская суета пока еще не достигла своего пика. У района Кингз-Кросс был свой шарм, свое очарование небрежности, и Харри заметил, что идет, напевая какой-то веселый мотивчик. На улицах пусто, если не считать нескольких загулявшихся полуночников, спящей парочки, мило устроившейся под одеялом на лестнице, и легко одетой бледной проститутки, заступившей на утреннюю смену.