Виктор Пронин - Ночь без любви Страница 5

— Давайте знакомиться. — Демин протянул руку. — Валентин.

— Василий. — И рука у старшего брата оказалась сильная, плотная. — А его Анатолькой дразнят. — Он показал на младшего брата.

— Пусть Анатолька, — согласился Демин, пожимая руку младшему. Тот польщено улыбался, смущался, чувствуя на себе внимание чужого, незнакомого человека. «По всем показателям младший, — подумал Демин. — И послабее, и, судя по всему, у брата на побегушках. Ладошка пожиже, характер, видно, тоже. Типичный характер младшего брата». — Ну а теперь, ребята, расскажите, что у вас тут произошло.

Анатолий быстро взглянул на Василия, как бы спрашивая разрешение заговорить, но поскольку тот сделал вид, что не заметил беспокойства брата, сник и промолчал.

— Это, как я полагаю, вы должны рассказать, что произошло, — значительно и в то же время с подковыркой сказал Василий. — Мы спали, ничего не видели, не слышали, мы люди простые…

— Я вижу. Потому и пришел к вам.

— Зря пришли, — сказал Василий, глядя в пол.

— Кто из вас этой ночью подзывал Селиванову к телефону?

— Я звал, — неуверенно сказал Анатолий и опять посмотрел на брата. Василий оставался невозмутимым, но в его спокойствии сквозило недовольство, неодобрение поспешности Анатолия. Василий, видимо, был из тех, кто стремится всегда «поставить себя», чтоб сразу оградить от пренебрежения и дать понять, что за себя он постоять сумеет, не позволит помыкать собой.

— В котором часу это было?

— После двенадцати, — ответил Василий.

— В котором часу это было? — повторил Демин, глядя в глаза Анатолию.

— Он же сказал…

— Я слышал. Но я спрашиваю не у него. Вы подзывали Селиванову к телефону, вам и вопрос.

— Минут пятнадцать второго, — негромко ответил Анатолий.

— Вы не спали? Почему?

— Засиделись…

— А Селиванова спала?

— Нет… Вышла сразу, будто ждала этого звонка.

Демин заметил, как у Василия шевельнулись, дрогнули желваки. Ему не правилось, как разговаривали с его братом, не нравилось, что он сам оказался в стороне как второстепенный, незначительный участник событий.

— О чем говорили? — спросил Демин.

— Я не слушал, — ответил Анатолий и покраснел.

— Ну а все же?

— Говорит ведь человек — не слушал! — вмешался Василий. — Придумывать ему, что ли? Мы тут такого напридумаем…

Демин помолчал, разглядывая Василия с недоумением.

— Вы упрекнули меня в том, что я не могу рассказать вам, как погибла Наташа, — заговорил Демин размеренно. — А теперь, когда я выясняю обстоятельства ее гибели, вы вдруг затеяли какие-то игры… Что, собственно, вам не нравится? Я вам не нравлюсь?

— Нет, почему же… — смутился Василий.

— А раз так, то будьте добры, пройдите к себе в комнату. И посидите там, пока я поговорю со свидетелем, — жестко сказал Демин.

— Это что же получается…

— Я тороплюсь и вас прошу поторопиться. Закон запрещает допрашивать свидетелей пачками. Свидетелей должно допрашивать по одному. Чтобы они не мешали друг другу, не сбивали друг друга с толку и не вмешивались в расследование. Иначе их показания потеряют всякий смысл и юридическую достоверность. Статья сто пятьдесят восьмая Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

Василий, прищурившись, протяжно посмотрел на Демина, как бы желая показать, что тот сильно рискует, разговаривая с ним таким тоном. Потом усмехнулся, нарочито медленно подошел к форточке, положил на согнутый палец окурок и щелчком отправил его на улицу. Неторопливыми, дразнящими действиями он будто хотел подчеркнуть свое достоинство, независимость в поступках.

— Ладно, — сказал он, не то смягчаясь, не то озлобляясь. — Скажу только…

— Потом, — перебил его Демин.

— Я смотрю, с людьми вы разговариваете…

— По закону, — Демин плотно закрыл дверь за Василием и сел на табуретку напротив Анатолия. — Тяжело быть младшим братом?

— Бывает, — смутился Анатолий. — Васька ничего парень, с ним жить можно… Он боится, что мы из-за всей этой истории попадем в передрягу, да потом и не выберемся из нее.

— Авось не попадете, — успокоил его Демин. — Итак, мы остановились на том, что ты позвал Наташу к телефону. Сам остался у двери. Это ясно. О чем она говорила? С кем? Как? Каким тоном?

Анатолий помялся, искоса поглядывая на дверь, за которой только что скрылся Василий, и, наконец, заговорил, сжав коленями сцепленные пальцы.

— Чудной какой-то разговор был… Наташа больше молчала. Иногда будто успокаивала кого-то… Ничего, мол, не волнуйся, я слушаю, я у телефона… Видно было, что ей неприятен этот разговор и она побыстрее хочет закончить его… Потом сказала: «Давай вываливай, что там у тебя еще припасено, вываливай все сразу». А минут через пять снова звонок. Наташа еще не ушла к себе и трубку подняла сама. И, не слушая, сразу выдала… Ты, говорит, все сказала, и я все сказала. И бросила трубку.

— Значит, разговор был с женщиной?

— Почему? — удивился Анатолий.

— Но ведь ты сам только что произнес ее слова: «Ты все сказала…»

— Вообще-то да. — Анатолий был озадачен. — Получается, что с женщиной… А и не подумал.

— Твой брат ее не любил?

— Не то чтобы не любил… Остерегался. Он будто какую-то опасность в ней чуял… Иногда даже робел… — Анатолий вздохнул, оглянулся на дверь, стараясь не встретиться взглядом с Деминым. Но все-таки поднял глаза и посмотрел жалко и беспомощно… — Я как-то подкатился к ней… Ну а почему бы и нет? Я неженатый, она тоже свободная… Девушка красивая… С красивыми всегда все и случается — и хорошее и плохое… А с дурнушками — никогда ничего. Живут всю жизнь спокойно, сплетничают, завидуют, толстеют… и все…

— Влюбился? — спросил Демин.

— А куда деваться? Тут никуда не денешься! Под одной крышей живем, как семья, можно сказать. Не очень дружная, но семья…

— И ничего не вышло?

— Не вышло. — Анатолий растерянно улыбнулся. — Сказала она мне вроде того, что, мол, надо свой шесток знать… Да я и сам понимал, что Наташа — не моего пошиба девка. А чем, думаю, черт не шутит, и попер… В общем, получил от ворот поворот. А Васька как узнал, что она меня отшила, обидно ему показалось. Будто она и его мордой в грязь ткнула…

Демин представил себе эту жизнь в коммунальной квартире, где бок о бок живут чужие друг другу люди, словно сведенные вместе ради жестокого опыта — узнать, что из этого получится. Их различие, неприятие друг друга, все их столкновения, привязанности, чувства, ссоры заносятся в какие-то ведомости, отчеты, сводки. А люди живут, привыкнув, а может, попросту смирившись, и уже готовы показаться друг другу сонными, с помятыми лицами, не в самых лучших нарядах, а то и вовсе без нарядов… А эти их мимолетные, равнодушные и напряженные встречи в тесном, заставленном дряхлыми вещами коридоре, пропахшем жареной картошкой, луком, обувью, мылом. И вот здесь появляется Селиванова яркая, нарядная, словно бы из другого мира, появляемся только для того, чтобы переночевать и снова уйти в сверкающий красками, чувствами, возможностями мир, который был недоступен и потому особенно привлекателен для остальных жильцов…

Демин представил, каким жалким и обойденным судьбой чувствован себя Анатолий, когда, придя вечером со смены и отмыв руки от въевшегося черного мазута, надев свежую сорочку, которую сам накануне выстирал, повязав случайный, несуразный галстук, толкался и коридоре, надеясь дождаться Наташу, встретиться с ней, переброситься словом, улыбкой, посторониться, пропуская ее, о, боже! в туалет или в ванную, и ждал, ждал, ждал хоть какого-нибудь поощряющего жеста, взгляда…

Конечно, ей льстила его робость, преданность, какой бы она ни была. Это всегда лестно. Влюбленность, даже прячущаяся, униженная, дает женщине силы радоваться жизни и любить. Любить кого-то другого. Но она не откажется иметь поклонника, готового на любую услугу…

— Послушай, Толя, — обратился к парню Демин, — а скажи, Селиванова не давала тебе никаких поручений?

— Поручений? А почему вы решили, что она…

— Нет-нет, погоди. Я ничего не решал. Возможно, она тебя предупредила, чтобы никому не говорил, поскольку это для нее очень важно. Понимаешь? Я не настаиваю, что дело было именно так, но в порядке бреда могу я предположить? Могу. Так вот, теперь можешь говорить откровенно. Моя задача — найти причину самоубийства, если это действительно самоубийство, найти людей, которые довели ее до состояния, когда смерть кажется лучшим выходом…

— Понимаю, — перебил Анатолий. — Поручения были. Несложные, нетрудные… Просила она меня не то два, не то три раза коробки отвезти по одному адресу.

— Коробки? Какие?

— Магнитофоны. Запакованы они были, фабричная упаковка. Дорогие игрушки. Японские, западногерманские. В комиссионках по полторы тыщи. По две. По три…