Гарри Гаррисон - Месть Монтесумы Страница 5

– Маклин отпадает. Связной улизнул, а наши за ним не уследили.

Тони, никогда не питавший особого энтузиазма, невольно ощутил облегчение, но оно тут же было развеяно.

– Но зато он оставил послание. Мы получим более подробные сведения на месте, и смахивает на то, что ты все-таки можешь собрать чемодан, потому что нам предстоит небольшая поездка.

– В Нью-Йорк?

– Разумеется, нет, с чего ты взял? Как только все приготовления будут сделаны, мы выезжаем в Мехико.

Глава 3

Огромный самолет с величественной неспешностью лег на крыло, чтобы сделать вираж. В поле зрения выплыла громада Истаксиуатль – Спящей Госпожи – давным-давно угасшего вулкана, охраняемого ее супругом Попокатепетлем – тоже вулканом, но до сих пор бурлящим жизнью и курящимся столбом дыма среди вечных снегов, обрамляющих его кратер. Гладкие, устеленные вулканическим пеплом склоны Попо плавными изгибами сбегали к долине Мехико – по одну сторону зеленые фермы штата Морелос, песчаное плоскогорье – по другую. Мало-помалу крутизна убывала, и ландшафт становился все более равнинным. Где-то под полом с гулом выдвинулись шасси, за иллюминатором показались затянутые пеленой смога жилые пригороды и заводы. Внезапно впереди показалась посадочная полоса, и Тони допил последний глоток «Маргариты», жалея, что уже некогда заказывать новую порцию. Дело не в том, что он боялся летать, просто во время посадки у него всякий раз начинало сосать под ложечкой с тех самых пор, когда в армии транспортник «Си-47», в котором летел Тони, выскочил с посадочной полосы и кончил свой путь носом в болоте. Никто серьезно не пострадал, но воспоминание об этом инциденте крепко угнездилось у Тони в мозгу. Наконец колеса коснулись бетона, запущенные на реверс реактивные двигатели начали торможение, крепко прижав пассажиров к ремням безопасности, и Тони вздохнул с немалым облегчением. Не успели они съехать со взлетной полосы на рулежную дорожку, как второй пилот вышел из кабины, кивая и улыбаясь пассажирам.

– Надеюсь, полет вам понравился, – сказал он Дэвидсону, проходя мимо. Эта необычная заботливость объяснялась тем фактом, что при этом пилот незаметно для всех, кроме Тони, сунул агенту в ладонь сложенный листок бумаги.

– Радиограмма, – вполголоса растолковал Дэвидсон. – Я ждал этого.

Тони был просто поражен; он и не думал, что можно отправлять личные послания на коммерческий самолет во время рейса. Впрочем, послание ФБР вряд ли можно отнести к разряду личных. Дэвидсон развернул листок в иллюстрированном журнале, бросил на него единственный взгляд и тут же захлопнул журнал.

– Черт!

– Проблема? Птичка опять сбежала из курятника?

– Хуже. – Он передал журнал Тони. Тот нашел нужную страницу и полоску бумаги, на которой был написан номер сиденья Дэвидсона да еще три слова. «СВЯЖИТЕСЬ С ПЕТУХОМ».

– Шифр?

– Достаточно ясный. Этого мы и боялись. Мексика – не наша территория, но мы решили, что попытка не пытка. Однако они вызнали про это, они всегда узнают, так что теперь хотят получить свою партию в игре.

– Что-то я не улавливаю. Какие они?

– ЦРУ. Мы должны работать через их местного представителя, Хиггинсона. Я уже имел с ним дело. Скверный тип. Запомни фамилию и телефонный номер 25-13-17, на случай, если что-нибудь стрясется и меня здесь не будет. Он…

– Хиггинсона я записал, а номер не успел. – Тони выжидательно держал карандаш над блокнотом, пока Дэвидсон не повернулся к нему и не вырвал страничку.

– Никогда ничего не записывай, отныне раз и навсегда. Всю информацию запоминай.

После этого агент впал в угрюмое молчание, и Тони ничего не оставалось, как обратить внимание на внешний мир. Нельзя сказать, чтобы он уж очень огорчился по этому поводу; после успешной посадки он как раз начал наслаждаться поездкой, с нетерпением дожидаясь отпуска за казенный счет. Хоть он и вырос на границе, в Мексику наведывался нечасто. Конечно, в Тихуане он бывал сколько угодно, но это скорее распутный город гринго, чем настоящая Мексика. Да еще пару раз проводил выходные в Энсенаде. Теперь же, всего в двух часах лёта от Вашингтона, он оказался в новом мире, на дне пересохшего озера, где гарцевал на коне Кортес, въезжая в столицу Монтесумы. В окружении звуков теплой, мягкой речи они покинули самолет, взяли чемоданы, после чего стоически скучающие таможенники с монгольскими ликами, будто явившиеся прямиком из азиатских степей, начертали на боках чемоданов меловые иероглифы. Толпа отличалась куда большим оживлением и красочностью, чем на севере, и сразу же у выхода на них набросились торговцы, предлагавшие алебастровых свинок, жестяные маски, сделанных из перьев игрушечных бойцовых петухов. Не без труда пробившись сквозь толпу, Тони и Дэвидсон добрались до стоянки такси, где водитель с услужливостью, забытой на севере лет пятьдесят с лишком, погрузил багаж, помог им сесть в машину и сам захлопнул дверцу за пассажирами. После чего с искренним интересом спросил:

– Pa que rumbo, maestro?[3]

– Отвезите нас в отель «Тикэлий», – распорядился Дэвидсон, не разбиравшийся в языке и безбожно перевравший название отеля, но водитель уразумел сказанное и с энтузиазмом закивал.

– Si, maestro, pero si la onda es que es caro. Yo se' de otro hotel que no la muelan y es a todo dar.[4]

– О Господи, да он ни слова не говорит по-английски! Слушай, Джек… отель… «Тикэлий»… лады?

– Si, ya sepo, el Tecali, con sus pinche precios. Pero si quieres…[5]

Разговор зашел в тупик. Подавшись вперед, Тони торопливо проговорил:

– Escucha carnal, tenemos reservaciones en el «Tecali», y no queremos nada que hacer con sus insectos ni infecciones de tu casa de putas.[6]

Водитель пожал плечами, и машина рванула с места, втиснувшись в поток уличного движения, хотя разрыв в веренице автомобилей вряд ли превышал длину самой машины хотя бы дюйма на четыре.

– Лучше объясни, – проговорил Дэвидсон, возвысив голос над сердитым рявканьем клаксонов.

– Он хотел отвезти нас в другой отель и…

– Не это, я об этих твоих разговорах по-мексикански.

– По-испански. Ну, еще бы мне не говорить. Там, где я рос, все говорили и по-испански, и по-английски.

– Дело весьма серьезное. Про испанский в твоем досье ни слова. – Судя по тону Дэвидсона, это было просто преступление.

– Ну, моей вины в том нет. Я не имел к написанию досье ни малейшего отношения и никоим образом не держал знание испанского в секрете.

– Это должны рассмотреть на высоком уровне.

Очевидного ответа у Тони не нашлось, и оба погрузились в молчание. Их окружала бешеная круговерть машин, во весь опор несущихся по тесным улочкам. Их водитель отличался тем же безумием, что и другие, раз за разом ставя на карту и свою жизнь, и жизнь пассажиров, пока наконец не обогнул под визг шин последний угол, выехав на Мариано Эскобадо и затормозив перед их отелем. Не успело такси остановиться, как дверцу уже распахнул пышно разодетый швейцар, чья расшитая ливрея сверкала червонным золотом в свете заходящего солнца. Тут же набежали другие обладатели ливрей, расхватав чемоданы. Дэвидсон заплатил точно по счетчику, скупо приложив одно-единственное песо, затем первым двинулся в сияющий великолепием вестибюль. Тони только диву давался. Сначала первым классом на самолете, хотя он привык летать в классе сельдевых бочек, а теперь еще и это. Агентство, жиреющее на деньги налогоплательщиков, явно не считает, что работников надо хоть в чем-то ужимать. Ожидавшие их апартаменты наверняка не знали себе равных во всем отеле. Пока Дэвидсон распоряжался багажом, пуская по рукам звонкие песо, Тони с восхищением осматривал гардеробные, до отказа забитый бар и увешанные зеркалами ванные.

– Можешь занять вот эту спальню, – сказал Дэвидсон, заперев входную дверь на ключ и оба засова.

– Право, очень мило. – Тони взял свой единственный чемодан, чуточку застыдившись за его поцарапанные, измызганные бока. – Как по-твоему, долго операция продлится? Потому что, по-моему, Мексика придется мне по душе. Вот я и думаю, нельзя ли мне использовать часть отпуска, раз уж я здесь? Ну, знаешь, чуточку продлить пребывание, а вернуться попозже.

Открыв чемодан, он развесил рубашки в гардеробе, чтобы они немного разгладились.

– Как, по-твоему, Дэвидсон? – Ответа не было. – Ты меня слышал?

Тони вернулся в гостиную номера. Там, почти точно посреди ковра, лежал ничком Дэвидсон с торчащей между лопаток деревянной рукояткой мясницкого ножа.

Вид смерти всегда чуточку нервирует, и Тони, не привычный к виду насильственной смерти, остановился, будто налетев на невидимую стену. Первой его мыслью было, что надо помочь агенту – быть может, тот лишь ранен, а не убит. Он даже шагнул вперед, но тут же отшатнулся, внезапно осознав, что его собственная жизнь тоже под угрозой. Где убийца? Наверное, за спиной! Он стремительно обернулся с отчаянно колотящимся сердцем, но в гостиной никого не было. Самозащита прежде всего, нож против ножа. Где его портсигарный нож? В кармане пиджака в гардеробе. Тони бросился к гардеробу, но тут же остановился, вдруг уразумев, что вовсе не желает испытывать судьбу в ножевой дуэли против профессионала, так беззвучно всадившего нож в спину не менее профессиональному агенту. Тут требуется средство посильнее. Склонившись над Дэвидсоном, Тони сунул руку ему под пиджак, нашарил револьвер и осторожно вытащил его, стараясь не встречаться с недвижным взглядом распахнутых в ужасе глаз. Иисусе! Вид у него – мертвее не бывает.