Маргарет Миллар - В тихом омуте Страница 5

– За каким чертом вам звонить Рону домой в такой поздний час?

– Чтобы узнать, почему он сюда не приехал.

– Он не приехал, – тупо повторила она. – Ты именно это сказал? Рона с вами нет?

– Пока что нет.

– Но отсюда он уехал много часов назад. Заехал около восьми. Я передала, что ты велел, и мы с ним по рюмке выпили. – А потом...

Она умолкла и Гарри пришлось попросить ее продолжать:

– А потом, Телма?

– Я... я попросила его, я его очень попросила не ездить в охотничий домик.

– Почему?

– Такое у меня было предчувствие, когда я его увидела, оно было таким сильным, что я чуть не упала в обморок, вот какое у меня было предчувствие. – И она начала рыдать, остальные слова тонули в рыданиях: – О, Господи... я так и знала... это по моей вине... Рон умер... Рон... Рон...

– Что ты говоришь, Телма?

– Рон... – она повторила это имя с полдюжины раз, а Гарри слушал с остановившимся сердцем и окаменелым лицом.

Тьюри подошел к телефонной будке и приоткрыл дверцу:

– Случилось что-нибудь?

– Да. Только я не знаю, что.

– Может, помогу?

– Едва ли.

– Ну дай хотя бы попробую. Иди, Гарри, присядь. Ты выглядишь ужасно.

Они снова поменялись местами, и Тьюри поспешно сказал в трубку:

– Алло, Телма. Это Ральф.

– Говорите.

– Послушайте, Телма. Я не знаю, в чем дело, но успокойтесь на минутку, ладно?

– Не могу.

– Почему бы вам не выпить чего-нибудь? Я подожду у телефона, а вы налейте себе...

– Не хочу я ничего пить.

– Ну ладно, ладно. Я только подумал, что...

– Да и не пойдет никакая выпивка. Я больна. Меня выворачивает наизнанку.

– Уж не подцепили ли вы грипп?

– Нет, я не подцепила грипп. – Мгновение она поколебалась.

– Гарри стоит рядом с вами?

– Нет, он вышел.

– Вы уверены?

– Я вижу, как он шагает взад-вперед по веранде.

– Я беременна.

– Что? Что вы сказали?

– Что у меня будет ребенок.

– Ну и ну, черт меня подери! Это здорово, Телма, это чудесно!

– Да?

– Вы сказали об этом Гарри?

– Нет еще.

– Господи, да он же взлетит на седьмое небо, когда узнает.

– Может, и взлетит. Поначалу.

– А что вы хотите этим сказать? Почему поначалу?

– Когда начнет думать, он опустится пониже.

– Не улавливаю, в чем тут соль.

– Мы с Гарри больше года не предпринимали никаких шагов к тому, чтобы заиметь ребенка, – медленно сказала ока. – Гарри не хотел, чтобы я рожала, боялся осложнений, ведь мне скоро тридцать пять.

– Никакие меры предосторожности не дают полной гарантии. Это могло произойти случайно.

– Это произошло не случайно, а преднамеренно, во всяком случае, с моей стороны. Я хотела ребенка. Я старею, и очень скоро было бы уже поздно. И не раз говорила об этом Гарри. Но он боялся, как бы чего не вышло со мной. По крайней мере, так он говорил. Может быть, подлинные причины были глубже и тоньше, не знаю. Возможно, он не хотел делить мою привязанность ни с кем. Но каковы бы ни были его соображения, мои теперь вам известны. Я хочу этого ребенка. Я уже люблю его.

– Его?

– У меня предчувствие, что это будет мальчик. И я назову его Роном.

– Господи Боже мой! – воскликнул Тьюри. – Рон? Рон Гэлловей?

– Да.

– Вы в этом уверены?

– Вам не кажется, что такой вопрос для меня оскорбителен? Он предполагает, будто я путалась с кем попало.

– Я хотел сказать только, что в таком деле надо быть совершенно уверенной.

– Я совершенно уверена.

– Господи Боже мой, – повторил Тьюри. – Ну и кашу вы заварили. Подумайте о Гарри. И об Эстер.

– Я не могу позволить себе такой роскоши. Я должна думать только о ребенке. Кстати, Эстер никогда не любила Рона. Вышла за него замуж из-за денег, он сам мне это сказал. А Гарри мне, конечно, жалко. Он добрый человек, и мне не хотелось бы причинять ему боль, но...

– Но все равно причините?

– Да. Я должна это сделать. Обязана из-за ребенка.

– Дело-то вот в чем; Телма. Подумайте сами. Во имя ребенка не лучше ли было бы оставить все это дело в тайне? Гарри был бы прекрасным отцом, и ребенок бы рос без ненужной мороки и скандала.

– Это невозможно. Я не хочу оставлять это дело в тайне, как вы позволили выразиться.

– Настоятельно прошу вас подумать над этим еще раз.

– Последние три недели я ни о чем другом и не думала, с тех пор как узнала, что беременна. Одно я знаю наверняка: продолжать жить с Гарри я больше не могу. Мне даже кажется, что он не существует. Как бы вам объяснить? Для меня теперь существует только мой ребенок, которого я ношу под сердцем. Вся моя жизнь теперь – это Рон и его ребенок.

Это простое признание, высказанное с такой убежденностью, напугало Тьюри еще больше, чем стоящее за ним реальное положение вещей. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова, а когда смог, в его голосе зазвучало холодное неодобрение:

– Не могу представить себе, чтобы Рон так же односторонне отнесся к тому, что случилось. Собственно говоря, у него был ребенок от первой жены и два – от второй, так что для него это событие не является чем-то исключительным.

– Если вы пытаетесь пробудить во мне ревность или злость, не трудитесь. Да, у Рона были другие женщины, другие дети, но этот ребенок – единственный в своем роде. Как и я.

На это Тьюри ничего не сказал. Лишь молча и беспомощно смотрел на телефонную трубку, от души раскаиваясь в том, что не остался дома и не принялся красить гараж, как того хотела его жена.

– Ральф, вы еще слушаете?

– Да.

– Ральф, мне не хочется, чтобы вы подумали, будто я... будто я задумала это заранее, так сказать, спланировала. Ничего подобного. Произошло все случайно, но раз уж так получилось, я поняла, что именно этого мне и надо.

– Да уж, конечно. С ума вы, что ли, сошли? Ведь то, что вы делаете, то, что вы сделали, – совершенно аморально, и нет вам никакого оправдания.

– Не надо читать мне мораль. Словами теперь ничего не изменишь.

– Ну ради Бога, подумайте о Гарри. Это его убьет.

– Не думаю. О, разумеется, на какое-то время вышибет его из седла, но в конце концов он повстречает какую-нибудь женщину, которая обовьется вокруг него, как виноградная лоза, позволит ему суетиться по-пустому и пичкать ее таблетками.

– Ваши слова звучат так, – сказал пораженный Тьюри, – будто вы по-настоящему ненавидите его.

– Нет, не его. Только таблетки. Ими он чуть не свел меня в могилу. А на самом деле я здорова. Доктор говорит, у меня будет чудесный здоровый малыш. Чего я и хотела всю свою жизнь. Детство мое прошло одиноко в доме незамужней тетки, совсем одиноко. Я только и мечтала, что вот вырасту, выйду замуж и нарожаю дюжину ребятишек, чтобы никогда не быть снова такой одинокой.

– Может случиться и так, – веско сказал Тьюри, – что вы окажетесь более одинокой, чем сейчас. Окружающие вас люди косо посмотрят на...

– Ах, люди. Плевать мне на них. Мне нужны только Рон и ребенок.

– А вы очень уверены в себе, Телма.

– Да.

– И вы так же уверены в Роне?

– Да. Я сказала ему о ребенке, когда он заехал вчера вечером за Гарри. Посчитала, что самое время сообщить ему.

Тьюри этой ее уверенности не разделял.

– А как он принял эту новость? Телма заняла оборону:

– Я, разумеется, и не надеялась, что он сразу обрадуется. Ему нужно время, чтобы подумать, оценить сложившееся положение. Как и всякому на его месте.

– Я рад, что вы это понимаете, – сухо обронил Тьюри.

– Он любит меня, вот что главное.

– В самом деле?

– Не беспокойтесь, все окончится как нельзя лучше. У меня такое предчувствие.

Кто ее разберет, эту Телму. Новое предчувствие, что все закончится наилучшим образом, перечеркнуло предыдущее, которое предполагало, что с Роном что-то случилось. Выходит, Телма может накладывать одно предчувствие на другое, как кирпичи, и действующим всегда останется последнее. Она еще добавила:

– О, я знаю, предстоит ужасная морока, например, с разводом.

– Рон не может получить развод от Эстер. Нет оснований.

– Я хотела сказать, Рон может ей заплатить, чтобы она подала на развод.

– Ну, а если она откажется?

– Ерунда. Эстер любит деньги. Да и зачем ей отказываться?

– Есть такие женщины, – мрачно поиронизировал Тьюри, – которые не в восторге от перспективы разрушить домашний очаг и семью.

– Эстер не настолько сентиментальна, как вы думаете. Я виновата перед ней не больше, чем она перед первой женой Рона. Только мотивы моего поведения более чисты.

– А как сам Рон относится к перспективе снова фигурировать в суде и в печати как развратник?

– Ради Бога, Ральф, не могли бы вы сказать что-нибудь повеселей?

– Да где мне взять веселье? – чистосердечно ответил Тьюри.

– Обстановка не пробуждает во мне чувства юмора. Может, Гарри придумает что-нибудь повеселей? Он все еще меряет шагами веранду. Позвать?

– Нет.

– А как вы скажете ему об этом, Телма?

– Не знаю. Я пыталась подвести его к такому признанию, но... это так трудно.