Дик Фрэнсис - Лучше не возвращаться Страница 5

Один из вновь прибывших записал мою фамилию под фамилией Фреда и был явно озадачен адресом, который я продиктовал: Англия, Лондон, Уайтхолл, Комиссия по делам Содружества.

— Дипломатическая неприкосновенность, как и у него? — он кивнул головой в сторону Фреда.

— Если я могу чем-нибудь помочь… — сказал я. Он задумчиво почмокал губами и спросил, что я видел.

Я рассказал все до мельчайших подробностей. Видел ли я грабителя вблизи? Ну да, он ведь меня ударил. Внешность?

— Темнокожий.

— Черный?

Я замешкался, испытывая в отношении цвета кожи те же затруднения, что и Викки.

— Не индиец и не африканец. Возможно, из Центральной Америки, — предположил я. — А может, латиноамериканец. Я не слышал, как он говорил. Точнее не могу сказать.

— Одежда?

— Черная. — Я мысленно вернулся к недавним событиям, вспоминая, как пытался отбросить его и вызывая в памяти ощущение от прикосновения к одежде, за которую я схватился. — Я бы сказал, черные джинсы, черная коттоновая водолазка, черные кроссовки. Когда он побежал, я не смог разглядеть его как следует.

Я высказал свои предположения относительно возраста грабителя, его роста и веса. Но, к сожалению, я не запомнил его лица настолько, чтобы с уверенностью сказать, что узнаю его в другой одежде и при дневном свете.

Сумеречно-синий закрыл записную книжку и вынул две визитки: одну для Фреда, другую для меня. Он был бы признателен, если бы мы явились в полицейский участок завтра утром, в десять. Он многозначительно посмотрел на нас: дескать, если бы не крыша министерства международных отношений, его просьбу следовало бы расценивать как приказ.

Принимавшие участие в облаве вернулись, конечно же, без бандита, но, к нашему удивлению, с серьгой Викки, которую нашли на земле. Ее описали и, снабдив ярлыком, оставили в распоряжении полиции как вещественное доказательство. Ничего, напоминающего белую сумку Викки, украшенную разноцветными камешками, или бумажник Грэга, или же его рюкзак, обнаружить не удалось.

Так же быстро, как и прибыли, ребята в униформах умчались, оставив нас с Фредом во внезапно навалившейся тишине. Мы стояли, слегка пришибленные всем происшедшим, и тупо смотрели друг на друга, пытаясь сообразить, как нам действовать дальше.

Несколько любопытных зевак из числа местных жителей скрылись за дверьми своих домов, продемонстрировав довольно низкий интерес к поднявшемуся было шуму и сине-бело-красной иллюминации, так, словно подобное представление было для них обычным делом. И это при том, что данный район, как удрученно заметил Фред, считался сравнительно спокойным.

— Ты бы подогнал «БМВ» к больнице, а потом забрал бы их и отвез домой.

— Э-э-м…

— Сам я не могу, — небезосновательно заметил Фред, — я обещал Мэг, что не задержусь. Она с ног сбилась. Дети все время плачут: прыщики чешутся.

— А разве их не отвезут домой в машине «Скорой помощи»?

Фред с жалостью посмотрел на меня.

— Это тебе не Национальная служба здравоохранения. В этой стране за все с тебя три шкуры сдерут.

— Ну ладно, где больница?

Он начал объяснять мне дорогу, но в конце концов сдался и сказал, что лучше сам покажет, как ехать. Так он сопроводил меня до самых ворот больницы, красноречиво указал на них через открытое окно машины и, не задерживаясь, укатил в направлении злополучной ветрянки. Я нашел Грэга и дружелюбного полисмена угрюмо сидящими бок о бок в зале ожидания, первого — бледным и изможденным, второго — пышущим здоровьем и наблюдающим за снующими мимо медсестрами, чем и я решил заняться, едва устроившись на соседнем сиденье.

— Как самочувствие? — спросил я Грэга, хотя ответ был налицо.

— Измучился, — ответил он, — но с головой вроде бы все в порядке. Врач сказал, что тут только кровоподтек. Некоторое время соблюдать покой, только и всего.

Я кивнул и сказал:

— Я пригнал вашу машину. Если хотите, отвезу вас домой.

— Спасибо, — вяло поблагодарил Грэг.

На этом диалог исчерпал себя. Соотношение медсестер преклонного возраста и способных продолжать род равнялось примерно десяти к одному. Грустно.

Спустя некоторое время наконец появилась Викки в кресле-каталке,. которое толкала (пожилая) медсестра, и в сопровождении юного доктора, чей белый, но изрядно запачканный халат говорил о долгих часах, проведенных на дежурстве. Викки была в залитой кровью блестящей тунике, а голову ее обхватывала основательная белая повязка. Она сидела с закрытыми глазами и прижимала ко рту салфетку. Лицо, очищенное от грима и накладных ресниц, выглядело морщинистым и дряблым. Артистка в ней перестала существовать, и в тот момент Викки превратилась в обыкновенную старушку.

Юный врач сказал Грэгу, что с его женой все в порядке, он зашил ухо под местным наркозом, и оно быстро заживет. Викки прописали болеутоляющее, успокоительное и антибиотики. Вечером следующего дня нужно прийти на перевязку. Наконец Викки открыла глаза, но от этого не стала выглядеть лучше.

Я взглянул на часы — как выяснилось, было уже почти два ночи. «Как летит время, когда не приходится скучать!» — с известной долей сарказма подумал я.

Врач ушел, и полицейский осторожно задал Викки несколько вопросов, на которые она тихо и безучастно ответила. Потом он вручил обоим артистам визитную карточку и попросил их завтра утром в десять зайти в полицейский участок для дополнительной дачи показаний.

— И вы тоже, — добавил он, обращаясь ко мне.

— Ваши ребята уже дали мне визитку, — сказал я, показывая ему карточку.

Полицейский, внимательно изучив ее, кивнул:

— То же место, то же время.

На этом он пожелал нам доброй ночи и откланялся. Я понял, что его доброта была лишь привычным стилем работы, а вовсе не проявлением искреннего сочувствия к каждому человеку, с которым ему приходилось иметь дело. И все же это было лучше, чем наглое бесцеремонное обращение, доведенное до автоматизма.

Снова появилась медсестра, на этот раз лишь для того, чтобы довезти Викки до порога и ни шагу дальше. Она решительно заявила, что на этом ее миссия закончена и дальше медицинская страховка не действует. Мы еле уговорили ее разрешить нам подогнать машину к двери, чтобы не заставлять Викки идти к ней самой. Медсестра нехотя и с раздражением пошла на эту уступку. Свои обязанности в плане медицинского обслуживания Грэга и Викки она уже выполнила.

Супруги решили сесть вместе, а я вкратце расспросил их, как проехать к их дому, по крайней мере узнал, в какую сторону двигаться. Удивительно, как нам вообще удалось добраться, потому что Викки сразу закрыла глаза и так и проспала всю дорогу, а Грэг то и дело начинал дремать. Лишь когда я останавливал машину, он просыпался и спрашивал, где мы находимся. Я бы сам был рад получить ответ на этот вопрос.

Я старался подавить в себе растущее раздражение и вел машину как можно аккуратнее, пока наконец мы не дотащились до их дома и не въехали в полукруглый двор у парадного входа. К счастью, ключи от двери оставались в кармане у Грэга. Не стоило сейчас рассуждать вслух о бандитах, которые, зная, что Викки и Грэг находятся в больнице, могли воспользоваться этим и ограбить дом в их отсутствие.

Попросив супругов оставаться пока в машине, я взял у Грэга ключ и с некоторой тревогой вставил его в замочную скважину. Внутри было темно и тихо. Я нащупал выключатель, зажег свет и окончательно убедился, что мои опасения напрасны. В доме все было в порядке.

Тем не менее я не мог избавиться от ощущения собственной уязвимости и в любой момент ожидал нападения, которое могло последовать из многочисленных кустов. Я поспешил проводить Викки и Грэга внутрь, не желая напугать их до потери сознания, но как же они были медлительны!

Супруги жили в одноэтажном доме, где между комнатами не было закрывающихся дверей. Ведь в Южной Флориде не существовало проблем, связанных с обогревом жилья и сохранением тепла.

Я обошел весь дом, чтобы убедиться, закрыты ли окна, и обнаружил, что во внутреннем убранстве помещения характерный вкус Уэйфилдов нашел выражение в ярких флористических картинках и мебели красного дерева.

Вернувшись, я нашел обоих хозяев в креслах около входной двери. Они сидели, словно не смогли сделать ни шагу дальше, а жизненная энергия, еще недавно бившая в них ключом, достигла своего нижнего предела. Я посоветовал им выпить горячего сладкого чая, прежде чем отправляться спать. Что же касается меня, я собирался вызвать такси.

Они в ужасе посмотрели на меня.

— О, нет, — сказала Викки дрожащим голосом, — оставайтесь здесь, прошу вас. Мне неприятно об этом говорить, но я чувствую себя такой разбитой. Я боюсь. Ничего не могу с собой поделать. Они могут появиться здесь. Мне пришло в голову, что они могут узнать наш адрес.

Грэг дотянулся до ее руки и пожал ее. Он, собственно, не сказал вслух, что боится, но тем не менее тоже просил меня остаться.