Фридрих Незнанский - Петербургское дело Страница 5

— Обычное нападение, — тихо проговорил Андрей, судорожно сжимая пальцы рук. — Обычное нападение… Ну что это за бред, а?

Он взял с полки железную миску и поставил ее на газовую плиту. Потом достал из кармана пакетик с кусочками льда. Они еще не успели растаять. Высыпал их в миску и, чиркнув спичкой, зажег газ. Он стоял у плиты и смотрел, как багровые комочки оплывают и превращаются в грязновато-красную жижицу. «Это ее кровь», — подумал Андрей, и эта страшная мысль заставила его поежиться.

Андрей выключил газ, подождал, пока миска немного остынет, затем взял ее и переставил на стол. Опустил в жижицу палец. Кровь была теплой, как будто только что вытекла из тела. Из ее тела. Маленькая капля стекла по пальцу к ладони, и Андрей быстро слизнул ее. Кровь была солоноватой на вкус.

— Не волнуйся, — сказал он. — Все будет хорошо. Ты не пропадешь.

Оставив кровь остывать, Андрей сходил в мамину комнату и вернулся оттуда с крошечным пустым флакончиком. Мария Леопольдовна была из тех людей, которые сильно привязываются к вещам и не могут с ними расстаться, даже когда те изнашиваются, ломаются или просто отживают свой век. На ее трельяже вечно громоздились разномастные флаконы и флакончики, которые она никак не решалась выбросить.

На кухне было жарко. Андрей снял куртку и бросил ее на стул. Затем стал переливать багровую Жижицу из железной миски в пустой флакон. Когда тот наполнился, он плотно закрыл его притертой стеклянной пробкой. Оставшуюся в миске кровь Андрей вылил себе в рот. Миску помыл и поставил обратно на полку.

За окном начал падать снег, и от этого на душе у Андрея стало еще паршивее. Отчего-то вдруг заныла шея. Андрей помассировал ее ладонью, и тут его пальцы наткнулись на тонкую кожаную тесьму. Три года назад Андрей крестился, крестик повесил на кожаную тесемку и с тех пор снимал его, только когда ходил в душ. «Пора прервать эту славную традицию», — подумал Андрей и стянул тесьму с шеи. Крестик был серебряный, красивый и рельефный. Бог на нем — как живой. «Вот именно — как», — подумал Андрей, затем посмотрел на Бога и усмехнулся.

— Страдаешь? Ну-ну. А что ты сделал, чтобы другие не страдали? Что ты сделал, чтобы помешать этим сволочам? И что ты теперь посоветуешь мне? Хочешь, чтобы я подставил правую щеку? — Андрей хмыкнул. — Я бы подставил, если бы ударили меня. Но за что ее? За что так с ней? Куда ты смотрел?

Бог молчал. Его маленькое личико было смиренным и одухотворенным. Андрей почувствовал, как в душе у него закипает злость.

— Висишь, как червяк! — гневно сказал он. — Смотреть противно!

Андрей трясущимися от злости пальцами расцепил карабин тесьмы, снял крестик и швырнул его в мусорное ведро. Тут взгляд его упал на флакончик с кровью Таи. Теперь Андрей знал, что нужно делать.

5

Следователя звали Иван Петрович Кононов. Это был невысокий сухопарый человек среднего возраста с большими залысинами и грустными, как у собаки, глазами. Время от времени он прищуривал глаза, и тогда мягкое выражение грусти сменялось суховатым холодком неприязни.

Андрей сидел у него в кабинете и с угрюмым видом смотрел на желтую, изрядно обшарпанную крышку стола. Понаблюдав за молодым человеком и сделав из этого наблюдения какие-то одному ему известные выводы, Иван Петрович сказал, стараясь, чтобы голос его звучал по-отечески мягко:

— Продолжим нашу беседу. В каких отношениях вы были с Таей Нгуен?

— В нормальных, — не поднимая глаз, буркнул Андрей.

— Вот как? — Кононов улыбнулся. — «В нормальных»? Так мог ответить любой из ее знакомых, правда? Но ведь вы не были для нее простым знакомым. Не так ли?

Андрей ничего на это не ответил. Казалось, он стал еще угрюмее. Тогда следователь сказал:

— Хорошо, тогда я поставлю вопрос иначе. Я знаю, что вы были с ней э-э… в некотором роде близки. Это так?

Андрей резко вскинул голову, как будто кто-то толкнул его в подбородок.

— А разве это имеет отношение к делу? — резко произнес он.

— Имеет, раз спрашиваю, — мягко ответил следователь. — Итак, вы были с ней близки?

Андрей нервно усмехнулся:

— Дурацкий какой-то вопрос. Я любил ее, вот и все.

Кононов покивал головой, дескать — да, да, я понимаю. И тихо спросил:

— А она вас?

Черкасов пожал плечами:

— Думаю, тоже.

Следователь улыбнулся и вздохнул. Он был уверен, что мягкая улыбка и вздох растопят сердце молодого человека, заставят его «спрятать иголки» и перестать ершиться. Однако эффект получился обратным: Андрею немедленно захотелось дать Кононову по физиономии.

— Как давно вы э-э… были вместе? — спросил следователь, потирая ладони.

— Больше года.

— Часто ссорились?

Андрей мотнул головой:

— Никогда.

Следователь чуть склонил голову набок:

— Это странно.

— Почему?

— Потому что все люди ссорятся.

— Мы с Таей были не все.

— Да-да, конечно. — Кононов достал из кармана платок и промокнул вспотевший лоб. Перехватив неприязненный взгляд Андрея, он нахмурился и спрятал платок. — Скажите, у Таи были недоброжелатели?

— Недоброжелатели? Это как — враги, что ли?

— Можно сказать и так.

— Нет, у Таи не было врагов. Ее все любили.

Бровки следователя саркастически взлетели вверх:

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно, — кивнул Андрей.

— Гм… Говорят, что характер у Таи был своевольный. Она никогда не лезла за словом в карман. Однажды даже назвала преподавателя болваном. Причем прямо на лекции. Это так?

— Он и был болваном.

Кононов скорбно вздохнул («молодежь, молодежь…»), затем дернул уголком рта и сказал:

— И все же, признайте, что это не совсем обычно.

— Что необычно? — вскинулся Андрей. — Что он оказался боЛваном?

— Что ваша подружка нахамила ему прямо во время занятия. В Америке бы ее за это отчислили из университета. Там с этим строго, не то что у нас.

Андрей напрягся.

— Я не понимаю, — сказал он, повысив голос. — К чему все эти вопросы? Вы что, всерьез думаете, что кто-то из тех, кого Тая обозвала болванами и дураками, отомстил ей? Но ведь это же бред!

— Убивают и за меньшее, — заметил следователь.

Андрей усмехнулся:

— Вам, конечно, лучше знать. Но, по-моему, это полный бред.

Кононов взял со стола папку, достал из нее лист бумаги, пробежал по нему глазами и спросил:

— Отец Таи преподает в вашем вузе?

— Нет, — ответил Андрей.

— А вы были с ним знакомы?

— Да.

— Как близко?

— Встречались несколько раз.

— И как он вам показался?

Андрей пожал плечами:

— Нормальный мужик.

— Помимо преподавательской деятельности у него есть другие источники дохода?

— Должны быть. Он пишет книги, рецензии. А почему вы меня об этом спрашиваете? Спросите его самого!

— Спросим, когда понадобится. Как вы думаете, Андрей, за что убили Таю?

На бледном лбу Андрея проступила морщина, глаза сухо заблестели.

— Если бы я только знал, — тихо и горестно проговорил он.

— Я объясню, почему спрашиваю. Вы ведь наверняка знаете о той демонстрации, которую провели иностранные студенты. Знаете и о лозунгах, которыми они размахивали. Так вот, могу со всей ответственностью сказать вам, что у нас нет оснований считать, будто бы Таю убили из-за ее национальности. Очень важно сейчас, чтобы частное мнение иностранных студентов не превратилось в массовую истерию, которая может захлестнуть весь город. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Не совсем. Я-то тут при чем?

— При том, что с вами многие сейчас захотят поговорить. Ну, знаете… эти мнимые «правозащитники», которым вечно кажется, что милиция сидит сложа руки.

— А разве это не так?

Кононов сдвинул брови и покачал головой:

— Не так.

— Тогда почему убийцы Таи все еще ходят по свету? Или вы ждете, пока они вырежут всех «черных» и «цветных»? Вам тогда легче будет дышать, правда?

Во взгляде следователя не осталось ни тени мягкости или душевности. Теперь эти глаза пылали ледяным огнем. Должно быть, такой же мертвый огонь мерцал в глазах Медузы горгоны, от взгляда которой каменели, едва на нее взглянув, люди и звери. Посеревшие губы Кононова приоткрылись, и Андрей услышал тихое и жестокое:

— Вон отсюда!

Рука следователя скользнула к авторучке. Он машинально подписал пропуск и толкнул его по столу Черкасову.

Когда Андрей взялся за ручку двери, Кононов его окликнул:

— Подожди!

Андрей обернулся. В руках у следователя была сигарета. Он прикурил от газовой зажигалки, помахал перед лицом рукой, отгоняя дым, и сказал:

— Я не хочу, чтобы мы расстались врагами. Ты погорячился, и я это понимаю. Молодым людям свойственна горячность. Подойди-ка сюда.