Виктор Смирнов - Ночной мотоциклист Страница 5

Звонит телефон. Я сразу узнаю голос.

— Мне Павла Чернова. Павел? Это Лена Самарина. Ты еще помнишь?.. Я тоже помню. Отец сказал, что ты здесь, такой сверхзанятый, почти секретный. А видеться с женщинами тебе разрешают?

«Женщина, — отмечаю я про себя. — Господи, я помню ее совсем цыпленком!»

— Что там еще? — спрашивает майор.

— По личному делу, Николай Семенович, — отвечаю я, прикрыв ладонью трубку.

— Знакомая… по школе.

Не вовремя позвонила Ленка. Но Комолов смеется.

— Ну так что ж смущаешься? Иди, ты свободен. Все еще сыплет дождь, и мы с Ленкой договариваемся встретиться в ресторане. Единственный ресторан Колодина находится как раз под нами на втором этаже гостиницы.

4

В ресторане шумно. Компания геологов празднует окончание полевого сезона. Бородатые парни в ковбойках и вельветовых куртках, рыцари тайги… Девчонки в грубых свитерах, счастливые, с сияющими влажными глазами.

Наверно, человек моей профессии выглядит рядом с этими парнями страшным анахронизмом. Нож из уборной, похищенные деньги, старые сапоги, оставляющие следы на полу… Жестокость, алчность, алкогольный психоз. Варварство, заглянувшее в наш век из далекого прошлого.

А кто — то ходит по тайге. Ищет ванадий. Спутники запускает. Строит батискафы.

— Венька, ты ешь третий бифштекс.

— Я недобрал за сезон сто одиннадцать бифштексов.

— Парни, Сиротка Люпус притащил рюкзак с образцами!

Геологи… Из нашего выпуска трое ребят пошли в геологи. И еще наш класс дал горного инженера, микробиолога, летчика. Я знаю, о моем выборе говорят, пожимая плечами и улыбаясь: «Чернов Пашка, лучший математик, медалист, пошел в милиционеры!» Ну, а кто же должен «идти в милиционеры», хотелось бы знать?

Через два столика от меня сидит человек со спиной широкой и мощной, как стальной щит скрепера. Спины, если присматриваться, могут быть так же выразительны и неповторимы, как форма уха или отпечаток пальца.

Этого человека я уже видел.

Он оборачивается. А… преподаватель из школы ДОСААФ, Ленкин приятель. Он в обществе белокурой дамы с губами, накрашенными слишком ярко для Колодина.

Геологи едят апельсины, оркестр в бодром танцевальном темпе играет «Бродягу». Мрачная личность в шароварах старателя, заказавшая «Бродягу», горюет у пустых графинов.

«…Презумпция невиновности, Паша. Это не просто термин, это стиль нашей работы. «Презумпция» — от латинского слова «предварять». Предварительно ты исходишь из положения, что человек, с которым столкнулся при расследовании, невиновен. Не доказав обратного — на все сто процентов! — ты не имеешь права считать его виновным».

Так говорил Эн Эс… Но если не Шабашников, то кто? Значит, нам противостоит чрезвычайно хитрый и опасный преступник, справиться с которым будет нелегко.

В застекленной двери я вижу Ленку. Светлая, коротко стриженная головка. В школе девчонки говорили ей: тебе не придется краситься, ты всегда будешь «в моде». У нее волосы льняного цвета.

Я иду к выходу, и кажется, что все столики смотрят на меня, даже оркестранты. Застыла кулиса в руке тромбониста. «Вы видите лейтенанта в штатском? С хохолком на затылке?» Я снова превращаюсь в мальчишку. Прошлое ожило.

— Пашка!

Мы почти одного роста — так она вытянулась. От нее пахнет дождем и прохладой улицы, этот запах особенно ощутим в теплом табачно — кухонном воздухе ресторана.

— Пашка, я рада.

Мальчишки из детства уходят так далеко, что их можно безбоязненно целовать у широкой застекленной двери ресторана. Мальчишки из детства становятся родственниками.

— Дай я посмотрю на тебя, лейтенант милиции. Какие складочки у рта!..

Мы идем к столику, продолжая разговаривать, но я уже плохо слышу Ленку. Что — то изменилось в ресторанной обстановке. Я никак не могу собраться и «настроить фокус». А… мотоциклиста — вот кого нет. Пока я встречал Лейку, он исчез со своей дамой. В ресторане два выхода — один в вестибюль гостиницы, другой на улицу. Он не хотел, чтобы его видела Ленка. Почему?

— Ты меня слушаешь, Паш?

— Да — да!

— Я хотела уехать из Колодина. Все уезжали. Поступила в Ленинграде в Лесгафта. У меня всегда было хорошо с гимнастикой, ты знаешь. Но отец разболелся, пришлось вернуться. Преподаю в школе. Смешно, да? Самарина — «училка».

— С тройкой за поведение!

Это когда мы убежали за Катицу, на необитаемый остров, нам закатили в табель по тройке.

— Мне и сейчас достается за поведение.

— Я подумал об этом, когда увидел тебя на мотоцикле. Слишком экстравагантно для Колодина.

— Привыкла. В институте пристрастилась к мотоциклу. Когда вернулась, купила «Яву».

— Ну, у вас даже чемпион по мотокроссу живет. Она становится серьезной — глаза холодные, неулыбчивые. Впервые вижу, что у нее серые глаза. Раньше я знал только, что они красивые. Но смотреть в них было почему — то страшно.

— Вопрос с подвохом?

— Что ты, Ленка. Просто я видел у магазина…

— Ну да, ты должен быть наблюдательным. Она крутит пальцами ножку бокала. Ногти у нее покрыты бесцветным лаком. Слишком длинные и аккуратные ногти для мотоциклистки. Вероятно, кто — то помогает ей возиться с машиной. Жарков? Это как болезнь — следить за мелочами, даже близкий человек становится объектом наблюдения.

Ленка стала взрослой. Наверно, было кое — что в ее жизни за эти годы. И был кое — кто. Неприятно думать об этом. Не мальчишечья ревность, нет. Элементарный мужской эгоизм.

— Ты не замужем?

— Сам видишь.

— Стала бы ты носить кольцо!

— Стала. Это хорошо — кольцо. Только надо носить, когда оно радостно, правда?

Да, она стала взрослой.

Она постепенно оттаивает после моей неловкой фразы о чемпионе. Надо быть осмотрительнее. Вернувшееся детство — только иллюзия.

Ох, Ленка, я рад тебе, но мысли мои все время убегают к опустевшему дому на улице Ветчинкина.

— Паш, да ты не слушаешь меня!

— Не обижайся, пожалуйста.

— Я не обижаюсь. Ты и раньше был такой — вдруг уходил куда — то далеко — далеко. Но я знала, как тебя вернуть. А теперь не знаю… Ты так и не подался в физики!

— Только лейтенант милиции. Воюю с нарушителями…

— Паша, говорят у Шабашникова нашли деньги!

Это так странно. Он лес любит, зверей.

— Не будем говорить о делах, ладно?

— Не будем. Но он хороший, Шабашников. …Мы выходим под дождь, когда часы бьют полночь, а оркестр, фальшивя от усталости, играет «До свиданья, москвичи». Женщина в черном платье поет:

«Все равно от меня никуда не уйдете». Мы не москвичи, мы уходим. На пустой площади мокрый булыжник отражает алый неоновый свет рекламы. «Для Аэрофлота нет расстояний…» Хорошо Аэрофлоту. Но кем и когда будет изобретено средство, позволяющее преодолевать те расстояния, что пролегают между людьми? Ленка — и та все еще далека от меня, а Шабашников — как житель иной планеты. Ленка, озоруя, шлепает по лужам.

— Ну, что ты такой насупленный, Паш? Не надо. Утро вечера мудренее — царевна это знала! А хочешь, я покажу тебе одну сцену? Позавчера, знаешь, историк собрал наших педагогов и сказал, что намерен поставить вопрос обо мне.

Она — руки в боки — выходит под фонарь.

— «Хочу сказать о преподавательнице физкультуры Самариной Елене Дмитриевне. Я ничего не имею против мотоцикла как средства передвижения. Но хорошо ли, что член нашего коллектива, к тому же девушка, носится по городу? Совместимо ли это с положением…» И пошел!

— А ты?

— Я? В ответ прошпарила наизусть. Чехова. Помнишь, Ивсеменыч заставлял нас учить «Человека в футляре»? «Если учитель едет на велосипеде, то что же остается ученикам? Им остается только ходить на головах!..» — «И раз это не разрешается циркулярно, то и нельзя… Женщина или девушка на велосипеде — это ужасно».

— Вот — вот. Все полторы страницы. Учителя рассмеялись, на том и дело кончилось.

Ленка смеется, подставив дождю лицо. Из темноты выходит постовой милиционер.

— Бежим! — Ленка хохочет и хватает меня за руку.

Так в детстве мы бегали из чужого сада. Сумасшедшая девчонка!.. Мы топаем по деревянному тротуару. Темный Колодин тонет в холодной августовской мороси.

— Смотри, какой дождь! Веселый дождь, славный дождь.

Нет, она осталась прежней Ленкой, которая хочет щедро сеять радость и доброту.

5

За весельем жди похмелье… Сонная дежурная отпирает дверь гостиницы.

— Вас искали.

Взбегаю наверх. Номер пуст, сладко пахнет камфарой. На столе записка. «Николаю Семеновичу стало плохо. Увезли в больницу. Комаровский».

Звоню в больницу. Дежурный врач отвечает, что у майора Комолова прединфарктное состояние и они настоятельно рекомендуют не беспокоить его.

— Никаких записок, никаких дел. Полный покой. Ему нельзя было выезжать с гриппом!