Стиг Трентер - Скандинавский детектив Страница 5

Я не ошибся. Ко мне направлялся какой-то человек. Мужчина, который недавно подъехал на такси. С виду ему было лет сорок, крупный, вальяжный блондин.

Подойдя, он учтиво поздоровался и спросил:

— Вы, случайно, не видели здесь черно-белого фокстерьера?

Я сказал, что, к сожалению, не видел, но сообщил ему все слышанное от Оскара Карлсона и его невесты.

Блондин вздохнул.

— Мы его заперли, а он, видно, выскочил через кухонное окно.

— И часто он убегает в лес? — спросил я.

— Несколько раз бывало, но так долго он еще никогда не пропадал.

Сперва я хотел рассказать, что, подъезжая к Блокхусудден, слышал собачий лай, который затем сменился истошным визгом, но, в конце концов, промолчал, не решился. Не известно еще, та ли это собака, а поднимать тревогу без нужды нет смысла.

Я обещал, что в случае чего дам знать, и он, поинтересовавшись напоследок, что происходит здесь на берегу, ушел, вертя в руках свисток.

Не успел я вернуться к своим записям, как меня опять отвлекли.

— Что вы здесь делаете? — произнес вдруг чей-то голос, я поднял взгляд и увидел перед собой усатого коротышку.

— А вы? — парировал я.

Он протянул руку и представился:

— Веспер Юнсон, комиссар уголовной полиции.

Я встал и в свою очередь отрекомендовался. Его густые брови взлетели вверх, на лбу от удивления прорезались морщины.

— Та-ак, — протянул он безучастным тоном, который совсем не вязался с оживленной мимикой. — Значит, вы фотограф Харри Фриберг?

Я кивнул.

— Комиссар Линд рассказывал о вас, — добавил он.

Только теперь я, наконец, вспомнил.

— Несколько лет назад мне довелось работать на процессе в городском суде. А вы были тогда свидетелем обвинения, верно?

Веспер Юнсон кивнул, озираясь по сторонам.

— На редкость красивое место, — сказал он без всякого перехода. Потом достал из внутреннего кармана толстый черный блокнот, быстро перелистал, отыскивая нужную страницу, и неожиданно в упор воззрился на меня. — Это же вы были здесь вчера вечером, когда обнаружили свечение! — ошеломленно воскликнул он. — Черт побери, у меня тут записано:

«Фриберг».

— Да, я тот самый Фриберг, — признался я. — Однако первым заметил свечение некий Карлсон, он-то и позвонил в газету. Думал, это светящиеся рыбы.

— А вы, стало быть, поехали фотографировать?

Я объяснил, как оказался участником этих событий.

— Отлично, — воскликнул он, — отлично! Давайте-ка пройдемся вокруг мыса, и вы еще раз все подробно расскажете.

Я не то, что рот открыть — глазом моргнуть не успел, как очутился далеко на шоссе в обществе усатого коротышки.

Мы шагали по дороге, светило солнце, пели птички, а я описывал ночные происшествия. Иногда мне казалось, что Веспер Юнсон вовсе не слушает. Он то и дело останавливался и принимался восторгаться красотами Юргордена. А через секунду задавал вопрос, свидетельствовавший, что он внимательно следит за моим рассказом. Его определенно заинтересовала таинственная лодка (а может, и не лодка), которая пересекла световое пятно, и пассажир которой не откликнулся на мой зов. Я хотел, было рассказать и о пропавшей собаке, но тут он взял меня за плечо: дескать, взгляните. Я взглянул — среди дубов и черемухи виднелись старинные коттеджи.

— Вот где надо жить! — воскликнул он. — Цвет-то, цвет — темно-желтый, как львиная шкура. Такой только здесь, в Стокгольме, и встретишь. Я слыхал, его еще бельмановским называют.

Некоторое время мы шли молча. Понятия не имею, о чем он думал — о трупе в машине или о застройке Юргордена. Я украдкой разглядывал его. Уже не молод, должно быть, лет сорок. Лицо маленькое, круглое, волосы под мягкой фетровой шляпой волнистые темно-каштановые, нос крупный, с легкой горбинкой. Довольно пухлый рот, усы. И они ему идут, а это большая редкость. Я бы не взялся утверждать, что он их подкрашивает и, что его широкие плечи — заслуга портного. Галстук и рубашка подобраны со вкусом, серый костюм сидит, как влитой и тщательно отутюжен. Ну а расхаживать с зонтиком в такое лучезарное весеннее утро и не казаться при этом смешным вообще дано не многим. И комиссар Юнсон, безусловно, принадлежал к этом избранному меньшинству.

Когда перед нами открылась бухта Исбладсвикен, я спросил:

— Вы уже установили личность покойного?

Он взглянул на меня, мой голос вывел его из задумчивости.

— Личность покойного? А вы не знаете, кто это?

Я подтвердил, что не имею представления.

— Вы никогда не слыхали о заводах Леслера? — спросил он. — Там выпускают опасные и безопасные бритвы и тому подобное, а еще целлюлозу, пластмассы и много чего еще.

— Знаю.

— Так вот, в «мерседесе» их владелец, — вздохнул комиссар. — Свен Леслер. Кстати, его фамилия есть на табличке в машине.

— Не заметил, — буркнул я, чувствуя, что опростоволосился.

— Самое странное в этой истории — что покончил с собой человек, владеющий примерно десятью миллионами крон. Возможно, вы сочтете меня циником, но богачи с собой обычно не кончают. Поверьте, я знаю жизнь и знаю людей. А, кроме того, — он тихонько хмыкнул, — я читал статистику самоубийств.

— Почему вы решили, что он покончил с собой?

— А вы почему решили, что это не так?

Я пожал плечами.

— Даже миллионер может заснуть за рулем… Особенно если принял сильное снотворное.

— Даже миллионер не должен принимать снотворное, если собирается сесть за руль.

Я промолчал. Он поправил усы.

— Значит, вам известно, что мы нашли пустую упаковку из-под таблеток?

— Полицейский не знал, что это за штука — мединал, и я ему объяснил.

Он безучастно кивнул.

— Что до снотворного, подождем результатов вскрытия.

Тем временем мы опять добрались до автомобилей, а когда зашагали по склону к воде, встретили двух пожарных с носилками. Сейчас покойника погрузят в «скорую» и увезут. Краснолицый полицейский устремился навстречу шефу.

— Все готово, — доложил он.

Подошел человек с саквояжем.

— Ну что? — спросил начальник.

— Трудно сказать, как давно он скончался, — ответил медик. — Я полагаю, часов шесть-восемь назад.

Я бросил взгляд на часы. Без нескольких минут пять. Стало быть, миллионер утонул накануне вечером, примерно между девятью и одиннадцатью. Что ж, это вполне согласуется с обстоятельствами. Кстати, можно будет изрядно сузить временные рамки. Машина оказалась в воде наверняка не раньше половины десятого. Лишь к этому моменту настолько стемнело, что пришлось включить фары.

И позднее четверти одиннадцатого несчастье тоже произойти не могло. Я не знал точно, когда Оскар Карлсон с невестой обнаружили в бухте свечение, но это наверняка не позднее четверти одиннадцатого, потому что до половины одиннадцатого он успел сходить на автобусную станцию и позвонить в газету.

Комиссар полиции и медик отошли в сторонку и о чем-то тихо совещались. Немного погодя Веспер Юнсон торопливо вернулся ко мне.

— Вы в город? Можем вас подвезти.

Я поблагодарил, и мы все загрузились в просторную полицейскую машину. На полной скорости проскочили пустынную Юргордсвеген, и только на набережной Страндвеген стрелка спидометра упала ниже шестидесяти. Веспер Юнсон всю дорогу сидел молча, спрятав лицо в ладони.

Неподалеку от Драматического театра полицейский медик с нами распрощался. Он жил на Страндвеген, в одном из солидных каменных домов. Комиссар рассеянно буркнул «всего доброго», и машина поехала дальше.

Возле Оперы Веспер Юнсон вдруг так и подскочил на сиденье.

— Нет-нет, вначале к шлюзу, — велел он шоферу и добавил: — Он ведь там жил?

Шофер кивнул и свернул на Норрбруфилен.

— Урведерсгренд, девять.

Только на мосту Шеппсбру комиссар, похоже, вспомнил про меня.

— Вам, наверное, совсем в другую сторону? — спросил он.

— Вообще-то я живу в Кларе, но охотно составлю вам компанию.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Комиссару Линду вы здорово помогли.

— Он все время старался опровергнуть мои выводы и таким образом нашел убийцу.

Коротышка хлопнул меня по плечу.

— Ну что ж, невредно иметь под рукой газетчика, на которого можно положиться.

Возле шлюза нам встретились несколько велосипедистов и пожилая разносчица газет, спешившая в Старый город. Полупустой трамвай сонно прогромыхал мимо, из туннеля показался красный автобус. Стокгольм начинал просыпаться.

— Смотрите! — восторженно воскликнул комиссар, показывая в сторону площади Слюссплан, где напротив вереницы озаренных солнцем старинных домов гарцевал на горячем скакуне Карл XIV Густав. — Какие цвета! Какой свет!

С Етгатан мы свернули на поперечную улицу, ведущую к одному из традиционных увеселительных центров столицы — площади Мосебаккеторг. А вскоре уже катили по брусчатке кривого переулка.