Уильям Айриш - Женщина-призрак Страница 5

Он заглянул в ее глаза. Они были мокры.

— Не надо так говорить, — тихо сказал он. — Я не стою того.

— Я сама знаю цену всему, и не стоит меня переубеждать. — Она покосилась на дверь и нахмурилась. — А как они? Что они думают?

— Я думаю — пятьдесят на пятьдесят. За и против. По как они нашли тебя?..

— Твоя записка была там. Я не хотела лечь спать, не узнав, как твои дела, и позвонила сюда около одиннадцати. Они уже были здесь и послали ко мне человека. С тех пор он все время был со мной.

— И они всю ночь не давали тебе спать?!

— Я не могла бы уснуть, зная, что у тебя неприятности. — Она провела пальцем по его лицу. — Это единственное, что имеет для меня значение. Все другое неважно. Они должны найти того, кто это сделал… Как много ты им сказал?

— Ты имеешь в виду нас? Ничего. Я хотел, чтобы ты была в стороне от этого дела.

— Возможно, это и послужило для них зацепкой. Они могли почувствовать, что ты что-то от них скрываешь. Не думаешь ли ты, что лучше все им рассказать, в том числе и про нас? Нам нечего ни стыдиться, ни бояться. Чем быстрее ты это сделаешь, тем быстрее все кончится. А они, видимо, уже по моему поведению догадались, что у нас достаточно близкие отношения…

Она замолчала. Барчесс снова был в комнате. Он с симпатией взглянул на них, а когда вслед за ним в комнату вошли двое других, Гендерсон заметил, что один из них подмигнул ему.

— Внизу у нас есть машина, мисс Ричман, она отвезет вас домой.

Гендерсон шагнул к нему.

— Послушайте, вы можете держать мисс Ричман подальше от этого дела? Это несправедливо, она действительно ничего…

— Это целиком зависит от вас, — ответил Барчесс. — Мы привезли ее сюда только для того, чтобы напомнить вам…

— Все, что я знал, все, что мог, я вам сказал. Не стоит трепать ее имя в газетах.

— Нам нужна правда.

— Я вам ее сказал. — Он повернулся к ней. — Иди, Кэрол. Спи спокойно и ни о чем не думай. Скоро все будет в порядке.

Она при всех поцеловала его.

— Ты сообщишь мне о себе? Как только ты сумеешь, ты должен сообщить мне о себе. Хорошо?

Барчесс проводил ее до двери и крикнул кому-то:

— Скажите Тьерни, чтобы о ней никто ничего не знал! Ни имени, ни возраста, ни малейшей информации!

— Спасибо, — сердечно сказал Гендерсон, когда Барчесс вернулся обратно. — Вы — настоящий человек.

Детектив внимательно посмотрел на него. Затем сел, достал записную книжку, перелистал ее.

— Начнем? — спросил Гендерсон.

— Давайте начнем, — согласился Барчесс. — Вы уже много сказали. Все остается в силе?

— Да.

— И два театральных билета?

— И два театральных билета. И развод.

— Ну что же, поговорим об этом. Значит, у вас были плохие отношения?

— Вообще никаких чувств, ни хороших, ни плохих. Считайте, что все умерло. Я уже давно предложил ей развестись. Она знала о мисс Ричман. Я ей сказал. Я не пытался ничего скрывать. Она отказывалась дать мне развод. Я хотел жениться на мисс Ричман. Но до этого было слишком далеко. Адская жизнь. Я не мог так жить. И все это вам необходимо знать?

— Да.

— Позапрошлым вечером я разговаривал с мисс Ричман. Она видела, что творится со мной. Она сказала: «Разреши мне попытаться, разреши мне поговорить с ней». Я сказал: «Нет». «Тогда попробуй еще раз сам, — сказала она. — Поговори без злобы, постарайся убедить ее». Мне очень не хотелось делать этого, но я решил попытаться. Я позвонил с работы и заказал два места в нашем старом ресторане. Купил два билета в театр. В последнюю минуту я даже отклонил приглашение моего лучшего друга, который устраивал прием. Джек Ломбар на несколько лет уезжал в Южную Америку и устраивал прощальный прием. Но я решил выполнить свое намерение, и это погубило меня.

Когда я пришел сюда, я понял, что она не склонна к примирению. Ей нравилось существующее положение, и она хотела, чтобы так продолжалось и дальше. Признаю: я разозлился. Взорвался. Она тянула до последней минуты. Я побрился и переоделся, а потом она засмеялась и сказала: «А почему ты не пригласил ее вместо меня? Жаль потратить на нее десять долларов?» Тогда я позвонил мисс Ричман, но ее не было. А Марселла все издевалась надо мной.

— Вы понимаете, как чувствует себя человек, когда над ним смеются? Чувствует себя дураком. Я разозлился, схватил пальто и шляпу и закричал ей: «Тогда вместо тебя я возьму первую встречную девку! Первую встречную, неважно, кем она окажется!» Я хлопнул дверью.

Его голос упал до шепота:

— Вот и все. Лучшего я не мог бы сделать, даже если бы постарался. Я ничего не придумал. Это правда, а правда не нуждается в исправлениях.

— И все, что вы говорили о событиях минувшего вечера, остается в силе?

— Да. Кроме одного: я был не один. Я сделал то, чем грозил ей: пригласил первую встречную Женщину; она приняла приглашение. Я провел с ней весь вечер и расстался за десять минут до возвращения домой.

— В какое время вы встретились с ней?

— Через несколько минут после ухода отсюда. Я зашел в какой-то бар на Пятидесятой улице и там увидел се… — Он потер лоб. — Подождите. Я сейчас вспомню время. Мы вместе взглянули на часы, когда я показывал ей билеты… Было десять минут седьмого.

Барчесс задумчиво потер подбородок.

— А в каком баре это было?

— Точно не могу вам сказать. Там было темно и что-то красное. Это все, что я сейчас могу вспомнить.

— Вы можете доказать, что были там в десять минут седьмого?

— Я же вам говорю это. Почему? Почему именно это так важно…

— Не стану от вас ничего скрывать, — хмуро сказал Барчесс. — Дело в том, что ваша жена умерла ровно в восемь минут седьмого. Маленькие наручные часики, которые она носила, ударились после ее смерти о край стола и остановились… они показывали шесть часов восемь минут и пятнадцать секунд. Никто, имеющий две ноги или даже два крыла, не сумел бы за одну минуту сорок пять секунд добраться отсюда до Пятидесятой улицы. Докажите, что в десять минут седьмого вы были на этой улице, и ваше дело выиграно.

— Но я же сказал вам! Я посмотрел на часы.

— Неподтвержденное заявление не может служить доказательством.

— Что же тогда служит доказательством? — Подтверждение.

— Но зачем это нужно? Почему нельзя обойтись без этого?

— Потому, что это покажет, что убийство совершили не вы, а кто-то другой. Зачем же иначе мы стали бы возиться с вами всю ночь?

— Понимаю, — пробормотал Гендерсон и ударил себя кулаком по лбу. — Понимаю. — В комнате стало тихо.

— Женщина, которая была с вами, может подтвердить, что именно в это время вы были в баре? — наконец заговорил Барчесс.

— Конечно. Она в то же самое время посмотрела на часы.

— Как ее зовут?

— Не знаю. Я не спрашивал, и она не сказала.

— Ни имени, ни фамилии? Вы провели с ней шесть часов, как же вы обращались к ней?

— «Вы», и всё.

— Хорошо, опишите ее нам. — Барчесс приготовился записывать. — Мы пошлем на ее поиск своих людей.

Наступила долгая пауза.

— Ну? — нетерпеливо сказал Барчесс.

Лицо Гендерсона с каждой минутой становилось всё бледнее.

— Боже мой! Я не могу! — воскликнул он. — Я совсем забыл ее! — Он беспомощно развел руками и опустил голову. — Я мог бы ответить вам сразу же, как только вошел сюда, а теперь не могу. С тех пор слишком многое случилось. Смерть Марселлы… И ваши бесконечные вопросы… Это как в кино… Посмотрел и тут же забыл подробности. Даже когда я сидел рядом с ней, я не очень-то обращал на нее внимание, был занят своими мыслями. — Он — опять развел руками. — Она совершенно невыразительна!

— Подумайте хорошенько, не волнуйтесь, мистер Гендерсон, — пытался помочь ему Барчесс. — Может быть, вы помните ее глаза? Нет? Волосы? Какого цвета у нее волосы?

Гендерсон закрыл лицо руками.

— Это тоже исчезло из памяти. Каждый раз, когда я готов назвать один цвет, мне кажется, что он был совсем другим, а когда я думаю о другом цвете, мне кажется, что это был первый цвет. Я не знаю, должно быть, что-то между коричневым и черным. Большую часть времени она была в шляпке. Я могу вспомнить ее шляпку лучше, чем что-либо другое. Кажется, шляпка была оранжевая, да, да, оранжевая!

Но, допустим, что она ее сменила со вчерашнего, допустим, она не наденет ее в течение ближайших шести месяцев. Что тогда? Вы можете вспомнить о ней что-нибудь? Гендерсон напряженно задумался.

— Была ли она толстой? Худой? Высокой? Низкой? — пытался помочь ему Барчесс.

— Не могу сказать! Я ничего не могу сказать! — задыхаясь, пролепетал Гендерсон.

Может быть, вы хотите обмануть нас? — спросил один из детективов. — Ведь все же это было вчера, а не месяц или неделю назад.

— Я не отличался хорошей памятью на лица и в спокойной обстановке, а тут… О, я полагаю, у нее было лицо…

— Ну?