Мэри Кларк - Синдром Анастасии Страница 5

— Пожалуйста! Вчера вы сказали, что можете помочь людям вспомнить их самое раннее детство.

— К сожалению, мне это не всегда удается. Люди с сильным характером, к каким я отношу и вас, с трудом поддаются гипнозу. Они подсознательно не желают подчиняться воле другого. Поэтому мне понадобится ваше согласие на использование, в случае необходимости, слабого наркотика, чтобы подавить это сопротивление. Так что подумайте. Вы можете прийти ко мне на следующей неделе?

— На следующей неделе?

Конечно же! Как она могла рассчитывать на то, что он сразу же ею займется? Джудит попыталась выдавить из себя улыбку:

— Хорошо. Завтра утром я позвоню вашей секретарше и запишусь на прием.

Поднявшись с кресла, она направилась к столику, на котором оставила свою сумочку и книги.

И увидела ее. Ту самую девочку. На этот раз выбегающей из комнаты. И так близко от себя, что разглядела ее платье. И свитер. Та самая одежда, которая была на ней самой, когда ее нашли в Солсбери, одежда, лежащая сейчас в пакете в стенном шкафу ее вашингтонской квартиры.

Она поспешно шагнула вперед, стремясь увидеть лицо девочки, но малышка, головка которой была вся в золотистых кудряшках, внезапно исчезла.

Джудит потеряла сознание.

Очнувшись, она увидела, что лежит на кушетке в кабинете Пателя, и Ребекка Уэдли держит у нее под носом какой–то пузырек. Острый запах аммиака заставил Джудит отпрянуть и отвести пузырек от своего лица.

— Со мной все в порядке, — проговорила она.

— Скажите мне, что произошло, — потребовал Патель. — Что вы увидели?

Запинаясь чуть ли не на каждом слове, Джудит описала ему свою галлюцинацию.

— Я схожу с ума? — спросила она, закончив рассказ. — Но это все так на меня не похоже. Кеннет всегда говорил, что у меня больше здравого смысла, чем у всех вашингтонцев вместе взятых. Что со мной?

— Что с вами? — задумчиво повторил Патель. — Похоже, та стена о которой я вам говорил, готова рухнуть в любую минуту. Вы близки к прорыву ближе, чем я предполагал. Как вам кажется, у вас хватит сил, чтобы начать лечение, не откладывая, прямо сейчас? Вы подпишете необходимые бумаги?

— Да, да.

Джудит устало закрыла глаза, почти не вслушиваясь в слова Ребекки Уэдли, которая говорила в этот момент, что сейчас она расстегнет ворот ее блузки, снимет с нее сапоги и накроет легким одеялом. Однако рука была твердой, когда она подписывала протянутый Уэдли документ о согласии на лечение гипнозом.

— Хорошо, мисс Чейз. Через минуту доктор начнет сеанс, — произнесла Ребекка. — Вам удобно?

— Да.

Джудит почувствовала, что ей закатывают рукав блузки и стягивают руку жгутом, после чего последовал укол иглой.

— Джудит, откройте глаза. Смотрите прямо на меня. А теперь вы чувствуете, как начинаете постепенно расслабляться.

«Стивен, — подумала Джудит, не отрывая взгляда от доктора, лицо которого начало постепенно расплываться. — Стивен…»

Декоративное зеркало позади кушетки было, по существу, односторонним стеклом, позволявшим, не отвлекая пациента, наблюдать за ним и одновременно снимать на пленку сеанс гипноза. Ребекка Уэдли поспешно прошла в лабораторию. Она включила видеокамеру, монитор, интерком и приборы, которым предстояло следить за пульсом Джудит и ее давлением. Взглянув на них, она отметила замедление пульса и падение давления, значит, Джудит впадает постепенно в гипнотический сон.

Джудит чувствовала, что начинает поддаваться мягким уговорам Пателя расслабиться и уснуть. Ее словно подхватило течением, уносило все дальше и дальше. «Нет, — вспыхнула в ее мозгу мысль. — Нет». Она изо всех сил попыталась побороть эту медленно обволакивающую дремоту.

— Она сопротивляется, — произнесла ровным голосом Ребекка Уэдли.

Патель кивнул и, нажав на шприц, впрыснул Джудит через торчащую у нее в руке иглу для подкожных инъекций небольшую дозу препарата.

Джудит прилагала все свои силы, чтобы проснуться. Каждая клеточка ее существа словно кричала: «Не поддавайся!» Она попыталась открыть глаза.

Патель снова нажал на шприц.

— Вы впрыснули максимальную дозу, доктор. Она не дает себя загипнотизировать. Она уже выходит из–под контроля.

— Принеси мне пузырек с литенкомом, — приказал Патель.

— Доктор, я не думаю…

Патель прибегал к помощи литенкома лишь в случаях тяжелого психического расстройства, когда необходимо было пробиться к заблокированной мозгом части сознания. По своим характеристикам этот препарат был сходен со средством, применявшимся в лечении Анны Андерсон, женщины, которая утверждала, что она является великой княгиней Анастасией. Это был наркотик, способный, если его дать в нужной дозе, воспроизвести, по мнению Пателя, «синдром Анастасии».

Ребекка Уэдли, обожавшая Пателя как гения и любившая его как мужчину, была напугана.

— Реза, — взмолилась она, — не делай этого.

Словно издалека до Джудит донеслись их голоса.

Сонливость начинала проходить. Она пошевелилась.

— Принеси литенком, — требовательно повторил Патель.

Ребекка схватила пузырек и бросилась в кабинет. Протянув Пателю уже открытую бутылочку, она застыла, глядя с замиранием сердца, как он набирает в шприц каплю жидкости и вкалывает наркотик в вену Джудит.

Джудит почувствовала, что она куда–то проваливается. Все звуки исчезли. Вокруг нее была только жаркая тьма, и ее вновь уносило куда–то течением.

Ребекка возвратилась в лабораторию и взглянула на приборы. Пульс у Джудит замедлился, и давление начало падать.

— Все в порядке. Она спит.

Доктор кивнул.

— Джудит, я собираюсь задать тебе несколько вопросов. На них будет нетрудно ответить. Ты не будешь чувствовать какого–либо неудобства или боли. Тебе будет тепло и уютно, словно тебя несет куда–то теплая волна. Мы начнем с сегодняшнего утра. Расскажи мне о своей новой книге. Ты ведь искала какие–то документы?

Джудит снова была в Государственном архиве и беседовала с помощником хранителя. Она рассказала Пателю о реставрации монархии, о потрясшей ее истории, встретившейся ей в самом начале поисков материала для книги.

— Что это за история.

— Король присутствовал при обезглавливании женщины. Карл II был удивительно милосердным монархом. Он проявил щедрость по отношению к вдове Кромвеля, даже простил ее сына, который после смерти отца стал, в свою очередь, лордом–протектором. Он говорил, что в Англии было пролито достаточно крови. Единственные казни, на которых он присутствовал, были казни мужчин, тех, кто подписал смертный приговор его отцу. Как же он должен был ненавидеть эту женщину, если решил присутствовать на ее казни! И почему?

— Это тебя поразило?

— Да.

— И что ты делала после того, как ушла из архива?

— Я направилась в «Ковент — Гарден».

Шаг за шагом Патель вел Джудит все дальше и дальше, к самым ранним ее воспоминаниям. Она рассказала ему о свадьбе с Кеннетом, о дне, когда ей исполнилось шестнадцать лет, затем пять, о приюте, о своем удочерении.

Наблюдая и слушая, Ребекка Уэдли поняла, что Джудит Чейз была необыкновенной женщиной. Память ее продолжала оставаться удивительной ясной: Джудит смогла рассказать о событиях, произошедших с ней в самом раннем детстве. Уэдли вдруг подумала, что, сколько бы она ни присутствовала на сеансе гипноза, ее всякий раз охватывал трепет, когда она видела, как постепенно сознание раскрывает свои глубоко спрятанные секреты, и взрослый, умудренный опытом и уверенный в себе человек, начинает, словно маленький ребенок, шепелявить и заикаться.

— Джудит, до того, как ты попала в приют, до того, как тебя нашли в Солсбери, скажи, что ты помнишь?

Джудит беспокойно помотала головой:

— Нет. Нет.

Приборы показали, что у нее участился пульс.

— Она пытается тебя заблокировать, — быстро проговорила Ребекка.

И в следующую секунду с ужасом увидела, что Патель вновь набирает в шприц литенком.

— Доктор, нет.

— Она уже почти все вспомнила. Я не могу сейчас останавливаться.

Уэдли устремила взгляд на экран. Тело Джудит находилось в состоянии полной релаксации. Пульс был меньше сорока ударов в минуту, давление — семьдесят на пятьдесят. Опасно, подумала Уэдли, слишком опасно. Она знала, что в глубине души Патель был настоящим фанатиком, но она никогда не видела, чтобы он действовал столь безрассудно.

— Скажи мне, что тебя так напугало, Джудит?

Дыхание Джудит было поверхностным и еле слышным.

Речь прерывистой, а голос тихим, но тонким, как у очень маленького ребенка. Они собирались сесть на поезд, и она держалась за мамочкину руку. Внезапно она закричала, как испуганный ребенок.

— Что происходит? Расскажи мне, — голос Пателя звучал необычайно мягко.