Марина Серова - Полный финиш Страница 5

— Стоп, стоп! — прервал он меня, не замечая моей лукавой улыбки. — Ты что, Женя, решила мне окончательно извилины заплести?

— Извини. Это была шутка. Такие вот у меня глупые шутки, милый.

— Ничего себе — глупые…

— Ладно. Хочешь кофе?

— Нет, спасибо, Женечка. Ты лучше вот что… ты сейчас говорила про то, что ты дипломированный психолог. А кто ты на самом деле? Я же видел, как ты двигаешься.

Я пожала плечами:

— Ну как тебе сказать, Саша? Я думаю, что тебе это покажется странным, но я… я по профессии — телохранитель. Те-ло-хра-ни-тель, — повторила я по слогам, увидев, как вытянулось его лицо, — и храню я не только собственное тело, но и жирненькие тушки клиентов, которые желают уберечься от неприятностей.

— Почему жирненькие? — машинально спросил Воронцов, окидывая каким-то замороженным взглядом стены и потолок спальни.

Я потянулась всем телом, как сытая и довольная жизнью холеная кошка, и промурлыкала:

— Почему жирненькие? Да потому, что стоят мои услуги недешево. Женщина-телохранитель высокого класса — это, мой дорогой, раритетный товар.

Кажется, он не особо поверил мне. По крайней мере, до Воронцова просто сразу не дошло, что я, Женя Охотникова, — телохранитель. По всей видимости, его представление о телохранителе вписывалось в стандартный стереотип здоровенного детины с громадными плечищами, мускулами даже на ушах и носу и с единственной извилиной, да и то прямой. В заднице.

— Н-да, — наконец протянул он, — значит, ты это самое… владеешь какими-нибудь единоборствами?

— Ну да, — беспечно ответила я, — черный пояс по карате плюс спецподготовка. А что, ты думал, что все эти спецагенты Никиты только в кино бывают?

— Я не знаю.

— Между прочим, с некоторых пор у бизнесменов стало престижно нанимать женщину-телохранителя, — сказала я. — Скажем, идет с тобой такая хрупкая куколка, все принимают ее за выходной вариант любовницы… представительский класс. Как «Линкольн». А это оказывается не «Линкольн», а просто-таки боевая машина пехоты или того хуже — ракетный комплекс «С-300». Многие уже попадались на такую уловку.

— А что же… специальные курсы телохранителей заканчивала, что ли? — осторожно спросил Саша.

Я широко улыбнулась:

— Курсы телохранителей? Ну ты сказал. Ты бы еще сказал бы: курсы киллеров или курсы шпионов. Как говорится, я бы в киллеры пошел, пусть меня научат.

…Откровенно говоря, моей учебы в закрытом Ворошиловском институте, курируемом наиболее засекреченными в коридорах власти силовыми структурами и выпускающем кадры для разведки, — так вот, обучения в нем за глаза хватило бы, чтобы приравнять себя и к высококлассному киллеру, и к дипломированному психологу, историку, переводчику и еще десятку специальностей.

Если же присовокупить сюда трехлетнюю стажировку в элитном спецотряде «Сигма», пребывание в котором было тяжелейшим испытанием даже после Ворошиловки, то в тот же перечень можно включить профессии каскадера, телохранителя, тренера по ряду единоборств, а равно и профессионального снайпера, легкоатлета и автогонщика.

И все это с массой эзотерических примочек и технологий под расхожим ярлыком «секрет фирмы».

— Ладно, — сказал Саша с преувеличенной и откровенно фальшивой бодростью, — неважно, какая там у тебя профессия и какими там еще единоборствами ты владеешь, но…

Он осекся и потом, чтобы как-то заполнить возникшую тягостную паузу, выскользнул из постели и побежал на кухню: вероятно, готовить кофе.

Я осталась одна и в не очень приятном раздумье: почему мужчины, узнав о моей профессии, начинали нервничать и комплексовать? Вероятно, сознавали, что при ссоре я вполне могу сделать из них отбивную котлету. Некоторые даже позволяли себе недостойные выходки и называли меня не иначе как «мужеподобным существом, которому лишь бы кого замочить». Я — мужеподобное существо с кровожадными наклонностями? Видит бог, никогда такого не было. Более того, никто и никогда не нашел бы в моей внешности и внерабочем поведении хоть какой-то мужской штрих. Хрупкая стройная фигура, нежное лицо, завлекательная улыбка и мелодичный голос — ну чего этим недовольным надо? Глупцы. Только глупцы могли сказать что-то бестактное. Вот тот же Курилов был совершенно равнодушен к моим, как он выражался не без доли веселого цинизма, «бойцовым статям». Правда, он, следуя в этом моей тетушке, не упускал случая намекнуть, что я занимаюсь не женским делом и что сильная половина человечества меня не похвалит.

Сам же он смотрел на все это сквозь пальцы, потому что был специалистом столь же высокого класса, что и я.

О Воронцове этого сказать было нельзя. Нет, быть может, он и был спецом в своей области, даже наверняка, потому что плохого парикмахера в элитный салон не возьмут… но я поняла, как неловко он себя почувствовал.

— Брошу к чертовой матери! — неожиданно для самой себя вслух сказала я и подумала, что рано или поздно мне придется выбирать между моей профессией и любимым человеком.

Кто бы он ни был.

…«Мужеподобное существо»! Это надо же такое сказать!

— Ты что-то сказала? — спросил Воронцов, входя в комнату с подносом, на котором были две чашечки кофе.

— Нет… ничего. Ого… Как ты разобрался, где там кофе лежит, где сахар и где кофемолка? Я сама насилу в Наташкином бардаке сориентировалась… правда, только на вторую неделю проживания.

— А эта Наташка, она кто тебе? — посмотрев прямо мне в глаза, спросил Воронцов.

— Подруга.

— Близкая?

— Ну, если квартиру оставила…

— Это не показатель, — неожиданно жестко прервал меня Воронцов, но потом, заметив мой недоуменный взгляд, быстро добавил: — Прости… я, кажется, немного нервничаю после всех этих передряг.

— Хорошо, — сказала я, откидываясь на спину, — знаешь что, Воронцов: выкладывай-ка все о твоих отношениях с этими ребятами.

— Зачем? — тихо спросил он.

— Может быть, я тебе чем-нибудь помогу.

— Зачем тебе лишние проблемы? При твоей работе у тебя их и без того должно быть немало. К тому же… к тому же ты не просто так живешь в Питере, так?

— Так, — кивнула я, — но я уже свой заказ выполнила и теперь могу быть свободна. Конечно, не мешало бы ехать домой, но… но ради тебя могу задержаться.

— Ты думаешь?

— Я уверена.

Заметив мой недоверчивый взгляд, он быстро поцеловал меня куда-то в висок и коротко рассмеялся:

— Не волнуйся, Женя, у меня все будет хорошо. Я тебе обещаю. Более того…

— Что — более того?

— Более того, я гарантирую тебе то, что со мной ничего не случится. Знаешь, каким образом?

Я заинтригованно подняла на него глаза: в тоне Воронцова, приглушенном и с нарочито сгущенной таинственностью, мне почудились новые, еще не столь явные, но несомненно искренние нотки подлинной нежности.

— Каким?

— Мы поедем с тобой на море. Скоро. Через пару недель. Хочешь?

— А куда — на море?

— Нет, ты не уточняй, ты просто скажи — хочешь? Только не надо говорить: вы понимаете, Алексан Николаич, я так мало вас знаю… просто скажи — да или нет.

Я ответила настолько серьезно, насколько вообще могла при таких обстоятельствах:

— Да.

Тетушка Мила долго осматривала меня по приезде домой. Когда мы зашли в прихожую, она начала крутить меня перед зеркалом, словно здесь, в квартире, надеялась разглядеть то, что не сумела увидеть при солнечном свете.

— Да… похудела ты, Женька, — наконец констатировала она. — Влюбилась, что ли, в кого?

— Да, — ответила я.

Этот простой ответ произвел на тетушку эффект разряда шаровой молнии. Дело в том, что она долгое время безуспешно пыталась образумить меня и наставить на путь истинный, так как считала мои занятия откровенно не женскими. И с некоторых пор попытки тетушки Милы достучаться до моего сознания, запрограмированного на отторжение ее каждодневной речи о неженскости моего хлопотного ремесла бодигарда и частного детектива, стали иметь некоторый успех. Не знаю, сыграла ли тут свою роль накопившаяся за многие месяцы психологическая усталость или же в самом деле я преодолела некую критическую возрастную точку, после которой выброс адреналина в кровь был уже не тот и хотелось заняться чем-то более спокойным. Но тем не менее тетя Мила еще никогда не слышала от меня такого простого и естественного «да» на вопрос «А не влюбилась ли ты, Женька?».

Она наморщила лоб, очевидно, старательно вникая в смысл сказанного, и спросила:

— Что, действительно?

— Ну да, — весело сказала я. — А что, я неживая, что ли? И вообще, тетушка… я ужасно хочу это самое…

— Замуж?

— Обедать! «Замуж»! Какое тут замуж после поезда…

— А кто он?

— А по правде, я и сама не знаю, кто он.

Тетя Мила недоуменно подняла брови: