Донна Леон - Честь семьи Лоренцони Страница 5

Но даже если это и была бестактность, синьорина Элеттра не обратила на нее никакого внимания.

– Magari, [6] – с досадой проговорила она, – если бы… Это мой страховой агент. Я встречаюсь с ним раз в год: он покупает мне бокал вина, а я отдаю ему месячную зарплату.

И, хотя Брунетти уже привык к своеобразным оборотам ее речи, он удивленно осведомился:

– Неужели месячную?

– Ну… – она слегка замялась. – Почти.

– А вы позволите поинтересоваться, что именно вы сочли нужным застраховать?

– Разумеется, не собственную жизнь, – ответила она со смешком, и Брунетти, осознав наконец, что именно он имел в виду, задав этот вопрос, поспешил добавить, что никакая компенсация не в состоянии будет возместить ТАКУЮ потерю.

– …Квартиру вместе с вещами, машину… плюс еще медицинская страховка. Я оформила ее три года назад.

– А ваша сестра об этом знает? – спросил он, размышляя о том, как медицинский работник из государственной системы здравоохранения отнесется к тому, что ее сестра платит немалые деньги, чтобы не пользоваться услугами этой самой системы.

– Как вы думаете, кто настоял на том, чтобы я оформила эту страховку?

– Но почему?

– Должно быть, потому, что она много времени проводит в больницах. Ей известно, что там у них делается. – Элеттра помолчала минутку, а затем добавила: – Хотя судя по тому, что она рассказывает, у них там ничего не делается. На прошлой неделе случилось вот что: одна из ее пациенток лежала в палате, а с ней вместе еще шесть женщин. Так вот, их не кормили целых два дня! А самое главное, никто так и не объяснил почему!

– И что дальше?

– К счастью, четырех пациенток в палате навещали родственники, так что они делили гостинцы на шестерых. Если б не это, они бы умерли с голоду.

Голос Элеттры задрожал; но она продолжала:

– Хочешь, чтобы тебе поменяли простыни, плати. Или пользуйся судном. Если оно у тебя есть, разумеется. Барбара сыта по горло всеми этими безобразиями, так что она сама посоветовала мне ложиться в частную клинику, если со мной что-нибудь случится.

– …Не знал, что у вас есть машина, – заметил Брунетти, удивляясь про себя, как кто-либо, живущий и работающий в городе, может позволить себе такую роскошь. Ни у него, ни у его супруги никогда не было собственного автомобиля; оба умели водить, хотя из рук вон плохо.

– Я держу ее у двоюродного брата в Местре. Он пользуется ею в течение недели, а я беру ее на выходные, если хочу куда-нибудь поехать.

– А квартира? – продолжал Брунетти.

Ему никогда даже в голову не приходило застраховать собственное жилище.

– У одной моей бывшей одноклассницы была квартира на Кампо-делла-Герра. Помните этот страшный пожар? Так вот, ее квартира была одной из тех, что сгорели дотла.

– Я-то думал, что представители из управы оплатили ремонт, – признался Брунетти.

– Они оплатили элементарный ремонт, – уточнила она, – а кто станет думать о мебели, одежде и тому подобных пустяках?

– А что, со страховкой лучше? – поинтересовался Брунетти, наслышанный о множестве чудовищных историй о том, как трудно выбить деньги из страховой компании, какими бы законными ни казались требования.

– Я предпочла бы иметь дело с частной компанией, а не с городскими властями.

– Да уж, это точно, – вздохнул Брунетти.

– Но… чем я могу вам помочь, комиссар? – спросила она, ставя точку в неприятном разговоре и одновременно отбрасывая тяжелые мысли об утратах и потерях.

– Я хотел бы попросить вас спуститься вниз, в архив, и попытаться найти что-нибудь по делу о похищении Роберто Лоренцони, – отвечал Брунетти, возвращая в комнату мысли об утратах и потерях.

– Роберто?

– Вы были с ним знакомы?

– Нет, но у меня в свое время был приятель, и его младший брат учился с ним в одном классе. Кажется, его фамилия была Вивальди… Это было сто лет назад.

– Он что-нибудь о нем рассказывал?

– Не помню точно, но, кажется, он его недолюбливал.

– А вы не помните, почему?

Элеттра гордо вскинула голову и поджала губки; в любой другой ситуации это сразило бы наповал любого мужчину, но в данном случае она лишь предоставила Брунетти возможность в очередной раз полюбоваться безупречным овалом ее лица и новым оттенком ультрамодной губной помады.

– Нет, – ответила она. – Это было так давно.

Брунетти заколебался, стоит ли задавать следующий вопрос.

– Вот вы сказали «в свое время». А что, сейчас вы уже не поддерживаете отношения?

Элеттра одарила его лучезарной улыбкой. Ее позабавил и сам вопрос комиссара, и то, как неловко он выразился.

– Я крестная мать его первенца, – сказала она, – так что я запросто могу позвонить ему и расспросить его братца о том, что он помнит о школе. Я сделаю это сегодня же вечером, – Элеттра откинулась на спинку стула, – а сейчас я спущусь в архив и узнаю насчет материалов. Принести их вам?

Брунетти был благодарен ей за то, что она не спросила, зачем они ему понадобились. Он почему-то думал, что чем меньше говорить об этом, тем меньше вероятность, что это окажется Роберто.

– Да, если нетрудно, – ответил он и быстро прошел к себе в кабинет.

4

Будучи отцом двоих детей, Брунетти решил не звонить родителям Роберто, – по крайней мере не дождавшись результатов судмедэкспертизы. Исходя из того, что ему сообщил доктор Бортот и учитывая наличие кольца, маловероятно, что в конечном итоге обнаружатся доказательства, исключающие, что труп принадлежит Роберто Лоренцони. Но пока такая вероятность существует, Брунетти предпочел пощадить чувства семьи и не причинять им лишнюю боль.

В ожидании материалов дела он попытался вспомнить, что же произошло два года назад. Так как преступление было совершено в провинции Тревизо, расследование дела проводила местная полиция, невзирая на тот факт, что потерпевший был гражданином Венеции. В то время Брунетти расследовал другое дело, но он прекрасно помнил чувство бессилия, охватившее квестуру, когда дело было передано в Венецию и полиция тщетно пыталась найти похитителей мальчика.

Из всех возможных преступлений похищения людей с целью получения выкупа всегда казались Брунетти самыми отвратительными. Не только из-за того, что у него самого были дети; но из-за того, какую боль это причиняло близким потерпевшего; когда немыслимые деньги, требуемые в обмен на человеческую жизнь, не были получены, с заложником жестоко расправлялись. Или, что еще хуже, в большинстве случаев человека похищали, забирали выкуп, а в итоге все равно убивали. Как-то раз он присутствовал при эксгумации тела двадцатисемилетней женщины, которая была похищена и похоронена заживо в земляном подвале. Перед его глазами до сих пор стояла страшная картина: ее почерневшие руки, прижатые к лицу в предсмертной муке, в немой мольбе.

Брунетти не мог похвастаться знакомством с кем-либо из семьи Лоренцони, хотя однажды ему вместе с Паолой посчастливилось побывать на званом ужине, где также присутствовал граф Лудовико. Как это обычно бывает в Венеции, он частенько встречал графа на улице, но ни разу не заговаривал с ним. Commissario, который проводил расследование непосредственно в Венеции, был год назад переведен в Милан, так что Брунетти при всем желании не мог лично расспросить его о том, что ему удалось разузнать, а также о том, что он думает об этом деле. Он был уверен, что зачастую именно во время разговора с глазу на глаз, что называется, без протокола, могли открыться новые факты, могущие сыграть немалую роль, особенно на стадии пересмотра дела. Брунетти и сейчас допускал возможность того, что дело не будет пересмотрено: а вдруг в результате судебно-медицинской экспертизы выяснится, что тело, обнаруженное на поле, не имеет никакого отношения к Лоренцони? Но как тогда объяснить наличие кольца?

Синьорина Элеттра появилась на пороге его кабинета, прервав его нелегкие раздумья.

– Входите, пожалуйста, – пригласил он. – Вы справились с этим очень быстро. – Как правило, на поиски материалов в квестуре уходило немало времени, до появления бесподобной синьорины, разумеется. – Сколько лет вы уже у нас работаете, синьорина? – спросил Брунетти.

– Этим летом будет три года, комиссар. А почему вы спрашиваете?

На его языке вертелся ответ: «Потому что тогда мне будет легче подсчитать минуты счастья, проведенные с вами», но подумал, что это прозвучало бы слишком похоже на ее высокопарные речи. Вместо этого он ответил:

– Хочу успеть заказать цветы, чтобы отпраздновать это знаменательное событие.

Она звонко рассмеялась в ответ, и оба вспомнили, как она, едва заступив на почетное место секретаря вице-квесторе Джузеппе Патты, начала с того, что принялась дважды в неделю заказывать цветы, причем каждый раз какие-то изысканные, необычные, и непременно не меньше дюжины. Патта был обеспокоен только тем, чтобы средств, выделяемых из городского бюджета, хватало на ежедневные обеды (не менее изысканные, чем цветы Элеттры); поэтому он еще ни разу не возразил. Таким образом, приемная вице-квесторе превратилась в источник положительных эмоций для всей квестуры. Трудно сказать, что тут играло решающую роль: очередной ли сногсшибательный туалет синьорины, обилие цветов в маленькой приемной или то, что эти роскошные букеты оплачивает правительство. Брунетти, которого искренне радовали все три фактора, припомнил строки, принадлежащие, кажется, Петрарке, где поэт благословляет месяц, день и час, когда он впервые повстречал свою возлюбленную Лауру. Но все эти мысли Брунетти оставил при себе. Взяв у нее бумаги, он положил их к себе на стол.