Маргарет Форд - Уик-энд Страница 5

Лайла разрушила течение его мыслей.

- Когда мы прибудем на пристань, пожалуйста, позволь Харри управлять лодкой. Ты знаешь, что он любит делать это сам.

- Ты боишься, что я погублю её. Что мы врежемся в остров.

Однажды Макс посадил на песчаную косу "Эвинруд спорт 14", и им пришлось потратить немало времени, чтобы снять лодку с отмели. За год до этого происшествия он врезался на маленькой моторке в полузатопленное бревно, и в днище судна образовалась пробоина.

- О, Макс, - произнесла она, возвращаясь к своей роли матери.

- Я надеюсь, что у Харри найдется "Джей & Би". Ты знаешь, что я не могу пить другое виски.

- Он знает, что тебе нравится. Я уверена, что он купил его.

Харри, несомненно, сделает все, чтобы уик-энд прошел успешно. Он умеет принимать гостей, к тому же ему что-то нужно. Это стало ясно из телефонного разговора.

- И все же Харри - зануда.

- Харри - незлобный человек. С ним приятно посплетничать. Тебе этого не понять. И ещё он хороший фотограф.

- Как фотограф он создал вокруг себя миф, который сделал бы честь грекам. Знаешь, как он добивается эффекта? Он делает большую фотографию, делит её на кусочки и увеличивает их. Это впечатляет вас, глупцов. Детали и зернистость, которые вы считаете признаками искусства, всего лишь следствие сильного увеличения.

- О, послушай, Макс, такого успеха нельзя добиться без таланта, запротестовала Лайла.

- Он удивительно бездарен.

Макс слегка нахмурился, загрустил. Автомобиль затормозил юзом возле пристани, разбрасывая колесами гравий. Почти в тот же момент Харри Сигрэм заглушил мотор лодки и пришвартовал её к причалу.

Глава третья

Оглушенные безжалостным ревом мотора, они сидели рядом в "сессне-172" и смотрели на ярко-синее небо, которое простиралось перед ними. Внизу сельская местность с разноцветными прямоугольниками полей и домами напоминала своей безмятежностью карту от "монополии". Но в самолете назревала маленькая буря.

Пепельные волосы Морин Сильвестер были туго стянуты желтым платком. Выщипанные брови изгибались тонкой дугой, а губы излучали бледное сияние. Сейчас было трудно представить, что когда-то она имела черные волосы, густые брови, сходившиеся над переносицей, и намек на усики. Наука исправила все это.

К тридцати двум годам вокруг её янтарных глаз образовалась тонкая сеточка морщинок, а ниже подбородка кожа потеряла упругость. У Морин были большой бюст и тонкая талия; она носила брюки "стретч" на полразмера меньше нужного. Сейчас солнечные очки скрывали её мрачное лицо.

Доктор Рик Сильвестер, преуспевающий психиатр, коллекционер картин и женщин, любитель ходить по острию ножа, производящий впечатление раскованного бонвивана, посмотрел на жену в тот момент, когда он приготовился к взлету в городском аэропорту. Все знакомые признаки были удручающе явными: опущенные уголки оранжевых губ, торопливые затяжки, беспокойное мелькание серебристых ногтей, опущенные плечи. Морин намерена устроить сцену.

Господи, почему? Рик не видел, какой повод для сцены он мог дать в последнее время, но Морин не нуждалась в поводе. Она могла выкопать его в прошлом или будущем. Морин была существом из научно-фантастического романа, она умела двигаться сквозь время по собственной капризной воле.

Нет, он не удивлялся её недовольству, он лишь спрашивал себя, не убьют ли они когда-нибудь друг друга. На прошлой неделе она бросила в него массивную агатовую пепельницу, которая вполне могла раскроить череп. Однако вышло так, что разбились лишь старинные часы.

Она сделала первый ход.

- Ну, кто это будет в этот уик-энд?

Он хотел удержаться от ответа на её глупый вопрос, но что-то (Что именно? Светское воспитание? Человеческая слабость?) заставили его поддаться на провокацию.

- Что ты имеешь в виду?

- Кто станет твоей жертвой? - продолжила Морин. - Кто ляжет на твой алтарь?

- Только ты, дорогая.

- Лжец.

Это было только началом. Она ещё не развернулась во всю мощь.

- На острове будут только две женщины, и это, конечно, ограничивает твой выбор. Я уверена, что ты уже имел Лайлу. Остается наша дорогая Поппи.

- Ты все за меня продумала, - дружелюбно произнес Рик.

Она хочет, чтобы он заявил об отсутствии у него подобных намерений. Хочет, чтобы он соврал. Но ему не хотелось лгать.

- У тебя совершенно отсутствует совесть, да? - не унималась она.

- Я - настоящий монстр.

- Ты знаешь, что я права. Я думала, что психиатры в первую очередь поддаются психоанализу и быстро становятся нормальными людьми. Что случилось с тобой?

- Я - исключение.

- Ты всегда ищешь, ищешь, ищешь.

Она повысила голос на полтона. Зажгла новую сигарету от недокуренной.

- Дюжины женщин не способны удовлетворить тебя. А что должна делать я? Сидеть дома? Если бы у меня была какая-то работа, я бы смогла себя занять.

- Ты не сидишь дома. Ты развлекаешь поэтов. Или на этой неделе художников?

- Тебе все представляется чертовски простым, Рик, да? Ты такой загадочный, отстраненный, сексапильный, женщины падают на спину, стоит тебе улыбнуться. Это не отнимает у тебя удовольствие? Разве не было бы более волнительным и интересным, если бы тебе приходилось немного потрудиться?

Как и многие другие обвинения Морин, это было одновременно справедливым и ложным. Похоже, в этом мире все является одновременно правдой и ложью, подумал Рик. Он действительно всегда в поиске. Она права. Иногда в нем внезапно пробуждалось желание (порой это происходило в отношении пациента, что было крайне опасным) приблизиться к объекту, исследовать, проверить, не ждет ли его на сей раз что-то волнительное и способное принести удовлетворение. Еще одна победа. Очередная хорошенькая женщина - невидимый трофей, который можно повесить на невидимую стену.

В то же время секс всегда приносил ему разочарование. Уложив женщину в постель, ощутив наготу и движения её тела, соприкоснувшись с незнакомой чужой плотью, вдохнув аромат неведомого ранее запаха, он терял интерес.

После секса он хотел избавиться от партнерши. Не желал находиться более возле нее, думать о причинах, ещё недавно делавших этот контакт необходимым ему.

Почему это казалось таким важным, нужным? - спрашивал он себя после каждой интимной близости.

Морин, разумеется, не догадывалась о его чувствах. Он имел много женщин в прошлом и по-прежнему искал новых связей; знакомый зуд будет и дальше охватывать его (сколько раз ему казалось, что сейчас все будет иначе?), но он определенно не испытывал сильного наслаждения. Он искал чего-то большего, но, похоже, безуспешно. Он так определял в своей научной манере различие между страстью и сексуальным желанием:

"Разница становится заметна не во время полового акта, а после него. При чисто сексуальном контакте мужчина и женщина отвергают партнера по его завершении, более того, они могут сожалеть о случившемся. Когда имеет место страсть, любовники тянутся друг к другу, огорчаются из-за необходимости расстаться. Поэтому близость продолжается, обретая определенный стереотип и ритм."

Он часто формулировал подобные теории. Иногда он обсуждал их с другими психиатрами, иногда предлагал для обдумывания пациентам, иногда убирал в дальний ящик своего сознания.

В течение десяти лет он постоянно выслушивал излияния пациентов, понимая, что многое из их рассказов является ложью, и все же тайно признавался себе в том, что многие из них испытывают в отношениях с другими людьми большие вовлеченность и сексуальное волнение, нежели он сам. Многим пациентам секс приносил облегчение и душевный подъем, акт оставался в памяти. Для Рика все оставалось заурядным, обыденным. Тут теории Морин насчет мужа разваливались. Она была уверена, что он наслаждается, купаясь в безумном водовороте наслаждений и душевных контактов со всеми его партнершами. Именно по этой причине она приходила в ярость: она думала, что упускает нечто важное. На самом деле его половая жизнь была безрадостной.

Морин продолжила тактику булавочных уколов, нанося их в разные места, довольствуясь капельками крови и не вонзая кинжал в сердце, поскольку это поставило бы точку в ссоре.

- Как насчет Лайлы Конелли? - сказала она. - Ты, конечно, уже занимался с ней любовью. Уверена, это было интригующим опытом. Как она тебе понравилась? Не хотел бы повторить? На острове будет масса возможностей. В конце концов, Харри приобрел его именно для этого. Возможность соблазнения на каждом акре земли. Да, я вижу тебя с Лайлой. Прелестная пара. Две плотно сбитые фигуры - правда, немного вышедшие из моды.

- Я не думал о том, чтобы позаниматься любовью с Лайлой.

Он произнес это осторожно, поскольку это было ложью, и он не хотел выдать себя фальшивой нотой. Он часто думал о новой близости с Лайлой, но первая оказалась такой неудачной, что он боялся рисковать. Он помнил её насмешливые глаза, которые, глядя на него, почти говорили: "Покажи мне. Покажи мне, что вселяет в тебя уверенность в том, что ты способен поразить меня." Вежливая, холодная, механическая Лайла. Все произошло на острове у Харри, на розовом диване. Было полнолуние. Он помнил бархатную ночь с безупречно круглой желтоватой луной. Он включил музыку, служившую фоном. Они пили "Дюбонне" со льдом. Он тщательно подготовил эту сцену. И она оказалась фальшивой, как любая продуманная любовная сцена. Он испытал потрясение.