Владимир Чванов - Соучастие Страница 5

— Вот черт, нет и тридцати, а полный склероз. Забыл позвонить, чтоб встретили.

— В Москве позвонишь. Поедем! — сказала Тамара.

— Зачем людей ставить перед фактом? Это неудобно. Они знают о нашем отъезде, а не о дне приезда. Здесь почта недалеко. Сбегаю позвоню, — он хлопнул дверцей.

Вокруг расстилались поля. Справа мерцали желтые огоньки далекого поселка. Впереди темнела широкая асфальтированная трасса, гудевшая от моторов. Сквозь тусклую даль, ярко светя фарами и габаритными огнями, мчались молоковозы, тянулась колонна грузовиков.

— Хорошо, что остановились. Меня уже стало укачивать.

— У тебя и вправду утомленный вид, — озабоченно сказал Виктор.

— Ничего, в Москве отдохну. — Тамара придвинулась к нему ближе и развернула карту. — Посмотри, осталось совсем немного, — она взъерошила Виктору волосы.

Он обнял ее и неловко поцеловал. Тамара прижалась к его плечу. Какое-то мгновение они сидели молча.

— Хорошо, что мы поехали. Правда?

Виктор не успел ответить. К автомашине на тарахтящем мотоцикле, выкрашенном в желтый цвет, подъехал милиционер и обошел машину спереди. Наклонившись к приспущенному боковому стеклу двери, сказал:

— Прошу водительские права…

— Они у хозяина машины, — ответила Тамара. — Он сейчас подойдет.

И почти тотчас подбежал Гурам.

— Товарищ начальник, разве я что нарушил? — он был воплощением вежливости.

Милиционер вместе с ним осмотрел передние крылья, помятый бампер и, поговорив о чем-то, записал номер машины. Через несколько минут Гурам уже сидел за рулем.

— Чего он подъехал? — поинтересовалась Тамара. — Он, по-моему, даже права не посмотрел.

— Права посмотрел и сделал нагоняй, — ответил Гурам. — Конечно, я виноват, ключи в замке зажигания оставил. Могло влететь и больше, — он вытащил из-под сиденья бутылку минеральной воды, кольцом сорвал металлическую пробку и сделал несколько глотков. — Сказал, чтоб скорость не давал. Гололед. — Проехав с километр, проговорил: — «Жигули» какие-то ищут.

Ветер гнал тяжелые облака. Не угадаешь, что принесет такой день в Подмосковье: предвесеннюю оттепель или морозец уходящей зимы.

Столица оглушила Виктора разноголосым шумом улиц, удивила громадами новостроек, причудливостью архитектуры старинных домов, ослепила разноцветьем электрических огней.

На площади Маяковского у метро продавали мимозу. Пожилая женщина с обветренным лицом доставала из сумки пушистые веточки и, обернув их целлофаном, протягивала прохожим.

— Красиво! Снежинки в воздухе и цветы! — восхищенно проговорила Тамара.

— Без цветов не можешь? — иронически протянул Гурам.

— Не могу! С ними жизнь лучше.

— А мне все равно. И без цветов все получается так же, как и с цветами. — Он тихо хохотнул.

— Машина долго крутилась по улицам и наконец остановилась на асфальтированной площадке, обнесенной металлической сеткой.

— Ну, вот и добрались, — с видимым облегчением проговорил Гурам. — Подождите здесь. Схожу за хозяйкой.

Тамара и Виктор тоже вышли из машины. Они были рады концу пути и тому, что можно было хоть немного размяться после утомительной дороги.

Гурам вернулся минут через пятнадцать. Рядом с ним шла эффектная женщина лет тридцати в короткой расстегнутой шубке из меха под леопарда.

— Какие у тебя милые друзья, — еще издали проговорила она грудным приятным голосом. — Очень рада вашему приезду, — и представилась: — Виктория Германовна.

Гурам достал из багажника чемодан, небольшой деревянный бочонок с вином, какие-то свертки и запер машину. По-хозяйски крикнул своим замешкавшимся друзьям:

— Ну, что там? Давайте быстрее.

Подъезд был старый, с широкими лестничными площадками. На четвертом этаже они вошли в небольшую уютную квартиру.

— Раздевайтесь. Какие у вас планы на вечер? Впрочем, завтра дадите волю своей фантазии.

— Виктория Германовна, какие планы? Устали мы очень, — ответил Гурам за всех.

— Тогда поужинаем. Уже четверть восьмого, — она подкатила к дивану овальный журнальный столик.

Из кухни принесла тарелки с холодной курицей, ветчину, шпроты, сайру… Чувствовалось, что Виктория Германовна готовилась к встрече. Было весело, но усталость взяла свое, захотелось спать. Виктору постелили на раскладушке в коридоре, под картиной в старинной круглой раме. Не успел он и заснуть, как его уже будят. С трудом открыл глаза и с удивлением увидел младшего лейтенанта милиции. У дверного косяка — мужчина с повязкой дружинника.

— Что случилось? — с тревогой спросил Виктор, приподнимаясь.

— Участковый инспектор Гусаров! Надеюсь, не очень побеспокоил? Еще нет десяти.

Уже через минуту Виктор понял, что интересуются «Жигулями» Гурама и проверяют документы. Из кармана пальто, которым прикрылся вместо одеяла, он достал паспорт и почувствовал себя неловко от того, что был в майке, и еще потому, что долго пришлось расстегивать английскую булавку, которой заколол внутренний карман.

Участковый сел за столик и стал записывать что-то в свой служебный блокнот.

— Когда приехали?

Гурам взглянул на часы.

— В начале восьмого…

— Не сюда. В Москву, — уточнил свой вопрос Гусаров.

— Сегодня вечером.

— И можете подтвердить?

Гурам задумался. Его лицо стало озабоченным. И, словно вспомнив что-то, оживился:

— Конечно! — он вытащил из бумажника сложенный пополам листок. — Вот позавчерашняя справка из Ростовской госавтоинспекции о том, что мне помял бампер автобус.

Гусаров прочитал внимательно справку и сделал еще одну отметку в своем блокноте.

Тамара в накинутом розовом халатике стояла у серванта. В ее глазах была растерянность.

— Интересное кино, — попыталась возмущаться Виктория Германовна. — Значит, ко мне и гости не могут приехать? Я буду жаловаться…

— Ну зачем так резко ставить вопрос? — с завидным хладнокровием остановил ее Гурам. — Участковый на службе и выполняет свой долг. По-моему, он убедился, что перед ним люди порядочные, — проговорил так, будто сейчас это было самой важной для него задачей.

Гусаров вернул паспорта.

— Гости, конечно, могут приехать. Даже желательно. Но и у меня обязанность — выяснить нужные мне вопросы. В частности, насчет вмятин на бампере. — Он невозмутимо посмотрел на Викторию Германовну. — Поэтому, гражданка Гудкина, прошу понять меня правильно.

— Они у меня несколько дней побудут. Надеюсь, не станете штрафовать? — выражение ее глаз стало мягче.

— Нет причин.

Заперев дверь, Виктория Германовна вернулась в комнату и села на диван. У нее все же испортилось настроение.

— Уверена, кто-нибудь из соседей о вашем приезде доложил и тихий восторг от этого испытывает. Доброжелатели…

— Это все из-за нас, — смущенно сказала Тамара. — Поверьте, мы страшно огорчены. Гурам, придумай что-нибудь с гостиницей…

— Я завтра улажу этот вопрос, — пообещал Гурам. Накинув на плечи пиджак, он вышел на кухню, где долго и тихо говорил о чем-то с Викторией Германовной.

ГЛАВА 3

Синоптики ошиблись — обещали мороз, но ночью прошел снег и под утро потеплело. У кромок тротуара поблескивают хрупкие застывшие лужи. Сунув руки в карманы черной из синтетики куртки, старший оперативный уполномоченный Александр Таранец осторожно шагал по звонкому, ломкому льду и улыбался. Он вышел из дома ровно в девять, на полчаса раньше обычного. Сегодня его дежурство по уголовному розыску в отделении милиции. К нему нужно было подготовиться.

По заведенному распорядку пятиминутка началась без четверти десять. Оперативники, как всегда, собрались в небольшом кабинете начальника уголовного розыска Арсентьева. Невысокий, полноватый Муратов, с аккуратно подстриженными усиками на скуластом лице, сел на первый попавшийся стул. Ему нет и тридцати, но он уже значится в «старичках». Рядом с ним, закинув ногу на ногу, пристроился белозубый, стройный, крепко сбитый Казаков. С месяц назад он раскрыл запутанное преступление и теперь посматривает на товарищей чуть свысока. Казаков и Муратов друзья. В углу у шкафа сидит обычно общительный, а сейчас хмурый и задумчивый светлоголовый Филиппов. Это опытный, инициативный работник. Он в уголовном розыске восьмой год. С ним советуется даже Муратов. Таранец сел на диван — на свое постоянное место.

Тихо звякнул отлаженный на малый звук телефон. Арсентьев снял трубку. Он слушал внимательно и делал какие-то пометки на календаре.

— Понял. Учту! Дам дополнительные указания…

Ему тридцать пять, но выглядит старше. На щеках глубокие складки, проседь в густых темных волосах. Посторонним людям он кажется человеком суровым, но сотрудники относятся к нему с большим уважением и отзываются как о человеке добром, прямодушном и начальнике справедливом, хорошо ориентирующемся в самых сложных ситуациях.