Делл Шеннон - Неожиданная смерть Страница 5

— И какого черта я все еще торчу на этой неблагодарной работе, — сказал он Седрику, — одному Богу известно.

Седрик ему улыбнулся и протянул большую лохматую лапу.

Утро среды, Хиггинс выходной, и по-прежнему идет дождь — легкая ленивая морось. Компенсируя Хиг-гинса, на работу вышли Джон Паллисер и Джейсон Грейс, вместе с Пигготтом они отправились на Кортес-стрит, чтобы начать опрашивать соседей Марион Дарли. Глассер взялся печатать предварительный отчет о неопознанном теле, обнаруженном на Скид-Роу.

Когда Мендоза в восемь часов переступил порог, он спросил:

— Есть что-нибудь из отдела пропавших без вести, Джимми?

— Ничего, а что такое? А, эта блондинка. Нет, ничего, — ответил Лейк. Выглядел он хмуро, и Мендоза знал, почему. На нем наконец сказалась сидячая работа, и Лейк был на диете. После того как в течение нескольких месяцев он пытался начать курить, полагая, что если бросившие курить набирают вес, то с ним может произойти обратное, ему пришлось-таки сесть на предписанную врачом диету, и сегодня, возможно, он завтракал сухариком и черным кофе.

— Это очень странно, — сказал Мендоза. — Более чем. Мертва с ночи понедельника. Заключение о вскрытии пришло?

— Нет, о ней — нет. Пока. Там…

— Ладно. Дай-ка мне больницу, — Мендоза прошел в свою комнату.

В больнице долго не могли отыскать, с кем ему говорить, наконец нашелся врач, который сказал, что к Дюрану можно прийти: он не спит и, в сущности, сам жаждет встретиться с полицией. Его сегодня выпишут. Мендоза поблагодарил и снова взял свою шляпу.

— Я — в больницу, повидать Дюрана, — сказал он Лейку. — Держи оборону.

— А что я все время делаю? — ответил тот. — Интересно, переведут ли меня обратно в патрульные…

— Разъезжать по улицам в машине — та же самая сидячая работа, — усмехнулся Мендоза.

— Вам хорошо говорить! — злобно произнес Лейк. — Вы, черти, ни фунта не набираете! Честное слово, я сочувствую Арту Хакетту куда больше, чем раньше. Творог! Черный кофе! Котлетки из барашка! Клянусь Богом…

— Ты просто неправильно живешь, — сказал Мендоза.

Ландерс пришел поздно — проспал, засидевшись вечером у телевизора. Никого не было, а Лейк предавался размышлениям над какой-то бумагой.

— Только что прислали. Проясняется одно твое дело — по крайней мере, наполовину. Полагаю, тебе все равно захочется походить и подразобраться. Опять же странно. Ты думал, это нападение, верно? Было на то похоже.

— Что? — Ландерс взял бумагу. Это пришло запоздавшее заключение о вскрытии Эдварда Холли. И то, о чем в нем говорилось, с одной стороны, вроде бы вносило некоторую ясность, а с другой — дело становилось еще более странным.

На Эдварда Холли никто не нападал — он был пьян. Количество алкоголя в крови существенно превышало уровень, при котором человек признается пьяным. Имеющиеся повреждения — трещина в черепе и кровоподтеки, — по всей вероятности, были получены при падении или нескольких падениях. С трещиной в черепе, которая и послужила причиной смерти, он мог бы прожить еще час или два и сумел проползти какое-то расстояние.

— Что за черт! — озадаченно проговорил Ландерс. Они были так уверены, что на Холли напали. При нем, конечно, остался бумажник, но… и судя по тому, что говорил его сын… — Вот уж удивительно. Пойду-ка я еще раз с сыном потолкую.

Он вышел на улицу под дождь и поехал к брокерской конторе, где работал Джон Холли. Они разговаривали в его крошечном офисе, и, когда Ландерс сообщил ему новость, Холли лишь удивленно на него посмотрел и решительно ответил:

— Это невозможно. Это совершенно невозможно, мистер Ландерс. Отец никогда не пил. Это нево…

— Он был трезвенником, мистер Холли?

Холли покачал головой.

— Нет, но… это невозможно! Нет, он никогда… он бы никогда… Послушайте, раз в год, на свой день рождения, он выпивал бокал вина перед обедом, и все. И не более того. Во-первых, это дорого. Что ни пей — дорого. А он был… ответственный человек, — он неопределенно взмахнул рукой. — Я ничего не понимаю. Бессмыслица какая-то. Говорить, что отец был пьян, — чушь несусветная! Да нет же, я вообще всего один-единственный раз видел, чтобы он выпил два бокала подряд: когда умерла мама — сразу после того, он был так потрясен, и доктор посоветовал… Но это же чушь несусветная!

— Знаете, мистер Холли, — медленно проговорил Ландерс — эта мысль только сейчас пришла ему в голову, — ваш отец переживал своего рода кризис, не так ли? Он скоро должен был бы оставить работу, он терял зрение… могло быть…

Холли покачал головой.

— Я этого просто не понимаю… А как насчет похорон? Мы можем…

— Можете забрать тело в любое время, — ответил Ландерс. — Мне очень жаль, мистер Холли. Такие вещи порой случаются.— Он вышел, сел в машину и раскрыл карту города. Кросби-лейн — куда, возможно, Холли направлялся, к себе домой, — и Кросби-плейс находятся всего в двух кварталах от Эко-Парк-авеню. И примерно на одинаковом расстоянии от бульвара Сансет, который пересекает Эко-Парк. Где-то там, вероятно, должны быть бары. Бары — и солидный, ответственный Эдвард Холли? Ландерс пожал плечами и завел мотор.

Ткнувшись во все заведения на бульваре Сансет, имеющие лицензию на продажу спиртных напитков, он почувствовал себя обескураженным. Он нашел всего одно заведение, где была хотя бы открыта дверь; владелец внутри что-то красил. Большинство же открывались в десять, в полдень или даже позже. Троих барменов Ландерс поднял с постели, разузнав фамилии и адреса в магазинах по соседству; оставались еще четыре бара, закрытые, с неизвестными владельцами — ему не удалось выяснить даже их имена.

Все бармены ему сообщили, с различной степенью раздражения, что они не могут сказать, кто, кроме постоянных посетителей, был у них в прошлую субботу, — откуда им знать? Мужчина среднего возраста, такой-то и такой-то наружности, в очках с очень толстыми стеклами, возможно, на него оказало сильное воздействие небольшое количество спиртного? Нет, они не могут сказать, никого похожего они не помнят.

Раздосадованный, Ландерс подумал, что придется ждать, когда откроются остальные заведения, куда мог зайти Холли, и попытать счастья там. Однако, направляясь к машине, оставленной на боковой улице, он заметил, что «Вики-Вики Гриль», мимо которого он проходил раньше, уже успел открыться. По крайней мере, дверь была распахнута. Ландерс вошел.

— Есть кто-нибудь?

От стойки к нему повернулся полный лысеющий мужчина:

— Закрыто, сэр.

— Детектив Ландерс, отдел по расследованию убийств, — Ландерс предъявил значок. — Вы — владелец, сэр? Работаете здесь? Можете ли вы сказать, кто обслуживал посетителей вечером прошлой субботы?

Полный мужчина заинтересовался.

— Сыщик? Вы? Вы слишком молодо выглядите, мистер. Вы в самом деле сыщик? Ну, все, что могу рассказать… В субботу вечером? В баре? Да, я. Обычно я по субботам не работаю — мой компаньон и совладелец, Кев Мак-Клири, субботы берет себе, но он заболел гриппом. Все от этих дождей. Я обслуживал. А что такое?

— Видите ли, мистер…

— Мойнихан. Роберт Эмметт Мойнихан.

— Мистер Мойнихан, не помните ли вы, чтобы к вам заходил такой вот человек? — Ландерс описал Холли. — Возможно, что на него сильно подействовало небольшое количество спиртного… — С другой стороны, конечно, процент алкоголя в крови…

Мойнихан взволнованно схватил его за руку:

— С беднягой что-то случилось! Случилось, да? Раз приходите вы — сыщик. Бедняга! Я никогда раньше его не видел, но пытался его остановить… Имя у него было какое-то холеное… Холм… черт, он же говорил мне… Холд…

— Холли.

— Холли! Ну да, конечно же. С ним что-то стряслось? Бедняга. Он выпил три неразбавленных виски, понимаете, и я видел, что он к такому непривычен. Совсем. Понимаете? Когда я налил второй бокал, ему захотелось поговорить, как это с некоторыми бывает, знаете, да? — Ландерс кивнул. — Он называл мне свое имя и еще сказал… Господи, он сказал, что ни разу не бывал в баре! Он сказал… дайте-ка вспомнить… сказал, может, стоит завести такую привычку. Сказал, что никогда раньше не понимал, почему людям нравится пить. Я понял, что ему это в новинку, и… еще он сказал, что слепнет. Бедняга. Вот, а когда он выпил третий, я не хотел наливать еще. Такому-то. Я говорю, пусть идет домой, ему и без того хватит. Его так развезло, как другого с седьмой порции или восьмой. Он захотел купить бутылку. Я говорю: нет. Да я бы и в любом случае не продал — это запрещено, вы знаете. Вывожу я его за дверь, спрашиваю, сумеет ли домой добраться, и он вроде тверже стоит на ногах, как продышался-то на улице, и уходит. Это было где-то около девяти часов. Но с ним потом что-то случилось? — Мойнихан покачал головой. — Вот бедолага, черт возьми.

— Пожалуй, мы можем себе представить, что случилось, — задумчиво проговорил Ландерс. — Вы были добрым самаритянином, мистер Мойнихан. Пытались отправить его домой. Однако же… значит, он хотел купить бутылку…