Фридрих Незнанский - Меморандум киллеров Страница 5

Тут, правда, мог бы и конфуз случиться, если б вездесущие журналисты пронюхали. Террористов-то, как таковых, рядом со спрятанным грузом не оказалось. Но кто ж о том знал, когда на штурм шли и подрывали стальную дверь в подвале заброшенной фабрики в Мытищах? Вполне могли и быть. Однако журналистов на секретную операцию, естественно, не позвали, а некоторые мелочи и нестыковки сошли за издержки производства. Что, однако, не умалило значимости подвига.

Когда собирались, чтобы отпраздновать собственные успехи, Вадим Михайлович сразу предупредил Грязнова, что средства на торжественное мероприятие выделил фонд. Это значит — никакой складчины, но и чтоб потом ни у кого не возникало подозрений, будто герои-муровцы какие-нибудь халявщики. Все отпущенные деньги официально проведены по соответствующим ведомостям.

Еще сказал, что ребята решили «расслабиться» без посторонних, чтоб тоже потом пустой болтовни избежать, даже жен не стали звать. А вот Вячеславу Ивановичу, как уважаемому начальнику, разрешили, в виде исключения, пригласить, кого он хочет, но только пусть сам за приглашенного, в случае чего, и отвечает. Кандидатура Турецкого не оказалась неожиданной и не только никаких возражений у «орденоносцев» не вызвала, а, напротив, была встречена с явным одобрением. Все они знали о давней дружбе Вячеслава Ивановича с Александром Борисовичем. Как знали и о том, что Турецкий тоже частенько смотрел сквозь пальцы на некоторые нарушения в работе оперативников. И в любых ситуациях всегда отдавал предпочтение ребятам из МУРа, а при нужде и горой за них стоял. Но это уж, можно сказать, традиционно. Поэтому такой гость, что называется, в жилу, заодно расскажет и о новых веяниях в Генеральной прокуратуре. Он же теперь и сам большой начальник!

Ну и, так уж и быть, последняя сноска.

Говоря о том, что на посиделках будут только свои, Вадим Лыков не то чтобы слукавил, но и всей правды тоже не сказал. Возможно, поэтому и присутствие Турецкого не вызвало у оперативников протеста. Кроме Александра Борисовича прибыли еще гости со стороны. С одним из них, полковником из УФСБ Вострецовым, заместителем начальника отдела по Центральному административному округу, Грязнов и Турецкий были знакомы, но — шапочно. А вот Лыков и второй зам Вячеслава, Сережа Межинов, звали Павла Григорьевича просто Пашей.

Турецкий с юмором поглядывал на Вячеслава, а тот в ответ как-то недоуменно пожимал плечами — мол, темна вода во облацех…

Другой гость принадлежал к милицейскому ведомству, но почему-то именно с ним ни Грязное, ни тем более Турецкий прежде не контактировали. Генерал-майор милиции Валерий Петрович Коныгин являлся заместителем Ромадинова, начальника Главного управления собственной безопасности МВД, хорошо им, между прочим, известного, поэтому, когда появлялась необходимость, они и обращались напрямую к Игорю Константиновичу — на своем, так сказать, уровне. И то, что замначальника ГУСБ был дружен с муровцами, также явилось сюрпризом для Вячеслава Ивановича. Непонятно только, приятным или?.. Во всяком случае, в течение всего вечера генерал вел себя достаточно непринужденно, будто находился в кругу близких ему людей, что в определенной степени примиряло с ним Грязнова, который всегда относился к этой службе без требуемого, скажем так, пиетета.

Ну вот, пожалуй, и все сноски, объясняющие диспозицию, либо ситуацию, в коей, выражаясь канцелярским языком, имело место быть, или проистекать, данное торжество.

Где-то уже в конце вечера, доверительно наклонившись к Александру, Вячеслав негромко заявил:

— Ребята мои, конечно, молодцы, слов нет, но мягкий втык я им все же завтра сделаю.

— Что, окружение не нравится? — с легкой усмешкой спросил Турецкий.

— Предупреждать надо, — нравоучительно заметил Вячеслав. — И вообще, не о тебе же речь…

— Само собой. — Турецкий подмигнул ему. — Не, ты, Славка, только послушай, о чем твои молодцы судачат!

Как обычно водится у мужиков, «на работе — о бабах, а с бабами — о работе». Но только в том случае, если все они, мужчины, не заняты одним делом, которое стало, по существу, их жизнью. Тогда известная присказка звучит иначе: «И на службе — о работе, и с бабами — тоже о ней, проклятой». Вот и сейчас за обильным столом (нет, не поскупился фонд, помогающий ветеранам сыска, а таковыми могли с абсолютной уверенностью считать себя все здесь присутствующие) речь шла в основном о последних операциях, о том, что предстоит сделать, о трудностях, вечных нестыковках между различными ведомствами, которые приходится преодолевать едва ли не ценой собственной крови, и так далее. Опять же хоть среди мужиков как-то не принято жаловаться на скудное материальное довольствие, и об этой стороне тоже говорили.

Но тут, как заметил Александр Борисович и на что обратил внимание Вячеслава, зазвучал совсем другой, более уверенный, что ли, мотив.

Не о том, что денег мало платят, зашла речь. Деньги, так получалось, просто валялись под ногами, да только народ наш служивый нерасторопен либо недостаточно догадлив, чтобы их подбирать. А какие возможности открываются! Вот именно эти «возможности» и насторожили поначалу Турецкого, но слегка. Ведь «под банкой» — а он и не ощущал в себе абсолютной трезвости, — случается, такое ляпнешь, что потом самому неловко.

Рассказывал Сергей Сергеевич Межинов, заместитель Вячеслава, тоже отмеченный очередной звездочкой на погоне, теперь уже полковник, но, в отличие от младших товарищей, скромняга, будто смущающийся громкого своего баса и крупных «габаритов» — действительно, высокий, широкоплечий, — мощный, одним словом, мужик. Он и сейчас старался говорить негромко, но легко заглушал остальных.

— …ну, вы помните того Шакирова, из Эконом-банка?..

— Его в прошлом году на Болотниковской взорвали, в собственном «мерине», — вставил веселый опер Толя Волошин, который весьма, надо сказать, тактично и не без успеха выдавал себя в некоторых случаях за родственника главы президентской администрации — поди проверь.

— Ну да, тот самый, — продолжил Сергей. — Так вот, когда стали проверять, оказалось, что он в своем же банке владел всего тремя или четырьмя процентами акций! Там и недели не прошло, как все имущество растащили его же компаньоны. А семье осталась, по сути, фига с маслом. Я тогда и Вячеславу Ивановичу, — Межинов с улыбкой посмотрел на Грязнова, — такой вариант предложил. Давайте, говорю, в дальнейшем — случаи-то не единичные! — сразу накладывать арест на все имущество того же покойника. Которое и будет потом, после положенных нотариальных операций, передано родственникам. И мы при этом за свои старания можем приличный гонорар иметь. И ничего противозаконного. Ну, правда… — Он стеснительно заулыбался. — Послал меня шеф…

— Куда? — поинтересовался Турецкий, вызвав почему-то приступ смеха.

— За коньяком!.. У меня в сейфе был… — продолжал улыбаться Межинов. — Потому что тогда вы к нему как раз и подъехали, и срочно потребовалось!

Объяснение потонуло в хохоте. Вспоминать, когда было подобное, значило попросту заниматься пустяками. Да частенько такое случалось, о чем речь! Но ведь не в коньяке же дело…

— А что, проблему потом так и замылили? — хмыкая, спросил Турецкий.

Межинов развел руками.

— А мне думается, — сказал Александр, чуть подмигнув Вячеславу, — не такая уж она и вредная, идея-то. Куда лучше, чем, к примеру, «азиков» «крышевать», верно, мужики?

И участники банкета разом заговорили, почувствовав поддержку «важняка», стали даже какие-то детали обсуждать, из чего Александр Борисович сделал совершенно однозначный для себя вывод о том, что слова-то всегда остаются только словами, зато дело, по всему видать, уже давно у них могло быть четко поставленным и даже по-своему отработанным. Разве что только упрямый Славка ни черта об этом не знает. Либо догадывается, но помалкивает. Ну или знает, но делает вид, будто все это ему категорически претит. И потому он — не в курсе. Однако в любом случае это якобы случайное «и», проскочившее у Межинова во фразе «я… и Вячеславу Ивановичу… предложил», указывало на то, что разговор у заместителя начальника МУРа происходил не только со своим шефом, то есть со Славкой. Выходит, и с кем-то еще? И какая реакция была у того неизвестного, неясно. Хотя вполне могла оказаться и положительной. И теперь ребята в такой тактичной, по их пониманию, форме и излагают свои соображения — как идеи, которые очень желательно принять во внимание и… осуществить на практике. А скорее всего, просто узаконить. Для чего же еще?

Александр Борисович не успел продумать возникшую мысль дальше, потому что тут же вмешался фэ-эсбэшный полковник Паша и стал как бы сетовать на то, что между службами до сих пор нет душевного — он так и сказал — контакта. Хотя все делают одно дело. Ну, к примеру, тот же «Макдоналдс»…