Светлана Алешина - Палач в нетерпении Страница 5

— А если серьезно?

— Если серьезно… Ну ладно. Давай серьезно. Твоя Таня может заниматься профанацией ради популярности?

— Не понял, как?

— Скажем так… Может ли она писать себе письма с угрозами, чтобы вызвать интерес к своей персоне?

— Она что, дура? — вытаращился Пенс. — Нет, никогда!

Ну вот. В этом я и сама была почти на сто процентов уверена.

Достав блокнотик, я взглянула на исписанные моими странными каракульками листочки и спросила:

— Ты общался с ее окружением?

— Немного, — пожал он плечами. — Они мне не нравились. Нет, там есть вполне симпатичные люди, но их не так много… Странные они все. Как будто у них мозги набекрень. Не то чтобы они были полными идиотами, наоборот… Так что я даже и не знаю, почему они мне не нравились! Просто мне было с ними не в кайф.

— Очень понятно выразился, — усмехнулась я. — Ладно, давай думать вместе. Значит, рисую тебе такую вот картинку — человек получает гадкие письма. Получает их в тот момент, когда у него все очень хорошо… Ну, просто излучает он счастье. И в этот момент некто подкладывает ему новое письмецо, в котором обещает нашего счастливчика изничтожить. В последнем послании приложена фотография с убитой девицей. Сама Татьяна нарисовала нам с Лариковым всех своих знакомцев, но, по ее мнению, никто из них на такие поступки не способен. Кстати, у нее эти письма вызывают только смутные опасения, тогда как у меня от всего этого просто мороз по коже бегает. Особенно от фотографии. Понимаешь, в чем беда, Пенс… Такую фотографию можно сделать только в одном случае. Если перед тобой, так скажем, готовая фотомодель!

Пенс слушал меня очень внимательно.

— Подожди, — остановил он мои глобальные рассуждения. — Ты хочешь сказать, что Таньке кто-то угрожает? Как в романах?

— Не знаю, как угрожают в романах. Но ей угрожают, и тут уж ничего против не скажешь.

— Та-ак… — задумчиво протянул Пенс. — А фотография с тобой?

— Конечно, нет, — ответила я. — Лариков собирался выяснить, кто эта девушка. Правда, он в отличие от меня к факту убиения оной относится несколько скептически, но это его дело. Если предположить, что у нашего анонимного гения эпистолы есть сообщница, которую изобразили в качестве трупика, это не делает их в моих глазах более безопасными и привлекательными. Факт предупреждения, мон шер ами, налицо! Но это пока — в ведении господина Ларикова, вот пусть он и трудится в поте лица… А у меня задачка попытаться разобраться вот с этими гражданами. Благо ты с ними тусовался и можешь помочь мне хотя бы выделить наиболее вероятных «писателей».

— Давай свой блокнот, — протянул он руку.

Я с сомнением посмотрела на него и возразила:

— Ты не поймешь мой почерк.

— Тогда начинай по фамилиям. И не обращай внимания на Татьянины резюме — она из тех людей, которые до последнего не поверят, что человек способен на подлость. Кстати, ты сама-то что думаешь об этом анониме?

— Ну, мне кажется, что человек нам попался весьма начитанный. Лет ему примерно от тридцати до сорока. Он неплохо разбирается в искусстве. Думаю, что он аккуратен — буквы вырезаны очень аккуратненько, и нигде ты не увидишь пятен клея…

Неплохо знает кино. Умеет ухватить и передать суть. Помнишь фильм «Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?» с Джейн Фонда. Довольно сложный фильм. Он его смотрел — как пить дать. Причем в самой вырезке присутствует намек на финал фильма — избавление…

Потом у нас следует Николас Блейк, английский писатель — автор детективов. И наш мальчик его читает… А насчет заголовка, который он прислал, я думаю, что в самом произведении тоже кроется намек. Вот теперь сложи эти самые письма. «Наша Таня громко плачет». То есть он считает, что Таня Борисова глубоко несчастный человек. Далее, в следующем письме другая фраза — о «загнанных лошадях». Последний опус впрямую намекает, что его оправдают за убийство. Вот что у меня получилась за галиматья, и если ты что-то понял, то я начинаю тобой восхищаться!

— Все понял, — кивнул он. — А если думать проще? Кто-то пишет просто потому, что Танька красивая, умная и талантливая? Из зависти?

— Вот если бы во всем этом не присутствовал Блейк, я бы так и думала, — кивнула я. — Но, милый мой, человек, который все это писал, явно не банален. Вот ведь в чем беда! Так что мы оставим оба варианта, как возможные. А пока давай писать краткие характеристики с твоего угла. Потом я окину всю эту компанию своим свежим взглядом и вынесу окончательный вердикт.

— Давай, — согласился он. — Дело-то несложное!

— Несложное, — вздохнула я. — Только знать бы, что наш аноним выкинет дальше. И сколько у нас времени до следующего «взрыва». Кстати, ты знаешь, что у Татьяны новая пассия?..

Пока мы разговаривали, на улице кончился дождь. Вместе с дождем, правда, и день тоже закончился, из чего я сделала вывод о близких отношениях Ларикова с господом богом.

Мы уже откинули несколько кандидатур, потому как Пенс подтвердил Татьянины суждения на их счет. Осталось ни много ни мало пять человек, вполне, по Пенсову мнению, способных на преступные деяния.

Я как раз заносила их в «черный список» и грызла исступленно карандаш, прикидывая в уме, как бы мне втереться в доверие к этим лицам. Так как одна из них была дамой, двое — голубыми, а двое были влюблены в Татьяну, я поняла, что мое очарование обречено на фиаско. Вряд ли моя особа заставит померкнуть Татьянин образ в их сердцах!

Пока же я могла рассчитывать только на Татьяну. Правда, подумав немного, мы с Пенсом пришли к выводу, что ее саму знакомить с нашим «реестром» не стоит — она может навредить делу, поскольку Пенс признался, что Татьяна бывает подвержена приступам гнева и в порыве оного запросто откроет наши грандиозные планы по выявлению негодяя.

Тут появилась на пороге мама и заявила:

— Кажется, вы стали похожи на двух обалдевших от непрестанных молитв отшельников. Кроме того, мне кажется, что вы голодны. Мисс Холмс, вам стоит зайти на кухню!

— Хорошо, миссис Хадсон, — улыбнулась я. — Ваша идея, если присмотреться, не так уж и плоха. Как вы на это смотрите, Ватсон?

Пенс развел руками:

— Как скажете, шеф!

— Фу, ма, он вышел из игры! — возмутилась я. — За это его стоит наказать, как ты считаешь?

— За что? — искренне удивилась мама.

— Ну неужели ты не понимаешь? Разве можно представить себе двух респектабельных джентльменов, один из которых именует второго «шеф»? Мы ж не в воровской «малине» находимся!

— Нет уж, — резко возразила мамочка. — Ты и так издеваешься над бедным мальчиком! У меня прямо сердце разрывается, когда я вижу, как ты ведешь себя с ним!

— Это кто бедный? — не поверила я своим ушам. — Он бедный?

— Да, я очень бедный, — широко улыбнулся Пенс.

— Ты не бедный. Ты вместилище страстей и порока, — проворчала я. — Но я склоняюсь перед решением сената. Пошли вкушать кофе с булочками.

Наш светский ужин был уже завершен. Я сидела, погруженная в размышления, и голоса мамы и Пенса долетали до меня как бы издалека.

— И знаешь, Сережа, — говорила мама. — Саша совершенно не следит за здоровьем. Ну скажи ты мне, как можно работать без выходных?

— Не к нему, — подала я голос. — И не ко мне. Данный вопрос, ма, адресуй своему возлюбленному Андрею Петровичу.

— Не надо все валить на Андрюшу, — возмутилась мама. — Он не может относиться к тебе как к бездушному роботу.

— «И понравился ей укротитель зверей белокурый красавец Андрюшка», — пропела я. — Ладно, это я сама лишаю себя всех радостей жизни, сама! Мне пришла в голову нездоровая идея аскетизма… Кстати, Пенс, Подл и Грязнер — это из Тома Шарпа?

Мой плавный переход к двум «голубым» из нашего списка моих собеседников несказанно удивил. Мама вообще о Подле и Грязнере ничего не слыхала и теперь таращилась на меня в изумлении, а Пенс с трудом понял, о ком я говорю.

— Не знаю, — честно признался он. — Я этого твоего Шарпа не читал.

— Кто дал им эти клички, ты тоже, наверное, не знаешь? — спросила я со слабенькой надеждой.

— Когда я с ними познакомился, их уже так называли. А я не особенно интересовался, кто их так обозвал.

— А вот и зря, — сказала я.

— Почему это меня должно было заинтересовать?

«Потому что человек, пишущий наши «нетленки» Тане Борисовой, и человек, назвавший двух «амантов» именами героев «Покер-Хауса» очень и очень похожи, — подумала я. — Ладно, разберемся».

— Так, — произнесла я вслух, — интересно ведь. Подл и Грязнер… Они действительно скользкие личности?

— Кому как, — неопределенно ответил Пенс. — Мне они показались довольно неприятными.

Я снова углубилась в изыскания, вчитываясь в краткие характеристики моих «героев».

Надо что-то придумать…