Олег Агранянц - Валютный извозчик Страница 5

— Читай дальше.

«Окажите резидентуре помощь в деле Пичугина. Резидент проинформирован».

— Поедем ко мне, пообедаем, — предложил Болтовский.

— Хочу с дороги помыться, отдохнуть. Вчера замотался.

— Ладно, отоспишься, приходи.

Гостиница находилась рядом с посольством около паромной переправы в соседний Заир. Мой номер выходил на реку. Небольшая кровать, стол и два стула. На одном лежал мой портфель. Я разделся, принял душ и сразу в кровать.

«Надо поставить будильник на четыре, а то проспишь до ночи, — думал я, засыпая.

Но ставить будильник оказалось излишним.

— Просыпайся, просыпайся!

Я открыл глаза. Передо мной стояла Галина.

8. Любезная Солоха

— Как ты сюда проникла?

— Для белой женщины в Африке закрытых дверей не существует.

«И закрытых платьев», — отметил я про себя. На Галине было нечто, что кофтой назвать было бы преувеличением.

Это черно-кружевное «нечто» без рукавов на двух расхлябанных пуговицах заканчивалось джинсами до колен, стянутыми широким кожаным ремнем с массивной металлической пряжкой. Выглядела она подтянутой и посвежевшей. Я одобрительно покачал головой:

— Хорошо выглядишь, птичка перелетная.

Я взял ее за руку, хотел подтянуть к себе, но она отстранила:

— Я не за этим. У меня дело.

— Слушаю. Садись.

Галина продолжала стоять.

«Считает, что стоя выглядит лучше, — решил я. — Впрочем, может быть, и права. Действительно лучше».

— Я тебе кое-что хочу рассказать. Но, разумеется, Борис об этом знать не должен. У кубинцев есть один такой Рамон.

Не буду тебе морочить голову, но мы с ним… Он хороший парень, красивый… Ты, Евгений, должен меня понять.

— Надеюсь, ты пришла не исповедоваться. Но, если хочешь, грехи могу отпустить.

— Не смейся. Это касается дела, за которым ты пришел к Филину.

Становилось интересным. Я скинул простыню, сел на кровать.

— Тебя не смущает?

Моя одежда, а точнее, ее отсутствие Галину не смутила:

— Не в первый раз. Но я пришла не за этим.

— Ты пришла покаяться, что была в интимных связях с Пичугиным.

— С этим козлом?! Ты с ума сошел! Я тебе начала рассказывать про Рамона.

— Этот грех я тебе уже отпустил.

— А вот тут не торопись. Мы с Рамоном иногда встречались в каморке Аэрофлота в аэропорту. Знаешь, в аэропорту много народу…

— Понятно, муж дома, а ты на его рабочем месте. Но причем здесь Пичугин?

— Однажды мы выходили из каморки, и я увидела Пичугина.

— Когда это было?

— Дня три назад.

— С этого момента поподробнее.

— Я увидала Пичугина и, конечно, испугалась. Он такой идейный, обязательно заложит.

— Ты заметила, что он там делал?

— Он просто стоял с двумя мужчинами и одной женщиной.

— Что за люди? Ты их знаешь? Наши?

— Нет, не русские. Скорее всего, французы. Рамон сказал, что они какие-то революционеры.

— И что еще?

— Все.

— Как они выглядели?

— Не успела рассмотреть.

— И все-таки.

— Мужчины среднего роста в светлых рубашках. Оба стояли ко мне спиной. У одного взлохмаченная грива. Другой прилизанный. Дива выше обоих, совершенно плоская, лицо длинное. И вообще, зачем я тебе все должна докладывать?! У Бориса ты даже не намекнул, что хочешь меня увидеть.

Она обиженно повертела головой.

— Дел много.

— Ясно. Много дел, много новых знакомых. Ну да ладно.

Она направилась к двери. Шла медленно. Я понял: она знает еще что-то, и начал выправлять положение:

— Старые знакомые всегда лучше новых.

— В это трудно поверить.

— Лучше. С новыми два часа говоришь о любви, и не остается времени заняться любовью. Зато со старыми два часа занимаешься любовью, и нет времени поговорить о любви.

— Понятно, — Галина вернулась и стала у окна. — Выходит, я сама напросилась, и меня можно сразу в кровать. И вообще мне пора.

Я знал, что Галина принадлежит к той часто встречающейся категории женщин, с которыми надо делать одно, а говорить совершенно о другом. В последние наши встречи мы как-то обходились без этого ритуала. Теперь она на меня обиделась, и надо было возвращаться к старой технике. Я взял ее за руки, отвел от двери в центр комнаты.

— Я тебе все рассказала. Почти.

— Почти?

— Понимаешь, какая странная штука… Почему-то Борис не пересказал тебе всё, что ему говорила жена Пичугина.

— И что она ему говорила?

— Оказывается, ее муж ездил в Намибию заказывать статуэтку из серого дерева.

— Дерево, наверное, очень дорогое.

— Дорогое, но его можно купить и здесь.

— А Борис видел эту статуэтку?

— В том-то и дело, что видел.

— Ну и что?

— Наверное, не хотел тебе про нее рассказывать. Боялся, что ты будешь держать его за идиота.

— Галя, не томи!

— Дело в том, что это… это… бюст Гоголя.

Я замер.

— Ну разве ты поверил бы, что он ездил в Намибию за бюстом Гоголя?

А Валера не удивился:

— Гоголь, говоришь? Я видел эту статуэтку. Он ее держал в сейфе. Но то, что это Гоголь, не говорил. Хотя, теперь вспоминаю, вроде похож. Нос длинный, волосы до плеч.

— И где сейчас эта статуэтка?

— Нет ее. Мы все осмотрели. В сейфе ничего, кроме партийных бумаг. Дома — только казенная мебель. Стало быть, статуэтку прихватил с собой. Сдался ему Гоголь!

Он взял трубку, набрал три цифры.

— Светочка, проверь, какие книги брал в библиотеке Пичугин. Посмотри, не брал он, случаем, Гоголя. «Мертвые души». «Тарас Бульба».

— «Вий», — подсказал я.

Валерка хмыкнул, но повторил:

— «Вий».

Гоголя в библиотеке Пичугин не брал. Зато брал книги по философии.

— Философ! — резидент разозлился. — Надо писать в Москву.

Я согласился. Валерка немного помялся:

— А что, если не будем их путать? Напишем, будто все данные ты получил от Галины.

Ясно. Не хочет подставлять Филина. Я не возражал:

— Только вот в отношении этих революционеров… Разве поспрошать кубинцев…

Раньше можно было в случае чего просто позвонить в кубинское посольство. Нынче время другое, отношения другие.

— Как у вас отношения с кубинцами?

— Как у Кастро с Горбачевым. Хреновые.

— Кто-нибудь из старых у них в посольстве остался?

— Мой тезка. Валеро. Ты его знаешь?

— Еще бы.

С Валеро я знаком уже лет пятнадцать, и теперь стоит попытаться получить от него информацию по старой дружбе.

— И как вы с ним?

— А никак.

— Может, я попробую.

— Обяжешь.

9. Валеро

— Мне компаньеро Валеро.

— Кто спрашивает синьора Валеро?

— Синьора Валеро спрашивает компаньеро Лонов. Через минуту в трубке послышался хриплый голос Валеро:

— Лонов? Живой! Надолго?

— На неделю. Прилетел сегодня.

— Что-нибудь надо?

— Да. Нужно тебя увидеть.

— Сегодня ночью, подойдет?

— Что значит ночью?

— Сейчас еду на прием. Вернусь к десяти. Пару часов буду писать. В двенадцать, годится?

Я молчал.

— Что молчишь? Полночь — это еще рано, Лонов. Рано. Девочек не обещаю. Ром будет.

— А если мы разделим нашу встречу на две части? Сейчас я к тебе подскочу и задам пару вопросов. И договоримся о второй встрече, с ромом и воспоминаниями.

— Где ты находишься?

— У себя в посольстве.

— Не успеешь. Я через пять минут выезжаю.

— Почему прием так рано?

— Я тебе дам телефон посла Индонезии, позвони и спроси, почему он, старый осел, назначил прием в такое время. Может быть, у него молодая жена. Если бы у тебя была молодая жена, Лонов, ты вообще бы не проводил приемов. — Он помолчал. — Слушай, Лонов. Стой на площади у телеграфа. И жди меня. Я по дороге заскочу. А теперь не отвлекай.

Валеро повесил трубку.

К удивлению, Валеро не заставил себя ждать. Через пять минут черный «Мерседес» с кубинским флагом остановился около телеграфа.

— Садись.

Валеро не изменился. Невысокий, ладно сбитый, юркий, с темно-синими мешками под хитрыми глазками, он удобно развалился на заднем сиденье и размахивал большущей сигарой.

Я сел рядом. Машина плавно отрулила.

— На «Мерседесах» разъезжаешь.

— Возраст пришел. Это тебе не васильковый «Фольксваген».

Когда лет десять назад в Алжире я разбил свою машину, а у резидента не нашлось для меня запасной, Валеро, который тогда оказался поверенным в делах, щедро отдал мне на пару месяцев «Фольксваген» с номерами кубинского посольства. Резидент морщился, но резервной машины не было, и он терпел.

— Ты в отношении Пичугина?