Матвей Медведев - В поисках истины Страница 5

Да, преступник походил на загнанного зверя. Кольцо вокруг него все больше сужалось. Он это чувствовал. И все же он обратился к Зауру Уруцкоеву и шоферу Геннадию Степанову и договорился с ними похитить еще одну машину.

Степанову он заявил:

— Надо отвести подозрение от Эрика, который сидит в тюрьме.

Лаврушиной предложил:

— Поедем со мной.

— Куда?

— В Орджоникидзе.

— Поездом?

— Зачем? Автомобилем!

— Согласна.

— Перебирайся ко мне в гостиницу.

— Кто мне разрешит там жить?

— Устрою! Роман Уруцкоев все может. Он, конечно, не бог, не царь и не герой, но тем не менее и перед ним с легкостью отворяются любые врата. Единственно, перед кем я бессилен, — это перед твоими родителями. Они и так грозятся, что сделают мне секир-башка. Считают, что я сбил с пути истинного их очаровательную дочь.

— Можешь их не бояться. Я уже вполне взрослая. Могу делать, что хочу. В том числе и ехать с тобой в Орджоникидзе. И поеду!

Лаврушина ни о чем не подозревала. Она слепо верила проходимцу. Уруцкоеву же требовалась от его близкой подруги практическая помощь. Но пока он ей ничего об этом не говорил. Он только сказал, что они поедут на машине, которую он приобрел в Ленинграде у частного лица.

Лаврушина поселилась в номере гостиницы. В ожидании поездки она ничего не делала. Днем спала или сидела в парикмахерской, ожидая очереди к мастеру, который сооружал ей замысловатые прически, а вечером она и Роман шли в ресторан. Впрочем, такое времяпрепровождение не было для Натальи Лаврушиной в новинку. Она и раньше ничем не занималась. После окончания восьмилетки не работала, живя на иждивении родителей да на те денежные подачки, которые давал ей Уруцкоев. Родители ее горевали, что у них такое непутевое дитя, но ничего не могли поделать. Дочь совершенно отбилась от рук.

Прошло две недели, а предполагаемая поездка в Орджоникидзе все откладывалась. Лаврушина томилась в гостинице, чувствуя себя здесь, как в заточенье. Уруцкоев стал частенько оставлять ее одну, особенно по вечерам. Возвращался поздно. Лаврушина злилась, начала даже ревновать. Но Уруцкоев объяснил свои отлучки тем, что приобрел машину с дефектом и теперь возится с ремонтом. Лаврушину такое объяснение удовлетворило.

Однажды Уруцкоев сказал ей:

— Плохо подвигается дело с оформлением машины.

— Что же мешает?

— Разные формальности... И то, что у меня не ленинградская прописка. Может быть, оформим машину на твое имя? Потом, когда мы поженимся, эта машина будет лично твоя. Можешь считать ее моим свадебным подарком.

Лаврушина не возражала. Особенно против такого подарка, как легковая машина.

— Тогда — завтра наш отъезд. Готовься!

И снова ушел.

Геннадий Степанов сидел в ресторане в обществе знакомого шофера и его девушки. Отмечали день ее рождения. Здесь-то, в ресторане, и отыскал Степанова Уруцкоев.

Его появление в зале было встречено шумными возгласами уже подвыпившей компании. Уруцкоева представили новорожденной. Роман церемонна поклонился, поцеловал девушке руку, сказал ей какой-то замысловатый комплимент явно восточного происхождения, подсел к столику, налил полный бокал сухого вина, залпом выпил. Степанов тоже потянулся к бутылке. Уруцкоев перехватил его взгляд, сделал знак, приглашая отойти в сторону.

— Ты сколько уже выпил?

— А что? — встревожился Степанов.

— Боюсь, налакаешься, как свинья. Как ты пойдешь в таком состоянии на дело? Хочешь все завалить?

— Не бойся! До ночи еще далеко. Весь хмель улетучится.

— Смотри же!

Вернулись к столику. Подошел официант:

— Что еще заказывать будете?

— Подайте черный кофе, мороженое, фрукты, — сказал Уруцкоев.

— А вино?

— Не надо.

— Мужчины, шоферы, а так мало пьете, — сказала с укоризной девушка. — Я считала, что вы народ здоровый, крепкий. А у вас какие-то дамские дозы. Трезвенники. Я и то могу выпить больше, чем вы.

— Мы не просто шоферы, — ответил Уруцкоев. — Мы еще и спортсмены, гонщики. У нас режим. Как раз завтра нам предстоит отъезд в Ригу, на авторалли. Поэтому сегодня — точка. Сухой закон.

Из ресторана Уруцкоев и Степанов поехали на Кубинскую улицу, где жил некий Демидов, который тоже должен был участвовать в похищении автомобиля. Здесь уже находился Заур Уруцкоев. У Демидова стали ждать назначенного часа. Когда стрелки часов приблизились к цифре три, Уруцкоев встал и скомандовал:

— Пора!..

После похищения машины — на этот раз с Кузнецовской улицы — Уруцкоев пришел в гостиницу, разбудил спящую Лаврушину, и они тут же подделали талон технического паспорта, вписав в него фамилию Лаврушиной, как якобы владелицы машины. Утром следующего дня выехали в Орджоникидзе. В украденной машине оказалось полно вещей — ботинки, туфли, термос, поролоновая собачка, сувенир — турок, курящий трубку, два фонарика, шезлонг. Уруцкоев сказал Наташе, что все эти вещи он купил, собираясь в дорогу.

Во время перегона сделали остановку в Витебске. Переночевав в гостинице «Двина», поехали дальше. Оставив Лаврушину в Орджоникидзе, Уруцкоев уже один отправился вч Алма-Ату, где похищенную машину ждали покупатели.

Нервы его не выдерживали. Находясь в Алма-Ате, он почти беспрерывно пил на вырученные от продажи похищенной машины деньги. Угощал каких-то малознакомых, а то и вовсе незнакомых людей. Только за два дня купил бутылок шестьдесят вина, водки, пива. В пьяном чаду показывал толстую пачку денег. Хвастался, что пропил уже 400 рублей и может пропить еще столько же.

Здесь же, в Алма-Ате, его и арестовали.

Хотя преступная шайка была выловлена почти полностью, следствие еще продолжалось. Предстояло найти похищенные машины, число которых достигло двадцати трех, вернуть их законным владельцам и одновременно выявить тех, кто покупал эти машины, не задумываясь об их происхождении.

Это было не просто. Ведь, как правило, номера на машинах уничтожались, а взамен выбивались новые. Для установления подлинных номеров приходилось производить физико-техническую экспертизу. Только таким образом и удалось установить, что номера на двигателях, кузовах шасси выбиты не заводскими пуансонами, а кустарным образом.

Следствие интересовало все. Поскольку всякий раз, чтобы перегнать машину в ту же Эстонку, Шейхов и Подвезько брали отпуска за свой счет, следователи просмотрели все их заявления на имя администрации таксомоторного предприятия и установили, в какие дни они совершали перегоны. Анкетные листки гостиниц «Октябрьская», «Советская», «Россия» дали возможность узнать, что в Ленинград приезжали не только Чантурия и Циколия, но и Дарсалия. В свою очередь, такие же анкетные листки сухумской гостиницы «Тбилиси» подтвердили, что Шейхов, Подвезько и Генкин приезжали в Сухуми.

Установили также, в каких гостиницах останавливались они в пути. Наконец, следователи нашли сумку с приспособлениями для угона машин. Она хранилась у одной из знакомых Подвезько.

К концу следствия дело составило 25 томов. Одно лишь обвинительное заключение было написано на 300 страницах. Это был титанический труд. На суде присутствовали 114 свидетелей из Ленинграда и Сухуми, Лебедина и Алма-Аты, Зугдиди и Ахтырки, из сел Варча, Гульрипшского района Абхазской АССР, и Ногири, Северо-Осетинской АССР, из Вендесена, Кизыл-Арватского района, и многих других мест.

Как во время следствия, так и на суде не раз подчеркивалось, что шайка, которую сколотили злоумышленники, была довольно «устойчивой» преступной организацией и поэтому особенно опасной. На скамье подсудимых оказались 10 человек. Все они были строго наказаны, как того и заслуживали.

ЧЕТВЕРТАЯ ВЕРСИЯ

Все началось так, как начинается нередко. 19 апреля 1972 года в кабинете старшего следователя прокуратуры Марченко раздался телефонный звонок. К следователю звонят часто — то из судебно-медицинской экспертизы, то из уголовного розыска. Нередко вызываемые на допрос свидетели спрашивают, когда им прийти. Но на этот раз звонил начальник следственного отдела прокуратуры Алексей Дмитриевич Васильев.

— Марченко? Чем вы сейчас заняты?

— Вычитываю после перепечатки на машинке обвинительное заключение. По делу о нарушении на кондитерском предприятии технологии производства пирожных.

— Отложите! — Голос начальника отдела звучал, как всегда, спокойно, но все-таки в нем можно было уловить что-то такое, что заставляло насторожиться. — Поедете вместе со мной на место происшествия.

— Что-нибудь серьезное?

— Да. Убийство. Причем двойное. В квартире на улице Достоевского. Убита женщина и ее десятилетняя дочь. Давно не было такого в нашем городе... Вести следствие будете вы.

Всегда, когда в Ленинграде случается какое-либо особенно серьезное, из ряда вон выходящее преступление, связанное с убийством, расследование обычно поручается или старшему следователю прокуратуры города Антифееву, или Марченко. Стало уже тривиальным, рассказывая о следователях, вспоминать знаменитого сыщика Шерлока Холмса, его ястребиный нос, твердый подбородок и проницательные глаза, либо старика Мегрэ с его неизменной трубкой. Однако в данном случае сравнение с героями Конан-Дойля и Сименона не годится еще и потому, что, во-первых, Марченко не сыщик, а следователь, что не одно и то же, а во-вторых, женщина.