Эллери Куин - Тайна египетского креста. Тайна китайского апельсина Страница 5

— Констебль, вы осматривали дом мистера Вана 25 декабря утром, в пятницу?

— Да, я.

— Вы нашли деньги?

— Ни пенса.

По залу пронесся шепот: «Ограбление!».

Эллери усмехнулся: «Какая-то бессмыслица… Маниакальное убийство на религиозной почве и ограбление?

Никакой увязки». Он выглянул за барьер. Служитель что-то нес к судейскому месту. Это была дешевая жестяная банка зеленого цвета с выломанной крышкой и нехитрым замочком, болтавшимся на весу. Коронер взял банку из рук служителя, заглянул в нее, перевернул и встряхнул над столом. Она была пуста.

— Скажите, констебль, вы узнаете эту банку?

Люден вздохнул.

— Я готов подтвердить, — пророкотал он громовым басом. — Мы нашли ее в доме Вана. Это его банка для денег.

Коронер передал банку присяжным из местных жителей, которые принялись внимательно ее разглядывать.

— Господа присяжные, ознакомьтесь с вещественным доказательством. Спасибо, констебль. Вы свободны. Прошу на свидетельское место господина почтмейстера Арройо.

Невысокого роста худощавый старичок прошел на место свидетеля и сел.

— Скажите, Эндрю Ван получал много корреспонденции?

— Нет, — покачал головой почтмейстер. — Только специальную учебную литературу, да и то нечасто.

— Были ли адресованы ему письма или посылки на той неделе, когда было совершено убийство?

— Нет.

— Сам он отправлял письма?

— Изредка. Одно-два. В три-четыре месяца.

На свидетельское место был вызван доктор Стрэнг, судебный медицинский эксперт. При упоминании его имени по залу прошел гул восхищения. Это был представительный мужчина с суровым взглядом. Когда он прошел по залу и опустился в кресло свидетеля, создалось впечатление, что он всегда сидел там и был явно на своем месте.

Коронер спросил:

— Доктор Стрэнг, когда вы впервые обследовали тело пострадавшего?

— Через два часа после обнаружения.

— Можете ли вы назвать следствию приблизительное время смерти?

— Да. Полагаю, что к моменту, когда тело обнаружили на перекрестке у дорожного столба, он уже был мертв в течение шести — восьми часов.

— Выходит, убийство было совершено около полуночи, в канун Рождества?

— Именно так.

— Можете ли вы назвать какие-либо подробности и детали, касающиеся состояния трупа, что могло бы помочь следствию?

Доктор Стрэнг ответил сухо, почти протокольно:

— Нет, никаких других следов, кроме рваной раны на шее, явившейся результатом отсечения головы, а также отверстий от вбитых гвоздей на ладонях и ступнях убитого, на трупе не обнаружено.

Коронер привстал и, упершись в стол животом, громко произнес:

— Доктор Стрэнг, каково ваше заключение в связи с этим?

— Полагаю, что пострадавшему нанесли удар по голове либо выстрелили в затылок, поскольку других следов насилия на теле нет.

Эллери кивнул; «Похоже, окружной медэксперт неплохо соображает…»

— По-моему, — продолжал судебный врач, — потерпевший был уже мертв, когда ему отрубили голову. Судя по ране на шее, операция была произведена очень острым инструментом.

Коронер достал какой-то аккуратно упакованный предмет, положил его на стол, развернул и поднял вверх.

Это был угрожающего вида топор на длинном топорище с лезвием, сверкающим в тех местах, где оно не было испачкано кровью.

— Как, по-вашему, доктор Стрэнг, этот инструмент мог служить для отсечения головы?

— Да.

Коронер обернулся к присяжным.

— Улика была найдена на полу на кухне в доме мистера Эндрю Вана, где, очевидно, и произошло убийство. Разрешите заметить, господа присяжные, что на топорище нет отпечатков пальцев, и это свидетельствует о том, что убийца был в перчатках либо тщательно вытер орудие убийства. Топор был собственностью убитого и обычно находился на кухне, так как слуга Клинг рубил им дрова для печи. Пожалуй, все, доктор Стрэнг. Приглашаю на свидетельское место полковника Пикетта.

Глава управления полиции штата Западная Виргиния — высокий мужчина с военной выправкой — вышел вперед.

— Что вы можете сообщить следствию, полковник?

— Были произведены тщательные поиски, — прогремел полковник голосом, напоминавшим орудийные залпы, — однако голову убитого отыскать не удалось. Не было найдено также никаких следов Клинга. Его словесный портрет разослан во все близлежащие штаты и объявлен розыск.

— Я полагаю, вы в курсе последних перемещений убитого и его пропавшего слуги? Расскажите, что вам удалось установить.

— Последний раз Эндрю Вана видели в четыре часа дня, в четверг, 24 декабря. Он навестил миссис Ребекку Трауб, жительницу Арройо, с целью предупредить, что ее сын Вильям начал отставать в учебе. После визита он направился домой, и никто, как установлено, живым его больше не видел.

— А его слуга Клинг?

— Клинга видел последним Тимоти Трейнер, ферма которого расположена между Арройо и Пагтауном, в тот же день, в начале пятого. Клинг купил у мистера Трейнера мешок картофеля, заплатил наличными и, взвалив его на плечо, ушел пешком.

— Был ли найден этот мешок с картофелем в доме мистера Вана? Это важно, полковник. Следствие намерено установить, добрался Клинг домой или нет.

— Да, был найден. Нетронутый и опознанный Трейнером как тот самый мешок картофеля, который он продал Клингу.

— Что-нибудь у вас еще есть для следствия?

Полковник взглянул на публику и мрачно ответил:

— Да, есть.

В зале наступила гробовая тишина.

На лице Эллери мелькнула улыбка; «Вот он, переломный момент…»

Полковник наклонился и зашептал что-то на ухо коронеру, Стэплтон моргнул, улыбнулся, вытер пухлые щеки и кивнул. Пикетт махнул рукой кому-то в глубине зала. Появился высокий полицейский, который вел за руку удивительное существо — маленького косматого старичка с густой бородой и глазами фанатика. Кожа лица грязно-бронзового цвета была так иссушена солнцем и ветрами, будто он всю жизнь прожил под открытым небом.

Эллери присмотрелся — старик был одет в измазанные засохшей грязью шорты и поношенный серый пуловер, а ноги с набухшими венами были обуты в какие-то замысловатые сандалии. В руке он держал странный посох — нечто среднее между палкой и жезлом, верхушка которого была украшена резной фигуркой змеи, примитивное творение какого-нибудь бедного ремесленника.

В зале послышались шепот, смешки и кое-где взрывы хохота. Коронер громко постучал, требуя тишины.

Вслед за полицейским и странным свидетелем следовал бледный молодой человек в испачканных машинным маслом брюках. Когда он проходил мимо сидевших в зале, многие его приветствовали, пожимали руки, хлопали по спине, видно, его хорошо знали.

Все трое прошли за барьер и сели. Бородатый старик трясся от ужаса, глаза его вращались, а коричневые от загара руки то сжимали, то разжимали посох.

— Каспар Крокер, встаньте!

Бледный молодой человек в промасленных брюках встал и подошел к свидетельскому месту.

— Вы владелец гаража и бензоколонки на Мейн-стрит, в Вейртоне? — задал вопрос коронер.

— Да, а в чем дело? Вы же меня знаете, сэр.

— Пожалуйста, отвечайте только на заданные вопросы. Следствие желает знать, что произошло около одиннадцати часов вечера, в канун Рождества.

Крокер глубоко вздохнул, беспомощно огляделся вокруг, словно ища поддержки, и начал:

— Я запер свой гараж под Рождество, праздник есть праздник. Живу я рядом с гаражом. В одиннадцать часов, когда мы с женой сидели в гостиной, я вдруг услыхал какой-то стук и грохот на улице, вроде бы, подле гаража. Я выбежал из дома. Было темно — хоть глаза выколи. Когда я пригляделся, то увидел человека, барабанившего в дверь моего гаража. Он меня заметил и…

— Одну минуту, мистер Крокер. Как он был одет?

Молодой человек пожал плечами.

— Темно было, я не видал. Да и ни к чему мне было его разглядывать.

— А его лицо вы не запомнили?

— Нет, сэр. Хоть он и стоял под фонарем. Он был весь какой-то закутанный, лицо прятал в шарф, оно, конечно, было холодно, но мне показалось, не хотел он, чтобы его заприметили. Гладко побритый, темноволосый, вроде, на иностранца похож, правда, говорил чисто, как истинный американец.

— Сколько, по-вашему, ему лет?

— Лет, эдак, тридцать пять. А может, больше или меньше. Кто ж его разберет в темноте?

— Что ему было нужно?

— Машина для поездки в Арройо.

В зале стало так тихо, что Эллери отчетливо слышал астматическое дыхание сидевшего позади него человека. Никто не шелохнулся. Публика замерла, сидя на краешках стульев и ошарашенно глядя в рот говорившему.

— И что дальше?

— А то, — продолжил Крокер увереннее, — мне это совсем не понравилось, одиннадцать часов вечера, канун Рождества, жена дома одна, а он вынул бумажник и говорит, мол, заплачу десять долларов, если довезешь. Для бедного человека десять долларов — большие деньги, ну я и согласился.